возле него небольшое кресло. Видимо, место для церемониального чаепития.
Слева у двери – узкий и высокий книжный шкаф, стеклянные дверцы которого инкрустированы позолотой. Она решила было посмотреть, что же читают колдуны на досуге, но в этот момент вошел хозяин апартаментов.
Увидев его в проеме двери, Марианна ощутила желание сделать книксен. Однако она сдержала порыв, чем, как ей показалось, Ягина разочаровала.
Черный классический костюм, ослепительно-белая рубашка, серебристо-жемчужный шейный платок и бутоньерка в виде белой розы на лацкане пиджака преобразили Ягина кардинально. От Марианны не укрылось, что старик тщательно расчесал растительность – как на голове, так и бороду.
«Отчего вдруг он так принарядился?» – озадачилась она, в срочном порядке решая, как ей следует реагировать на событие: заметить перемену, придумав комплимент, или же, напротив, не обратить на нее внимания как на нечто вполне само собой разумеющееся.
Бросив ломать голову над ерундой, сказала:
– Польщена.
Старик, усаживаясь в кресло за письменным столом, недовольно фыркнул.
– Значит, вы не представитель общества защиты потребителей, как всем сообщил никчемный Кожемяка? – спросил он, отодвигая клавиатуру, чтобы поставить локти на столешницу, сложив руки в замок.
– Значит, вы знаете его фамилию? – вопросом на вопрос отреагировала Путято.
– Разве я говорил, что не знаю его фамилию? Я имени бездельника не знаю.
– Анатолий. Его зовут Анатолий. И я защищаю потребителей не хуже, чем кто-либо другой. Но к вам я пришла чисто для галочки, извините за моветон. Одна гражданка стукнула на вас в прокуратуру, и, прошу заметить, я уверена, что саму эту гражданку следовало бы проверить у психиатра, прежде чем заниматься ее заявлением. Но приказ есть приказ, и вот я здесь, отрываю честного человека от отдыха.
– А в чем суть ее претензии ко мне? – спросил он невыразительно. – И кто она? Мы хотя бы знакомы?
– С ее слов – да, знакомы. Она уверяет, что вы, подрядившись проклясть одну персону, прокляли по небрежности другую, и это ее здорово огорчает. Бред, правда же?
– Бред? Но почему вы так решили? – спросил Ягин, прищурившись.
– Сейчас я свою точку зрения объясню. Каждый имеет право выбрать себе средство против скуки. Кто-то участвует в реконструкциях сражений, некоторых привлекли ролевые игры в древних славян или египтян. Вы нашли собственное средство и имеете на это полное право. А если какая-то ненормальная решила, что вы в самом деле приговариваете людей к смерти и насылаете смерть, то, как я уже высказалась, ей прямой путь в психлечебницу.
Ягин внезапно вытянулся в кресле и прокаркал фальцетом:
– Я не играю в игрушки, милочка! Не надо считать меня старым идиотом, который придумал способ, как отвлечься от неотвратимой перемены!
Путято растерялась.
– О какой перемене…
Он не дал ей договорить:
– От смерти, девочка моя, от курносой.
– И… помогает? – глупо спросила она.
– Мне не за чем. Я смотрю на это событие философски. Все умрут.
– Поэтому для некоторых наступление этой перемены вы приближаете? Как истый философ?
– Так я не понял: верите вы в мои возможности или нет? Что за увертки, госпожа Путято?
– Минуту назад вы отрицали, что объявления ваши. Я не пойму – вы признаетесь, что вы колдун? Или отрицаете?
– Как на допросе, честное слово, – иронично проговорил Ягин. – Да, милочка, признаю и не отрицаю.
– Умеете проклясть и проклинаете?
– Точно так. Умею и, когда сочту нужным, проклинаю.
– Вас следует бояться.
Ягин метнул на нее быстрый взгляд.
– Да. Вы совершенно правы. Меня следует бояться.
– А сами вы не боитесь судебного преследования?
Ягин помолчал, потом спокойным тоном ответил:
– Нет. Не боюсь.
– Вы знаете, что такое очная ставка? Я приглашу потерпевшую, и она повторит в присутствии понятых все, что оформила на бумаге.
– Она не придет, и это ясно даже вам, сударыня. Она струсит. Но даже если явится и наплетет с три короба, судебные органы вряд ли примут в расчет ее показания. Какое еще проклятие, вы что, издеваетесь? Над здравым смыслом и прочими верованиями?
– Значит, вы признаете, что ей есть чего бояться?
– Без протокола – да. Под протокол – нет, не признаю. Как и свою вину в том, что у нее там случилось. Между нами: если она предоставила мне некорректные данные, при чем же тут я? Но в качестве акта доброй воли я отказываюсь от гонорара. Можете ей передать.
– Вы ведете журнал посетителей?
– Нет. Зачем? Я их помню.
– Вы понимаете, что вы наемный убийца?
– Какая пошлость. Я вершитель. Меня должны бояться.
Вот оно что. Вершитель, стало быть. Судья и палач в одном флаконе. Патология? Похоже.
Пора Марианне восвояси. Больше она ничего тут не узнает.
Возможно, она огорчилась бы из-за скудной добычи, но они с парнями почти подготовили ловушку для темного мага, и это внушало умеренный оптимизм. По итогу мероприятия можно будет делать выводы. Тогда и выяснится, кто он: шизофреник, живущий в своем мирке и, как следствие, морочащий людям голову, или шизофреник, который голову не морочит, а реально наносит вред, или банальный мошенник.
Хотя мошенник должен быть уверен в стопроцентном результате своей комбинации. А не пятьдесят на пятьдесят.
– Кстати, Витольд Александрович, а почему вы в своих объявлениях указываете такой низкий процент успеха? Это тоже связано с какой-то маркетинговой хитростью?
– Я честный человек, госпожа Путято. Не мне решать, кому дальше жить, а кому умереть. Но уж если кому-то черед настал, то я послужу инструментом возмездия. И за честь почту.
Надо же. Он же вершитель, он же и инструмент. И как это Ягин не путается в своих практически полярных статусах?
Однако, следует заметить, последнее его высказывание созвучно сведениям, добытым Сашей Михалычем.
Колдун подводит под свои поступки оправдательную базу? Не в юридическом смысле, конечно, а в морально-этическом.
Выходит, имеет нужду в оправданиях?
Кажется, ей следует здесь еще немного задержаться.
Ягин незаметно улыбнулся, отвернув от полицейской дамы лицо.
Ляпнул чисто по наитию про орудие высших сил, а ее вон как зацепило. Задумалась, даже окостенела малость.
Перемены в настроении собеседника он замечал мгновенно, как их ни прячь под кожухом невозмутимости.
Или угадывал?
А какая разница? Угадывал, или слышал, или ощущал. Он знал за собой такую способность, подозревал, что не уникальна она, но люди неумные, коих большинство, не ловят у себя внутри эти импульсы, а он их приметил и выводы сделал. И начал использовать.
Слушать следует не ушами, вернее – не только ими, а и нутром, и тогда можно много узнать интересного, о чем собеседник умолчал.
Нужно бы дар свой развить, заняться специальными духовными практиками, но времени было жалко. Дураку понятно,