Так это или иначе, но на деле никто не схватил прокурора за руку на передергивании, на подмене одного вопроса другим, и у сидящего в зале, непосвященного в суть вопроса объективным свидетельством, создавалось впечатление, что Марченко преступный тип. А от этого недалеко и до вывода, что тот, кто защищает преступника, и сам совершает преступление. Именно такую цель и преследовала тактика обвинения. И добилась своего. Следовательно, теперь, чтобы разоблачить эту явную недобросовестность обвинения, надо подвергнуть более подробному и при том объективному исследованию все "дело Марченко", во всей совокупности событий его жизни с того момента, как он встал на самостоятельный трудовой путь.
2. Окончив 8 классов средней школы, восторженно-патриотичный юноша получает комсомольскую путевку и с энтузиазмом едет работать на "великие стройки коммунизма". Прокурор утверждает, что работал он там плохо. Это утверждение аргументируется тем, что Марченко за свою недолгую трудовую жизнь, включающую также 1 год и 9 мес. лагеря, 4 раза уходил с работы по собственному желанию и дважды увольнялся "за нарушение трудовой дисциплины". У меня нет возможности проверить, нет ли и здесь передержек. Но у меня не может не возникнуть вопроса - как прокурор квалифицировала увольнение в связи с первым заключением Марченко в лагерь и оставление им работы в связи с попыткой перехода границы - как увольнение "по собственному желанию" или - "за нарушение трудовой дисциплины"? Но если бы все было даже так, как говорит прокурор, то разве это характеризует отношение Марченко к труду? Не в большей ли это степени результат условий, в которые попадают неподготовленные к жизни восторженные юноши, почти дети? Обвинение, если бы оно подумало, сумело бы понять, что совсем не в его интересах поднимать данный вопрос. Ведь Марченко, несмотря на очень тяжелые материально-бытовые условия, не бросил все и не побежал под родительский кров, как это делают десятки тысяч восторженных юношей, столкнувшись на этих стройках с реальной прозой жизни. А Марченко продолжал трудиться, самостоятельно зарабатывая свой хлеб. Он, может быть, к сегодняшнему дню стал бы всеми уважаемым высококвалифицированным строительным рабочим, может даже инженером, крупным администратором или партийным работником.
Стал бы!... Если бы не вмешалось... советское правосудие!
Прокурор утверждает, что Марченко попал под суд за свои хулиганские поступки. Но против этого утверждения вопиют даже официальные документы. Марченко судили по статье Уголовного кодекса, античеловеческая сущность которой была столь очевидной, что Верховный Совет Туркменской ССР вынужден был не только отменить ее, но и освободить всех осужденных по этой статье и снять с них судимость. Если придерживаться духа и буквы закона, прокурор имела право говорить о первом осуждении Марченко только как о судебной ошибке или же, в крайнем случае, обойти этот вопрос, не касаться его. Но даже и без документов ни один человек, знающий Марченко, не поверит в его хулиганство. Этот очень чуткий и чувствительный, глубоко интеллигентный по складу своего характера человек с легко ранимой душой, неспособен беспричинно обидеть человека и, тем более, совершить физическое насилие над ним. Может возникнуть вопрос - а не мог ли он совершить хулиганство "по пьянке"? Но в том-то и дело, что Марченко совсем не употребляет и никогда не употреблял спиртное.
Короче, Марченко в тот первый свой суд никакого преступления не совершал и прекрасно понимал это. Необоснованное осуждение тяжело ударило по его чувствительной психике. Затем лагерь с его противоестественными условиями, и разовая обида перерастает в устойчивое желание покинуть страну, где с ним обошлись столь бездушно. Не зная, что уже подписан документ о его освобождении, он бежит из лагеря, короткое время работает вблизи от границы и предпринимает попытку перейти ее. Его арестовывают, и он снова в руках советского правосудия. Известно, что уголовное преследование за попытку нелегального перехода границы находится в вопиющем противоречии с общепризнанными нормами Всеобщей декларации прав человека и других подписанных нашей страной международно-правовых документов. Но Марченко этого в то время не знал. И если бы его судили за нелегальный переход границы, он бы наверняка признал себя виновным и любой приговор воспринял бы как справедливый. Из лагеря он вышел бы обескрыленным, утратившим иллюзии человеком, обзавелся бы семьей и жил в мелких заботах, как живут многие миллионы обывателей. Но ему предъявили обвинение в измене родине, т е. в преступлении, коего он не совершал.
Что двигало подельником Марченко Буровским, когда он давал лживые показания, известно. В книге "Мои показания" автор описывает свою встречу с Буровским на этапе. Последний, упав перед Марченко на колени, рыдая, просил простить его и не рассказывать "зэкам" о его показаниях. Он знал, что грозило ему, если бы его подлый поступок открылся. Объясняя причину своих лживых показаний, он клялся, будто следователь пригрозил ему, что если он не даст нужных показаний на Марченко, то такая возможность будет предоставлена тому и он не будет таким дураком, как Буровский. Следователь якобы сказал: "Один из вас должен быть осужден за измену родине. И будет осужден! Вот и выбирай, пока тебе дают выбирать!" Марченко никому в то время не рассказал. Он обозвал Буровского "подонком" и посоветовал "не мозолить глаза".
Итак, Буровский ясен. А вот чем руководствовался следователь, возводя такую напраслину на 20-летнего парня, сказать трудно. Вполне возможно, что у него был недовыполнен план по раскрытию преступлений в измене Редине. А, может, здесь сыграли роль личные антипатии? Все это пока неизвестно. Но абсолютно ясно, чем руководствовался суд, вынося явно неправосудный приговор. Суд просто не хотел "выносить сор из избы", понимая, что это вызовет недовольство такого могущественного органа, как КГБ. Но парень все же невиновен. И суд это прекрасно понимает. Понимает и находит "соломоново решение": покрывает своим неправосудным приговором преступление следственного органа. При этом Марченко, учитывая "смягчающие обстоятельства", дается наказание "меньше минимального срока". Но Марченко не понял этой "гуманности" суда. Не понял не только потому, что назначенное ему "гуманное" наказание вдвое превышает максимальный срок, предусмотренный "за нелегальный переход границы". Надо знать Марченко. Его чувствительную душу потряс не срок, а очевидная для всех несправедливость. И перед ним встал вопрос - почему?!
Он начинает искать ответ. Ищет его в трудах классиков марксизма-ленинизма, в литературе, в общении с людьми, в среду которых попал в мордовских политических лагерях. Марксизм-ленинизм он осваивает просто варварским методом: берет полное собрание сочинений Ленина и изучает том за томом. Пусть каждый, кто прочтет это, вообразит сей воистину "сизифов труд". Человеку, политически почти неграмотному, пришлось вести раскопки в тех 55-ти толстых томах, куда спрятали подлинного Ленина. Но он освоил это наследие. И не только его. Таким же методом работал он и над собранием сочинений Маркса и Энгельса.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});