– Возможно, эту записку позже нашли при нем сотрудники колонии и, выполняя волю умершего, передали Жене. Хотя вообще-то должны были приобщить ее к делу. Ты прав, все это странно.
– А самое странное, Сереж, почему Черноруцкий и автор того первого компьютерного послания почти дословно повторили записку Маши? Откуда они знают про нее, если Черноруцкий не убивал мою сестру?
11.
– Хороший вопрос, – оценил Сергей. – Странно, что он нам сразу в голову не пришел. Гулял где-то…
– Давай подумаем, кто вообще знал про эту записку.
– Ты, я, твой отец. Настоящий убийца и его родня. Ну и следователь прокуратуры, который осматривал место происшествия. Неужели за эти 8 лет он превратился в оборотня в погонах и вступил на кривую дорожку шантажа?
Илья счел это предположение столь же уместным, как vip-ложа на рок-концерте.
– Сереж, что там на счет реализма? – пошел он в другом направлении.
– Реальный злодей под замком, – уверил Турбин.
– Тебе это по телефону сказали? Лучше один раз увидеть…
– Хорошо, съезжу. Лично убедюсь или убеждусь. Как получится…
От спектакля Женя пришла в восторг.
– Спасибо вам огромное, Илья Игоревич! Вот это настоящий театр! Чтобы и поплакать, и посмеяться, и про любовь. А музыка какая, а декорации!
– Да, это классический театр, – кивнул Илья. – Модные режиссеры почему-то считают, что лучшая декорация – большая кровать, где все герои и встречаются. Еще оригинальный вариант – сцена уставлена трехлитровыми банками.
– Зачем? – удивилась Женя. – Для цветов?
– Подозреваю, что для самогонки, – усмехнулся Илья.
– Зачем же для этого в театр идти? Приезжайте к нам в поселок: там и белье постельное редко меняют, и самогонки залейся.
– Поэтому вам и захотелось переехать в город, заработать побольше денег, – понял он.
Почему-то это прозвучало, как обвинение. Как будто Женя виновата, что родилась в доме без вида на Елисейские поля.
– Кому же не хочется? – она опустила глаза.
Илья снова стал далеким, как лето в ноябре. Впрочем, он всегда был таким. Просто в метро и потом в театре Жене показалось, что они с ним как бы вместе, заодно. Взяли и вступили в заговор против важных дам в шляпах и девушек в золоте. Но сейчас коалиция распалась, и бывшим союзникам угрожает холодная война…
Илья поймал такси и всю дорогу до гостиницы молчал и старался не смотреть на Женю. Так что она ощутила себя неприличной надписью на заборе, которую все видят, но предпочитают не замечать.
Только у двери номера он бросил начальственным тоном:
– Завтра в 4 часа вы, Евгения, пойдете со мной на одно мероприятие.
– Конечно, Илья Игоревич, – Женя постаралась кивнуть, как идеальная секретарша из кино, преданная боссу до последней скобки в степлере. – Что-нибудь нужно подготовить?
– Это не по работе, – сказал Илья, но в подробности вдаваться не пожелал. – Завтра все узнаете. Спокойной ночи, Женя!
Уснешь тут! Когда из огромного окна открывается потрясающий вид на Останкинскую башню. Эмоции от спектакля еще не улеглись. А рука до сих пор помнит его прикосновение. Вот это жизнь! Впечатления, волнение, общение. А раньше каждый ее день походил на предыдущий, как годы, проведенные в тюрьме. Теперь же Женя не знала, что ждет ее завтра в 4 часа.
Костя Корастылев совсем перестал понимать женщин. Наташа действительно устроила ему экскурсию по парку в воскресенье днем. Ее не остановили ни осенний ветер, ни низкое серое небо. Костя мечтал оказаться с ней в горячей сауне, а она с непонятным ему энтузиазмом кормила лебедей в пруду. Рядом на лавочке расположились пенсионеры и мамаши с колясками. Странная компания, на вкус Константина.
Через час он не выдержал.
– Наталь, зачем тебе сдался этот парк? У тебя тут встреча с резидентом что ли? Тайник в кустах?
– У меня здесь прогулка на свежем воздухе, – улыбнулась она. – И у тебя, между прочим, тоже. Ты ведь, наверное, кроме кабинетов и кабаков, ничего не видишь.
– Ну почему же. Я еще на охоту с мужиками езжу. На кабана.
– Когда в последний раз?
– В прошлом году.
– Вот видишь.
– Да просто охота еще не открылась.
– А мне охота побродить по парку, рядом с нормальными людьми, а не с кабанами, у которых живот в брюки не помещается, а деньги – в кошелек.
– Вижу, тебя достал твой вице-мэр или вице-умер, – догадался Костя.
– Ну, во-первых, он не мой, а бабушкин, – нахмурилась Наталья. – Старый друг нашей семьи. Мне по наследству достался. Когда бабушка умерла, начались проблемы, в том числе квартирные. Я училась в Москве, а для бабули наняла сиделку. Та оказалась пронырой. Под угрозой клизмы заставила старушку отписать ей жилплощадь. Я осталась практически на улице. А Петр Михайлович мне тогда помог. Опротестовали мы договор дарения, бабушка-то была в склерозе, не узнавала никого. Вернули мои квадратные метры. Так что мне грех жаловаться.
– Такой красотке не отказался бы помочь и кто-нибудь помоложе. И, может быть, даже холостой, – намекнул на себя Костя.
– Тогда рядом со мной был только Петр Михайлович, – отрезала Наташа и сменила тему.
Вот такая получилась прогулка.
Костя рассчитывал побыть рядом с красоткой и вечером. Но Наташа унеслась на примерку платья для выступлений, бросив, что потом как-нибудь позвонит.
Корастылев застыл посреди каштановой аллеи, отказываясь понимать женщин. Нужно срочно перекурить. Но тут ожил его мобильник. Пришлось доставать из кармана телефон, а не пачку сигарет.
– Здравствуйте, Костя. Это Маша Болотова, – услышал он томный голос. – Вы мне нужны.
– Всегда пожалуйста, – с готовностью откликнулся парень.
– Мне во вторник нужно поехать в Москву. Отец сказал, что вам тоже. Кажется, нам по пути…
Что ж, ему не жалко. В его «джипе» не только Маша, но и медведи, если надо, поместятся. Всю дорогу дочка босса была мила и приветлива. Даже слишком. Кокетничала с ним напропалую. Костя предположил, что должен будет высадить ее у квартиры Болотовых – в центре, с видом на Москву-реку. Но Маша сказала, что ей надо в церковь.
Небольшая уютная церквушка на тихой улочке. Рядом Костя заметил машину Игоря Петровича, еще несколько иномарок. Чего это у них тут, семейная сходка при свечах, что ли? Или весь свет столицы собрался на дегустацию кагора?
В этот день у Ильи всегда все валилось из рук. Буквально. Мобильники падали на пол и из незаменимого блага цивилизации превращались в хлам. Стаканы разлетались вдребезги, привнося коньячные крапинки в его однотонные костюмы. Сделки срывались, лифты застревали, автомобили ломались. Это был крайне неудачный день. День смерти Маши. Той Маши, которую можно любить, но нельзя помнить. Той Маши, которая умерла 8 лет назад. Как страшно умереть в 20 лет! Как страшно жить, когда твоя сестра умерла в 20 лет…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});