Кайку убрала губы, не позволив ему это сделать. Он отстранился, уязвленный. Она выскользнула из его объятий и отвернулась, чувствуя его растерянность и смущение. Вся ее поза, скрещенные на груди руки, напряженные плечи, говорила о неприступности и решительности. Саран постоял еще немного и ушел.
Кайку снова стояла одна и глядела на звезды. Она только что добавила еще один кирпичик в стену, возведенную вокруг сердца.
В Ханзин прибыли ранним утром. Портовый город купался в розовом свечении. Далеко на востоке дул Суранани, и огромные смерчи поднимали в воздух красную пыль пустыни Чом Рин, которая и добавляла свой оттенок к солнечному свету.
Моряки, по обычаю, совершили маленькую церемонию вокруг крохотной святыни, которую вынесли из трюма. Они воскурили фимиам для богини неба и моря Ассантуа в благодарность за благополучное возвращение. Все сарамирцы присутствовали, но Саран и Тсата так и не показались.
Ханзин был не таким оживленным, как Джинка, лежащая к северу. Именно в Джинку приходили суда из Охамбы, но корабли рода Мумака базировались здесь, несмотря на то что тем самым удлиняли себе путь.
Именно в этом, самом живописном на всем западном побережье месте появилось первое сарамирское поселение, из которого впоследствии вырос большой город. В девяноста милях к юго-востоку стоял гигантский обелиск Палексай, отмечавший место первой высадки сарамирцев на этом континенте. И хотя Ханзин так и не превратился в столицу — этот титул достался проклятому городу Гобинде, — он занимал особое положение в истории страны.
Мисани бывала здесь еще в те времена, когда жила со своей семьей. Ей нравились тихие узкие улочки и древние площади, напоминавшие императорский квартал в Аксеками. Но здесь немного меньше заботились о благоустройстве, дома строили немного грубее, и от этого создавалось впечатление чего-то более реального, подлинного. Вот и сейчас вид гладких каменных башен и красного декоративного желоба, кантом проходящего вокруг рыночной площади, рождал в душе Мисани странную смесь облегчения и волнения. Она купила для них это путешествие, но не могла пока никому назвать цену. Деньги не интересовали Чиена. Вместо этого он взял с нее обещание, отказать в котором она в сложившейся ситуации не могла. И не только в уплату долга перед любезным купцом.
— Вы должны побывать в моем доме в Ханзине, — сказал он.
Внешне невинное предложение, как маска, скрывало под собой какую-то правду. И хотя время не уточнили, этикет требовал, чтобы Мисани задержалась по меньшей мере на пять дней. А за пять дней что угодно может случиться… Она не чувствовала себя в безопасности в такой близости от имения Колай в Матаксе.
Мисани взвесила все, в каждой мелочи стараясь разглядеть скрытый смысл. Она привыкла всегда поступать именно так — у нее был к этому особый талант.
Чиен не казался идиотом и мог извлечь из их договоренности огромную выгоду. Мисани знала, что бы она сделала на его месте. Если он и вправду слыхал о разладе в ее семье, то знал, что ей нечего ему предложить. И, возможно, знал также, что Бэрак Аван втайне разыскивает дочь. Чиен просто продал бы Мисани ее врагу.
— Так почему же я согласилась? — спрашивала она сама себя, повторяя слова молитвы Ассантуи и лишь отчасти следя за ходом обряда.
Потому что дала обещание. Она отказывалась идти на сделку с совестью и честью, и именно это в первую очередь превратило ее в изгоя. Она не отступит и сейчас. Чиен знал, что она не сможет отказаться от его предложения, не нанеся ему оскорбления. Она показала бы, что подозревает его. Вероятно, ее мотивы были так же непонятны ему, как и его — ей. Что она делала в Охамбе? Почему так рисковала собой?
Хотя они часто беседовали во время путешествия, Мисани ничего не сказала Чиену. Ее преимущество — в его неуверенности, и это нужно сохранить. А вот когда они доберутся до загородного дома, тогда она и посмотрит, что можно предпринять.
Она не делилась своими страхами с подругой. Сначала и Кайку одолевали те же сомнения, что и Мисани. Пришлось успокаивать заверением, что на Чиена можно положиться. Конечно, ложь, но Кайку ничем не могла помочь. Ей нужно доставить Сарана и его спутника в Провал. А ее импульсивные выходки легко сорвали бы все интриги Мисани.
В конце концов Кайку согласилась, чтобы подруга действовала по своему плану. Мисани и раньше намеревалась направиться на юг, когда они вернутся из Охамбы. Кайку знала об этом. В Провале от Мисани почти не было пользы, разве что когда Заэлис или Кайлин нуждались в совете или Люция искала дружеской поддержки. Нет, она займется другими делами. Если, конечно, будет в состоянии после прощания с Чиеном. Мисани планировала посетить Лалиару, чтобы встретиться с Бэраком Заном. Настоящим отцом Люции.
Путешественники высадились на частной пристани Чиена, который настоял, чтобы они перед отъездом отобедали в его загородном доме. Наметанный глаз Мисани без труда определил, что Саран недоволен такой перспективой. Но вслух кураалец ничего не сказал. Кайку с радостью приняла предложение, потому что ей хотелось чуть подольше побыть с подругой. Тсата и Саран перекинулись парой слов на охамбском — торговец, несомненно, тоже владел им в совершенстве — и Тсата согласился. Кайку боялась, что чужеземец, не обремененный сарамирским воспитанием, скажет какую-нибудь грубость, но Чиен знал, как вести дела с ткиурати.
На пристани их встретили и в карете повезли по тихим улицам Ханзина. С крыш на них смотрели худые кошки. Загорелые женщины отходили в сторону перед проезжающей каретой, а потом вновь принимались мести камышовыми метлами крылечки своих домов. Старики сидели перед открытыми трактирами с кубками вина и кусочками экзотического сыра. Вспугнутые каретой птицы, купающиеся в старых фонтанах, поднимались в воздух. Кайку пребывала в восторге. Она наслаждалась тем, что они снова в Сарамире, что закончилось утомительное путешествие по морю. Мисани ей завидовала. От ее глаз не укрылось, что карета едет по очень странному маршруту, спускается по извилистым улицам и кружит по кварталам. Другие не заметили этого или притворились, что не заметили. Для человека, знавшего Ханзин, все было очевидно.
Дом Чиена не поразил воображение гостей. Он представлял собой приземистое и широкое трехэтажное строение, похожее на пагоду, с изразцовой отделкой по периметру и лепными изображениями духов по углам. Его окружал небольшой сад с живописными тропинками и зарослями, в расположении которых угадывался определенный замысел. На лужайках между ухоженными клумбами и деревьями стояли каменные скамьи и бежал узенький ручей. Дом стоял в богатом районе и почти ничем не отличался от соседских владений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});