Читать интересную книгу Смерть саксофониста - Керен Певзнер

Суперфин выслушал мою патетическую речь на удивление спокойно и без возражений.

– Мне бы чаю, – сказал он.

Пока я, задохнувшись от такого нахальства, покорно готовила чай ему – и себе заодно, да впридачу кофе для Сергея, Эдвард молчал. Отпив немного из большой фаянсовой чашки, он мягко заметил:

– Хотя ваши слова справедливы, все-таки на сегодняшний момент дело обстоит не так, дорогая Валерия. Все верно: для того, чтобы не возникли подозрения, я использовал переписку по интернету в целях знакомства. Когда я начинал поиски, у меня была только одна цель: найти подходящую кандидатуру, даму моего возраста с юга Израиля. И когда мне попалось письмо Элеоноры, я обрадовался: «Вот она, удача!». Легенда была готова. Я еду знакомиться. Все замечательно! Но, приехав сюда, к вам, и с первого же дня принявшись за поиски, я вдруг обнаружил, что Элеонора привлекает меня, что мне совершенно не хочется отсюда уезжать, и то, что служило поводом и предлогом для приезда сюда, стало главной причиной… – Суперфин сделал небольшой глоток из чашки и продолжил: – Вы вправе мне не поверить, но это все именно так, как я вам рассказываю.

– Ладно, это вы потом между собой разберетесь, – довольно невежливо остановил его Сергей. – О деле рассказывайте.

– Да-да, – кивнул Суперфин, – я не забыл. Некоторое время назад ко мне обратились из одного частного благотворительного фонда, чтобы я помог им разобраться им в одном деле. Они ехали к вам делегацией и меня в нее включили. Нужно было проверить на месте, то есть у вас, в Кирьят-Шенкине, на что пошли деньги, отпущенные этим фондом. Деньги, кстати, небольшие, и я справился с заданием за три дня. Зашел в муниципальную библиотеку, покопался в чертежах. В любом городе, в инженерной библиотеке при муниципалитете можно найти чертеж каждого здания этого города. Мне даже помощники не потребовались. Потом я присутствовал на торжественной встрече спонсоров с администрацией города. Тогда, кстати, и сделана эта фотография.

Эдвард вытащил платок и вытер лоб.

– После моего положительного доклада решено было увеличить дотации фонда городу. Было выделено сто тысяч долларов, а потом сумма субсидий должна была быть увеличена. Но…

Тут я перебила Суперфина:

– Эдвард, скажите, а почему вы написали положительный доклад? Что вам понравилось в Кирьят-Шенкине?

– Дамы… – сказал Суперфин и улыбнулся.

Нет, я была права! Он неисправим! Бедная Элеонора… Такого бабника еще поискать. Моя дочь долго старалась, пока нашла!

– Ну, ты даешь! – засмеялся Белых. Он даже не заметил, как перешел на «ты». – При чем тут бабы?

– Не бабы, молодой человек, а дамы, – возразил ему Суперфин. – Первые деньги, которые получил муниципалитет, были потрачены, по требованию спонсоров, на женские кружки, обучение женщин языку и поискам работы. Это было выполнено. И я встречался со слушательницами курсов. Что сказать? У них были такие светлые лица! В общем, для таких женщин стоило постараться.

– А потом? – спросила я.

– А потом спонсоры перевели сто тысяч долларов, деньги были получены и испарились. А Вольфа убили на следующий день… Вот поэтому я снова здесь.

– Что же теперь делать?

– Нам с Эдиком искать деньги, – ответил бестактный Сергей, – а ты отдыхай. Сил набирайся.

– Ага, и дожидайся, пока тебя снова, если не с яхты сбросят, так по голове чем-нибудь дадут. Убийцу надо искать, вот что! Найдете убийцу, отыщете деньги.

– Нам платят не за это, – возразил Суперфин. – Увы, мы иностранные подданные. У меня желания объяснятся с вашей полицией еще меньше, чем у коллеги. Он совершенно точно подметил: расследованием убийств частные детективы занимаются только в романах. В жизни мы всего лишь собиратели сплетен. Не более того… – он подумал, потом великодушно добавил: – Хотя рациональное зерно в ваших рассуждениях есть. Разрешите откланяться.

Мне снова показалось, что он приподнимает шляпу и склоняется в элегантном поклоне.

Дверь затворилась, и я без сил рухнула в вертящееся кресло.

Не прошло и двух минут, как в дверь кто-то постучал.

«Третий брат, – обреченно подумала я. – Сын лейтенанта Шмидта Паниковский Михаил Самуэльевич».

Я почти угадала. Дверь отворилась, и в комнату тихо вошел Михаэль, но не Паниковский, а Борнштейн.

– Михаэль, – утомленным голосом спросила я, – как вы относитесь к гусю?

Но старший следователь ашкелонской полиции не понял моей фразы. Он не знал классику советской литературы.

– Вы о чем, Валерия?

– Да так, просто вслух рассуждаю. Простите… Что вас ко мне принесло, Михаэль?

– Интересуюсь вашим вчерашним приключением, Валерия. Мне уже доложили. Я тут был в центре, дай, думаю, зайду…

Неуклюжие объяснения Борнштейна позабавили меня, и я принялась рассказывать ему все перипетии вчерашнего дня, начиная с фуршета в доме Тишлеров. Михаэль внимательно слушал, не перебивая, только изредка задавал вопросы. Единственно о чем я ему не рассказала, это о профессии моих недавних посетителей. Не знаю, почему. Может быть, не хотела для них неприятностей…

В конце своего рассказа я спросила Михаэля о Роне Шазаре.

– Мы продержали его три дня и выпустили. Ничего. Только глупые статейки, заказанные противниками Вольфа по предвыборной борьбе. А вы кого-нибудь подозреваете?

– Мне трудно сказать… – задумалась я. – С одной стороны это должен быть высокий человек, выше меня ростом, и сильный. Я же получила удар по голове. Это Коновалов, Тишлер, да и жена его тоже высокая женщина.

– Но вы сказали, что наклонились над документами, – возразил Борнштейн. – Значит, рост не такая уж и весомая улика…

– Тогда я не знаю. Может быть, все это вообще только совпадение?

Михаэль что-то промямлил, из чего следовало, что он так не считал. Посидел еще минут пять и откланялся. Похоже, мой рассказ его разочаровал.

* * *

Дашка встретила меня радостным криком:

– Мамуля, есть!

– Что есть?

– Суперфин сделал Элеоноре предложение! Я же говорила!

– Ты слишком много говорила, – я щелкнула ее по носу. – Но все равно, я ужасно рада!

– Он был такой смешной, – прыснула Дарья. – Я была у них после уроков. Суперфин вошел с большим букетом цветов, только усы торчали. И в бабочке! Мам, у него была бабочка на шее. Я только тогда увидела, когда он розы Элеоноре отдал. И говорит: «Дарья…»

– Интересно, – хмыкнула я, – это он тебе, что ли, предложение собрался делать?

Пока дочь выпаливала мне все это, я успела водрузить на кухонный стол покупки и открыла дверцу холодильника.

– Мам, не перебивай! И вот он говорит: «Дарья, благодаря тебе я встретил несравненную женщину, мечту моей жизни! Сегодня у меня волнительный день…» Представляешь, так и сказал: «Волнительный».

– На себя посмотри, когда ивритские слова в русскую речь суешь.

– «Я долго думал и, наконец, решился… Элеонора, я не могу без вас жить. Я люблю вас и хочу провести остаток своей жизни с вами в моем скромном доме!» Ты помнишь, он фотографии показывал? Кирпичный дом, три этажа, подземный гараж для «Мерседеса»!

– Знаешь, Дарья, а не пишет ли наш Суперфин мыльные оперы? Он выражается точь-в-точь в их стиле. Как бы ему намекнуть, что Элеонора не является поклонницей этого жанра?

– Не знаю, мамуля. Вот бы так Йоська или Вадик пришли и сказали, – она прижала руки к груди и картинно закатила глаза.

– Пусть твои Вадики сначала на дом заработают. Или, по меньшей мере, на «Мерседес», – остудила я ее восторженный пыл. – Вот тогда и поговорим.

В дверь позвонили. На пороге стоял Денис. Дашка с криком: «Ты знаешь?» – бросилась к нему. Пришлось выслушать историю предложения руки и сердца по второму разу.

– И что ты об этом думаешь? – спросил Денис, когда мы уже поели и Дарья ушла в свою комнату.

В ответ я рассказала ему, как я узнала о профессии Суперфина.

– Мне кажется, что он отсюда не уедет, пока не найдет пропавшие деньги. Ну, и заодно, кто убил Вольфа.

– Как он узнает, если полиция в тупике?

– Давай посоображаем, – предложила я. – Вот я просто чувствую, что Вольфа убил тот, кто был вместе со мной на яхте.

– Почему? – удивился Денис. Я не рассказывала никому о моем купании в прохладных водах Средиземного моря. Зачем родным лишние треволнения?

– Не знаю. Считай это женской интуицией. Итак, на яхте были мы с Суперфином, Кристина, Леон Ковалло, Мика и чета Тишлеров. Ну, нас с Эдвардом можно не брать в расчет.

– Почему же? Ты теплой весенней ночью подобралась к несчастному Вольфу в момент пика его творческой карьеры и… – зарычав, Денис набросился на меня.

– Уйди, противный, не даешь мысли раскидать.

– Ты особенно не кидайся ими, и так мало.

– Ты шовинист! Не признаешь за женщиной право на мозги!

– Зачем они тебе? В тебе и так все прекрасно. Все, я ушел, – он скорчил смешную гримасу. – В спальню, между прочим. Если тебе нужен собеседник, милости просим.