— Мария тоже огляделась. — Господин Салтыков сказал, что здесь еще князь Меншиков пытался вырастить целую апельсиновую рощу, чтобы оправдать название поместья «Ораниенбаум». В этой оранжереи росло сто одно дерево, и они даже плодоносили. Как жаль, что все пришло в упадок, — добавила она печально. — Но эта оранжерея выстроена просто уникально. Ни у кого такой огромной нет. А ведь здесь можно выращивать не только деревья. Можно экспериментировать с разными культурами, чтобы вывести сорта, которые хорошо бы росли на этой суровой земле. Да и просто цветущие круглый год цветы, это же прекрасно. Вы правда не знали, что располагалось в этом крыле?
— Правда, не знал, — я задумчиво смотрел на нее, отмечая тот пыл, с которым она говорила о растениях. — Вы так хвалите идею подобной оранжереи, что я, пожалуй, оставлю ее, будет чем удивить гостей, особенно, если ничего подобного и в самом деле ни у кого нет.
— Только не идите на поводу у моих глупых мечтаний, ваше высочество, — в теплых карих глазах промелькнул испуг, да что же ты всего боишься? Похоже, что эту принцессу слишком часто били по рукам, за ненужную инициативу, и теперь она всеми силами пытается подавить свои порывы.
— А я и не иду. Я не слепой и прекрасно вижу, что здесь все построено так, что иного предназначения данному крылу сложно придумать. Просто я здесь впервые, как-то не было необходимости заглядывать сюда, — я вообще не горел желанием это делать до инцидента с картинной галереей. Думал, что снесу все к чертовой бабушке, что бы здесь раньше не располагалось, а потом начну отделывать уже пустую коробку на свой вкус. Но жизнь в очередной раз показала, что нельзя недооценивать мелочи, и, прежде чем переть напролом, необходимо разобраться во всех нюансах.
— Ваше высочество, прошу прощения, что перебиваю, но лучше будет, если ее высочество сейчас вернутся к своему поезду и отправится во дворец, — меня перебил хмурый Олсуфьев. Пару секунд я молча смотрел на него, затем нехотя кивнул.
— Ты прав. Мария, вам лучше последовать совету Адама Васильевича. Думаю, что будет даже лучше, если вы приедете раньше, чем я вернусь во дворец.
— Боже, о чем я только думала, — Мария приложила тыльную сторону ладони ко лбу. — Вы правы, ваше высочество, мне лучше удалиться. Гертруда, идем уже, не стоит задерживать его высочество, — она присела в реверансе и выпорхнула из оранжереи, даже не дав мне попрощаться. Служанка бросилась за своей госпожой, бросив при этом на меня заинтересованный взгляд. Да уж, похоже, это моя судьба, вызывать интерес у служанок и маньячек с сомнительными пристрастиями. Посмотрев на покосившуюся дверь, я подошел к ней и несильно стукнулся лбом о все еще твердое дерево.
— Господи, какой же идиот, веду себя как сопливый мальчишка, — выпрямившись, поймал недоуменный взгляд Олсуфьева. — Я уже успел отличиться, пока ездил в Киль, — криво улыбнувшись, потер ушибленный лоб. Все-таки ударился я несколько сильнее, чем рассчитывал. — Там у меня была любовница, которая уже долгое время сходила с ума, но меня никто об этом не предупредил. В итоге, она пыталась меня убить, но я ее опередил. И не делай такое лицо, словно я тебе поведал тайны мироздания. Скандал был знатный, странно, что до России до сих пор отголоски не дошли. При желании узнать подробности может каждый. — Олсуфьев продолжал смотреть на меня глазами полярной совы. — Адам Васильевич, я не невинное дитя, я герцог и наследник престола Российской империи. Поверь, имея такие данные, сложно оставаться белым и пушистым. К тому же у меня наследственность плохая. Петр Великий, мой дед, был настолько далек от права называться святым, насколько это вообще возможно, а кровь, как ты знаешь, не водица. Тем удивительнее то, что я теряюсь в присутствии этой пигалицы, которая меня на голову ниже, хотя я далеко не гренадер.
— Это-то как раз не слишком удивительно, — наконец, Олсуфьев отмер и быстро заговорил. — Но мне не слишком нравится вся эта ситуация с изменением маршрута следования, навязывания прусским королем принцессе польской сопровождения. Странно все это, и не слишком понятно.
— Что-то происходит, что-то, в чем основное место занимает именно Пруссия. Но я не слишком понимаю, какую роль при этом отводят России.
— Готовится большая война? — высказал предположение Олсуфьев.
— С Пруссией? — я хмыкнул. — Нет, Фридрих пока не потянет. И основное слово здесь «пока». Если только в союзе с кем-то. Но, опять-таки, против России? А зачем? У него здесь нет никаких интересов.
— Если только нас не хотят втянуть в ненужную нам войну, — Олсуфьев поморщился.
— Конечно, хотят, — я пожал плечами и принялся застегивать расстегнутый плащ. — Всегда хотели, так что сейчас вряд ли что-то могло измениться. Но гадать мы можем до бесконечности, а можем кое-кого прижать к стенке и выпытать подробности того, где одна семейная пара так долго ехала, что умудрилась отстать от меня почти на две недели. Хоть я и уехал вперед, но сомневаюсь, что отставание могло быть таким критическим. Если только у них падеж лошадей не случился, и они не вынуждены были покупать новых.
— О ком вы говорите, ваше высочество? — Олсуфьев невольно нахмурился, пытаясь понять, о ком вообще может идти речь.
— Неважно, — я похлопал его по плечу. — Главное, что мне есть кому задать пару вопросов, — и я быстрым шагом направился к выходу.
Вот только уехать у меня быстро не получилось. В холле, из которого уже убрали весь мусор и который ждал, когда же мастера приступят к отделке, появилось новое действующее лицо, довольно прилично одетый, бородатый, что было немного непривычно видеть, мужик, который нетерпеливо мерил шагами расстояние от одной колонны до другой, время от времени бросая быстрые взгляды в сторону западного крыла, куда я уходил изначально. Он явно кого-то ждал, проявляя при этом заметное нетерпение. За ним наблюдал, подперев спиной одну из колонн, Федотов. Если бы у него в руках был зажат кулек с семками, то образ был бы полный. А так, чувствовалась какая-то незавершенность в его ленивом наблюдении за метаниями мужика. Когда я подошел поближе, то мужик не обратил на меня внимания, просто скользнул взглядом и развернулся, чтобы продолжить свой забег. Я недоуменно пожал плечами и двинулся мимо него к выходу. За мной почти бежал Олсуфьев, а Федотов, оторвался от колонны и сделал шаг в мою сторону, закрывая при