– Ну вот, кажется, и все, – проговорил наконец Натаниэль с улыбкой. – Вы видели город, и теперь нам следует поторопиться, если мы хотим приобрести вам новый гардероб.
– Не могли бы вы показать мне еще и Ноб-хилл? – попросила я и, увидев, что он засомневался, добавила: – Пожалуйста. У меня займет немного времени выбрать одежду. Я не люблю часами ходить по магазинам.
Несколько мгновений, как я могла судить по выражению его лица, он взвешивал в уме мою просьбу и наконец согласно кивнул. Я едва не вскрикнула «Эврика», когда мы начали подниматься по крутому склону холма, где обитали самые богатые семьи Сан-Франциско. Окруженные садами роскошные особняки располагались по обе стороны самой престижной улицы Западного побережья, и, глядя на них, я испытывала чувство невозвратимой потери, поскольку знала, что ни один из них не уцелеет во время катастрофы, которая через неделю обрушится на город. Что бы я только ни отдала сейчас за «Камкордер»…
– Чей это дом? – спросила я, когда мы поднялись на вершину и взгляд мой упал на громадный белоснежный особняк в новогреческом стиле.
С явной неохотой Натаниэль сказал:
– Он принадлежит Мортимеру Пратвеллу, президенту коммерческого банка «Пратвелл».
– Отцу Пруденс?
– Да.
Итак, у ее семьи водились деньги. Пруденс была кем угодно, но только не охотницей за богатым мужем.
И все же она явно не годилась в жены Натаниэлю, и я должна помешать ему жениться на ней. Он не оставил мне выбора, осознала я вдруг, когда мы подъехали к магазину и он помог мне выйти из машины. В ту же минуту, как только мы с ним останемся наедине, я буду вынуждена сказать ему правду.
Глава 6
– Oui [7], месье Стюарт. У вашей кузины весьма привлекательное лицо, а фигура… c'est magnifique [8]! Я с огромным удовольствием помогу ей подобрать новый гардероб, – тараторила, захлебываясь от восторга, мадам Ривьер, продавщица универсального магазина.
Натаниэль, чья мощная фигура выглядела довольно неуместной посреди вешалок с дамской одеждой, одобрительно кивнул. Ожидая утомительной примерки с портнихой, я была приятно удивлена изобилием готовой одежды, забыв, что благодаря многочисленным фабрикам, появившимся вслед за изобретением швейной машины, она стала вполне доступной к 19О6 году.
– Подберите моей кузине все, что ей может понадобиться в ближайшие три дня, – сказал Натаниэль. – Туфли, шляпки… в общем, все, что вы считаете нужным. – Он окинул меня оценивающим взглядом с головы до ног, мгновенно выбив из колеи. Я почувствовала, что он опять дал волю своему воображению, мысленно представлял меня в нижнем белье… или, скорее, без оного.
– Все будет сделано, как вы желается – ответила мадам Ривьер. – У вас есть какие-нибудь конкретные пожелания? Стиль? Цвет?
– Ничего кричащего, – несомненно на память ему пришел мой леотард и ярко-розовые трико. – Что-нибудь попроще. В классическом стиле.
Его слова вызвали у меня раздражение. Пруденс могла щеголять в роскошных нарядах, и он не спускал с нее глаз, ловя каждое ее слово, но на мне ему почему-то хотелось видеть лишь практичную одежду унылых серых.тонов. Ну, хорошо, я не была святой в его глазах, но разве так уж необходимо было из-за этого одевать меня как миссионерку?
Мадам подняла бровь.
– Как вам будет угодно, месье. Итак, давайте прикинем. Вашей кузине понадобятся, по крайней мере, два утренних платья, вечерний туалет и, разумеется, праздничный наряд для свадебной церемонии. К счастью, у меня имеется роскошное платье прямо из Парижа, от Уорта, которое, думаю, будет мадемуазель в самый раз.
– Не забудьте про дорожный костюм, – вставил Натаниэль, слушавший ее, плотно сжав губы. – Он ей понадобится в воскресенье.
Я собралась было возразить, но потом передумала. Похоже, он и вправду намеревался отослать меня сразу же после свадьбы… и до землетрясения. Мне следовало поторопиться и как можно быстрее что-то придумать, если я собиралась этому помешать.
Натаниэль опустился в кресло и, скрестив на груди руки, кивнул мадам:
– Вы можете приступать.
Мадам Ривьер провела меня за ширму и первым делом дала мне примерить белье: две сорочки, шелковую и хлопчатобумажную, дамские панталоны, напоминающие шорты боксера, подвязки, шелковые чулки, лифчик на косточках, полный, в новом стиле корсет, который, по ее словам, приподнимал грудь и придавал фигуре большую пышность сзади, делая ее похожей на букву «S», и, наконец, две новомодные «тихие» нижние юбки.
– Отныне можете забыть об этом грубом шелесте, – она посмотрела на снятые мной старые юбки матери Натаниэля.
Я чувствовала себя, как обвязанная нитками индейка, которую приготовили к жарке. Однако, бросив на себя взгляд в зеркало, я вспыхнула от удовольствия. Женщина в зеркале ничем не напоминала мне прежнюю. Она была более красивой, более женственной и утонченной. Никогда не думала, что в нижнем белье можно выглядеть столь потрясающе. Похоже, Мадонна действительно разбиралась кое в чем…
– Не беспокойтесь, – шепнула мне на ухо мадам Ривьер. – Мы заставим вашего кузена отказаться от своих консервативных взглядов и изменить решение. Красивая женщина должна всячески подчеркивать, а не скрывать свою красоту.
У меня не было никакой уверенности, что нам удастся переубедить Натаниэля, однако я все же последовала совету мадам и надела простое коричневое платье.
Медленно я вышла из-за ширмы, от души надеясь, что мадам знает, что делает. При виде меня Натаниэль скорчил недовольную гримасу.
– Она похожа на прачку. Нет ли у вас чего-нибудь получше!
Я с трудом подавила улыбку. Похоже, Золушке все же не придется отправляться на бал в лохмотьях.
Скрывшись вновь за ширмой, я поспешно сняла свой скромный наряд и надела зеленое платье для полуофициальных приемов с глубоким круглым вырезом и пышной юбкой. К своему несказанному удивлению я обнаружила, что в подол вшит груз.
– Это для того, чтобы юбка не поднималась при ветре, – объяснила мадам. – Вы же не хотите соблазнять каких-нибудь пройдох видом ваших изящных лодыжек.
Когда я вышла к Натаниэлю, он поднял брови и одобрительно кивнул.
– Намного лучше. И вам идет этот цвет… он подчеркивает зелень ваших глаз.
Получив его одобрение в отношении второго платья для полуофициальных приемов, вечернего туалета и дорожного костюма с пелериной, я надела, наконец, привезенное из Парижа шелковое платье от Уорта нежного персикового цвета. Вырез у него был таким глубоким, что я боялась дышать из опасения, как бы у меня не вывалились груди; сзади же, на талии и бедрах, ткань была присборена, и ниспадала свободно до щиколоток, что, как сказала мадам, называлось «каскадом».