Читать интересную книгу Нечаянная мелодия ночи - Елена Сазанович

– Он, конечно же, ждет свою девушку, – предположила я, поддаваясь его безмятежной игре. – Он настолько любит ее, что готов замерзнуть на месте.

– Или он ждет друга, своего друга детства, с которым не виделся уже лет двадцать. И который вернется с дальнего плавания именно под овый год.

Незнакомец все ждал. Так же упорно, упрямо, стоя на одном месте. И в его ожидании читалось отчаяние. Он казался очень несчастным, он казался очень одиноким. Будто это был его последний шанс. Последняя надежда на спасение. Он изредка похлопывал руками по своей общипанной заячьей шапке. От этого жеста щемило сердце.

– Он ждет подарок на Новый год. От деда Мороза, – я вспомнила вдруг Дениса. Свой новогодний подарок. И мне захотелось расплакаться.

– Нет, он, наверняка, просто ждет. Он спасается от одиночества. И надеется, что кто-то его обязательно подберет на дороге и, может быть, если повезет, приручит.

Все на свете, похоже, в последнюю ночь старого года ждали кого-то. Мы с Игнатом были не исключение. И я уже ждала самого худшего. Впрочем, как и он.

Спать не хотелось. И больше всего на свете хотелось, чтобы дождался хотя бы этот несчастный прохожий. Он, прыгая, хлопая себя по старенькой одежде, дуя на обледеневшие ладони, спасался от холода чем мог. И я даже загадала, если дождется он – дождемся и мы. Я загадала про счастье.

Он дождался. И мы, похоже, несмотря на наш какой-никакой возраст. Несмотря на наш какой-никакой опыт, такого не ожидали.

К нему подошел, шатаясь и падая на ходу какой-то забулдыга с бутылкой в руках. И наш таинственный незнакомец бросился ему на встречу, не думая о девушках, друзьях или судьбе, и, конечно, не помышляя об одиночестве.

Боже, как все оказалось просто. Боже, и почему в жизни так все просто. Мы размечтались об облаках, о небесах, о неведомых звездах. А он просто хотел выпить. И поскольку этот поселок был далеко от магазина, он честно ждал своего собутыльника несколько морозных часов.

На душе было тошно. И я со страхом, ужасом и отвращением думала, что завтра наступит Новый год. И он ничем не будет лучше предыдущего. А наверняка хуже. Потому что каждый год, да что там год, месяц, день убивают, медленно и постепенно наши мечты и иллюзии… Впрочем, убивают просто нас…

Денис и Рита вернулись под утро. Вернулись вместе. Не пытаясь даже этого скрыть.

Я ушла в свою комнату. И впервые поняла, что предпочитаю правде ложь. Мне очень хотелось, чтобы Денис нашел оправдание проведенной без меня ночи. Оправдание тому, что вернулся вместе с Ритой. Это было настолько откровенно – их совместный приход, что я бы, возможно, поверила. Во всяком случае у меня был бы выход накопившейся энергии, чувствам, обиды, которые я бы вылила на него. И потом все равно бы простила. Главное, чтобы он нашел этому оправдание. И я ждала его объяснений. Предвкушая, как он будет на коленях простить прощение за то, что не совершал.

Он не упал на колени. И не плакал у меня на груди, обвиняя себя в том, что не совершал.

Он сунул мне в руки маленького снеговика, уже немного подтаявшего, и ушел в дальний угол комнаты, бросив прямо на пол куртку. Сел на корточки возле батареи и стал греть руки. Его знобило. Он не мог согреться. Потом, так и не согревшись, словно что-то случайно вспомнив, повернулся ко мне и глухо выдавил.

– Да, зайчик, я тебе изменил.

«Зайчик» было некстати. Все было некстати. И его куртка в моей комнате, и его озноб. Я посмотрела на него. И вдруг мне показалось, что это не я несчастлива. Он так несчастлив.

Ему действительно было плохо. И его правда, эта неприкрытая простая правда вместе со словом «зайчик» оправдывала многое. Но я его простить не могла. Ложь бы простила, рыдание на моих коленях – да. Официальное, на надрыве – Светлана, тоже. Но только не правду. Я ненавидела правду. И мне она была не нужна. Особенно в новогоднюю ночь. И именно правду я возненавидела. Он все испортил! Абсолютно все! Да, я бросила его в объятия другой для того, чтобы спасти брата! Но только не для того, чтобы он вдруг сказал правду. И все равно мне было лучше его. Я по-прежнему была невинна, чиста и очень, до тошноты – правильна.

– Если ты меня любишь – простишь, – вновь просто и вновь дрожа от холода возле обжигающей батареи сказал он. – Я был пьян, меня жгла обида. Ты подставила меня, не предупредив. И я согласия не давал. Я себя не оправдываю. Я очень люблю тебя. И ненавижу ее. Я ненавижу все, что произошло. И я хочу, чтобы ты знала одно. Если ты меня простишь – так будет всегда. Только правда. В жизни всякое бывает. Кроме деда Мороза…

Гораздо позднее, я по-достоинству оценила его слова. Когда очень хотелось правды. И когда я была готова простить за все, лишь бы мне сказали правду. Но потом меня ждала только ложь. Красивая, ловкая, умиленная. Ложь. О которой я знала. Которую чувствовала. И которую ненавидела. Но изменить которую уже была не в силах.

Теперь же я отказывалась прощать. Но и ненавидеть уже не могла. Я вдруг подумала, что у меня есть брат. Он свободен. И обязательно мы будем еще счастливы. И не обязательно, что случайный прохожий, ожидающий всю ночь, окажется алкоголиком… Я еще верил в Новый год.

Я осторожно поставила снеговичка на стол.

– Уходи, Денис, – тихо сказал я.

Устраивать скандалы было уже не в моих правилах. Я это уже прошла. И умирать из-за любви я тоже не собиралась. Хотя любила по-настоящему. Я уже умирала. А дважды не умирают. Боже, как несправедлива жизнь. Когда все было мнимым и ложным, я рвала на себе платье и травилась от любви. Когда пришло истинное и искреннее, я тихо и просто сказала ему:

– Уходи.

Он тихо и просто ушел. И я вновь осталась одна.

Я тупо глядела на снеговичка, таявшего на глазах, и на елку. Ни с того, ни с сего я стала снимать с нее игрушки и мишуру. Я бросала на пол гирлянды, огни, давила шары. Не в отчаянии, а спокойно и размеренно. Словно хотела растоптать все, на что надеялась и о чем мечтала. Топтала свое счастье. И в этом спокойствии было что-то пугающее, страшное. Даже для меня. Словно мои чувства превратились в змей. Которые жалят тихо. На смерть, без криков.

Я себя возненавидела в эту ночь. И поняла, насколько сильно люблю. И смерть ради любви – это самое малое, что можно испытать. Самое страшное – жизнь после любви…

И я поняла, что любовь впервые пришла ко мне. Впрочем, любовь всегда приходит в первый раз. Только один раз – в последний…

А утром, я в теплом свитере и джинсах валялась на кровати. Возле меня стояла общипанная. Раздетая елка. Валялись огоньки, осколки шариков и порванные гирлянды. И стояла пустая бутылка шампанского. Возле которой лужицей разлился снеговичок. Вот, она, какая любовь, подумала я. Такая же, как и эта изуродованная новогодняя елка (праздников больше не будет, хоть они еще не начинались). Такая же, как и пустая бутылка, когда-то заполненная по горлышко (ее должны были открыть в двенадцать). И такая же, как и слякоть за окном (какой не бывает в Новый год). Это моя любовь.

И меня это радовало. Все соответствовало несчастной любви.

И эта отечность под глазами. И эти взлохмаченные волосы. И эта размазанная тушь по опухшему от слез лицу. И эти искусанные от отчаяния губы. Все соответствовало моей несчастной любви. И даже пустая бутылка от шампанского, припрятанная на Новый год. И мой брат это понял.

Он открыл дверь. И как в детстве тихо спросил.

– К тебе можно, Светка?

И я как в детстве, устало ответила.

– А, это ты…

– Ну, хочешь, я искуплю свою вину?

Все было как в детстве. И я даже уже собиралась ответить: как хочешь. Но тут же вспомнила, что виноват кто угодно, только не он. Это я отняла у него надежду на любовь. Тем самым отняв у себя.

– Ну же, Светик, – не унимался мой брат, – ну скажи что-нибудь!

Я молчала. Мне хотелось быть несчастной молчаливой влюбленной. И в тоже время мне искренне не хотелось, чтобы он пел. Это могло меня взбодрить и успокоить. Мне это было теперь не нужно.

Он меня понял. Сел на краешек постели. Пригладил мои взлохмаченные волосы. Вытер носовым платком черные пятна на лице (и откуда у него носовой платок, такой чистый и выглаженный, наверняка от Риты, а это значит, что дарить носовые платки к несчастью). Игнат потрепал меня по щеке и сказал. Тихо, но очень уверенно.

– Прости меня, Светик.

Эти слова мне напомнила слова Дениса. Они так похожи. Я еще ничего не понимала.

– Я не знал, что тебе так будет больно… Честное слово… Ты только прости… Ведь родные люди все прощают… Мы же родные… Да, Светик?

Что я могла ему ответить? Да? Родные все прощают. Простил ли бы он меня, зная всю правду…

– Светик… Мы в общем-то помирились с Ритой!

А вот это уже неожиданность!

– Хочешь, я догоню Дениса.

А вот это уже благородность!

– Светик… Во всем виноват только я…

Только не надо играть в милосердие!

– Мой милый Светик… Знаешь, я только теперь понял, как я не прав… Это я попросил Риту…