Мы опасливо поднялись на ноги. Мои руки и лицо были изодраны шипами утёсника и ежевики. На какое-то время угроза миновала, и мы торопливо укрылись под сенью леса. Десять минут спустя мы стояли на поляне. Мы задыхались, одежда липла к телу, от нас валил пар. Однако в Тот миг нам было не до нашего плачевного состояния; мы смотрели с холма вниз, туда, где на фоне оранжевого зарева чернели верхушки деревьев. Низкие облака были подсвечены снизу алыми сполохами. Не иначе, как там пожар, – сказал Берт и внезапно издал резкий смешок. – Фу, два пожара за один день! Один тут, второй в тюрьме. Я такое прежде только раз видел. Как-то вечером в Аилингтоне загорелись пивнушка, лавка на Грей-ин-Роуд и трамвай на Кингс-Кросс. Вот чёрт! Я бы не прочь погреться возле этого костерка. Что там полыхает, как ты думаешь? Скирда?
– Не знаю, – ответил я. – Пожар изрядный. Вдруг у меня мелькнула мысль.
– Берт! Помнится, где-то в лесу была гостиница. Похоже, это она и горит. Слушай, если я правильно мыслю, там должна быть пожарная машина. Что если мы спустимся с холма и смешаемся с толпой? Помогали тушить огонь, потому и промокли насквозь, а? Чуть подмажем шеи сажей, прикроем тюремную стрижку. Согреемся, а если повезёт – уедем на попутке. Во всяком случае, полицейским ни за что не придёт в голову искать нас в толпе людей, помогавших гасить пожар. Пошли! – воскликнул я, воодушевлённый своей выдумкой.
Берт хлопнул меня по плечу.
– Чтоб мне провалиться! Тебе надо было сражаться в Сопротивлении, честное слово!
И я вдруг почувствовал, что почти уверен в себе, что у меня отлегло от сердца.
Лес подступал вплотную к пожарищу. Мы вышли из-за деревьев неподалёку от каких-то дворовых построек, на которые не распространился огонь. Но главное здание превратилось в сплошной вал пламени. Красная краска и блестящая медь пожарной машины отражали сполохи огня. Жар чувствовался на расстоянии двадцати ярдов, две серебристые струи воды били в центр пожарища, пламя трещало, над развалившимся строением висело облако пара. Какие-то люди выносили из боковой двери мебель: это крыло дома огонь ещё не поглотил. Мы присоединились к ним. Я впервые в жизни радовался чужому горю. От нашей одежды повалил пар, словно в срочной химчистке. Мы с благодарностью впитывали тепло, и я чувствовал, как платье на мне высыхает, становясь плотным и горячим. Время от времени на меня падали искры, и тогда в воздухе разносился едкий запах тлеющей ткани. Пожар продолжался ещё около часа. Постепенно вода подавила огонь, зарево погасло, и разом стало холодно. От здания осталась лишь кирпичная коробка, заваленная искорёженными почерневшими балками. Возле пожарной машины стоял патрульный автомобиль. Двое полицейских в синих остроконечных фуражках – один из них в чине сержанта – вели разговор с брандмейстером. Пожарники сворачивали снаряжение. Горел только прожектор на их машине.
– Берт, – шепнул я, – а что если попросить пожарных подбросить нас?
– И не думай. Они спросят, кто мы такие и зачем тут оказались. А может, и удостоверение потребуют.
Но эта мысль так захватила меня, что я не желал слушать предостережений.
– Вот что, Берт, – зашептал я ему на ухо, – эта машина из Тотнеса. Я только что спрашивал у одного пожарника. А Тотнес – на Лондонском шоссе. Попадём туда, и можно считать, что мы ушли. На станции поста не будет: железная дорога слишком далеко от болот. По крайней мере, в день побега там проверять не начнут. Если пожарники подвезут нас, мы окажемся на свободе: ни один полицейский не догадается остановить на кордоне пожарную машину и искать в ней беглых заключённых.
– Ну ладно, – с сомнением ответил Берт и внезапно схватил меня за руку. – Может, дождёмся, пока уедет патруль? Пожарники о нас не слышали, зато полицейские знают. Сюда они заглянули полюбоваться пожаром, а вообще-то ищут нас.
– Нет, пойдем сейчас, – ответил я. – А для верности попросим помощи у полицейского сержанта.
– Слушай, ты это брось! – всполошился Берт. – Не стану я с легавыми разговоры разговаривать.
– А тебе и не придётся, – ответил я. – Просто стой сзади, а говорить буду я.
Я пересёк гаревую дорожку. Берт неохотно двинулся следом.
– Прощу прощения, сержант, – произнёс я. Сержант обернулся. Это был здоровый бугай с колючими глубоко посаженными глазами, красной физиономией и коротко подстриженными усиками. – Не могли бы вы нам помочь? Мы с приятелем попали в передрягу. Ждали автобус на шоссе, потом видим – пламя, ну и прибежали на подмогу. Теперь вот перемазались, да и автобус ушёл. Может, нас подвезут на пожарной машине? Ведь это автомобиль из Тотнеса, не правда ли?
– Совершенно верно, сэр. Его острые глазки пытливо оглядели нас.
– Я знаю, это против правил, и всё такое, – торопливо продолжал я, стараясь не выдать голосом своё волнение, – но, может быть, учитывая обстоятельства… Мы остановились в Тотнесе и не знаем, как ещё нам туда добраться, понимаете? Вот я и подумал, что если бы вы замолвили словечко брандмейстеру… Сержант кивнул.
– Сделаем, сэр. Я бы и сам вас подвёз, да только мы едем на болота: двое заключённых дали дёру… Подождите, я поговорю с мистером Мейсоном.
Он вернулся к брандмейстеру. Вспыхнули фары пожарной машины. Берт нервно закашлялся и принялся пятиться от света. Я почувствовал слабость в коленях и выругал себя за браваду. Хотелось бежать.
В этот миг полицейский кивнул и с решительным видом двинулся в нашу сторону. Я съёжился, будто почувствовал прикосновение его крепкой руки к своему плечу.
– Порядок, сэр, – сказал он дружелюбным тоном, свойственным девонширцам. – Прыгайте в фургон, да поторопитесь, они уже отъезжают.
– Право же, сержант, спасибо вам! – с усилием выговорил я и добавил, когда мы пошли к машине: – Доброй ночи.
– Доброй ночи, – ответил он и снова заговорил с констеблем.
– А нервы у тебя – что надо, – шептал Берт. Нотка восхищения в его голосе подействовала на мои ослабшие ноги, как тоник.
– Ещё чуть-чуть, и я бы добился большего, – шёпотом ответил я. – Если бы полицейские ехали не на болота, а с болот, мы сейчас катили бы в Тотнес в патрульной машине.
Один из пожарных помог нам взобраться на платформу возле спасательной лестницы, мотор взревел, звякнул колокольчик, и мы тронулись в ночь, полную сладких ароматов, прочь от истощавших едкий дым головешек.
В начале второго пожарники высадили нас возле гостиницы в Тотнесе. Мы постояли на мостовой, пока стоп-сигналы машины не исчезли из виду, потом прошли по аллее на соседнюю улицу, где остановились на крыльце какой-то лавки и принялись совещаться, как быть дальше. О гостинице не могло быть и речи: поздний приход и вид нашего платья можно бьйо объяснить пожаром, но портье почти наверняка потребует удостоверения личности. Да и постояльцев в гостиницах, должно быть, полно. Болтаться в городе или на вокзале равноценно самоубийству.