Читать интересную книгу Я хочу рассказать вам о... - Хорхе Букай

Все сильнее.

Все сильнее.

Все сильнее.

Я бил… и бил… и бил…

Потом кричал.

И ругался.

И снова бил.

И бил…

И бил…

Пока не рухнул в изнеможении, тяжело дыша…

Толстяк подождал, пока у меня не восстановилось дыхание, затем положил мне руку на плечо и спросил:

— Тебе лучше?

— Нет, — сказал я. — Может быть, легче, но не лучше.

— Это субъективное мнение, — не раздумывая возразил Хорхе. — Я думаю, что всегда лучше сбросить груз с души.

Я прислонился к его груди и некоторое время слушал, как он пытается приободрить меня.

— Расскажешь, что с тобой случилось?

— Нет, Толстяк, нет. Сам случай не имеет значения. Сейчас, по крайней мере, я мыслю достаточно здраво, чтобы самому разобраться в нем. Мне просто нужно знать, что со мной такое. Эта тема слишком выводит меня из себя.

— Хорошо, но нужно же с чего-то начать. Поэтому постарайся хотя бы кратко обрисовать суть проблемы.

Я сел поудобнее на полу, пошмыгал носом и сделал первую попытку:

— Дело в том, что когда я…

Толстяк не дал мне продолжить:

— Нет, нет и нет. Изложи все, как в телеграмме. Как будто каждое слово стоит целое состояние. Давай!

Я задумался.

— Меня раздражает, когда мне лгут, — сказал я наконец.

Я был удовлетворен.

Именно это я и хотел сказать.

Пять слов.

Это был действительно телеграфный стиль.

Я посмотрел на Толстяка.

…Молчание.

Я решил сделать еще одну инвестицию, пойти на дополнительные расходы, чтобы придать больше реализма моей фразе:

— Меня очень-очень раздражает, когда мне лгут! Именно так!

Толстяк улыбнулся, у него на лице появилось это выражение все понимающего дедушки, которое часто появлялось у Хорхе и которое я иногда интерпретировал как «какой ты еще глупый мальчик», а иногда как крепкое объятие, означавшее «я с тобой» или «все хорошо».

— Меня раздражает! — подтвердил я.

— Когда тебе лгут, — закончил Хорхе.

— Когда мне лгут! — сказал я.

— Когда ТЕБЕ лгут, — подчеркнул он.

— Когда МНЕ лгут. — Я не мог понять, куда он клонит. — Над чем ты смеешься? — спросил я наконец.

— Я не смеюсь, а улыбаюсь.

— Что происходит? Я ничего не понимаю.

— Я знаю, на каком этапе ты остановился. И не по книгам. А на собственном опыте. Ведь я сам простоял на этом уровне большую часть своей жизни… Я улыбаюсь, потому что ты мне симпатичен, потому что я узнаю в тебе себя тех времен, потому что я точно так же относился к этой проблеме…

— Нет, Толстяк, это мне не поможет. Мне недостаточно знать, что и ты через это прошел. Меня не утешает мысль о том, что я стою на самой многолюдной улице планеты. Сегодня мне этого недостаточно.

Толстяк сидел с лицом довольного Будды.

— Я знаю. Я знаю, что тебе этого недостаточно. Но разве ты уже уходишь?

— Нет, не ухожу!

— Отлично, тогда успокойся. Ты просто хотел узнать, почему я улыбаюсь, а я попытался тебе это объяснить. Вот и все.

Хорхе вернулся в свое кресло.

— Тебя раздражает, когда тебе лгут.

— Да.

— А как ты понимаешь, что тебе лгут?

— Как я понимаю, что мне лгут? Мне что-нибудь говорят, а я рано или поздно узнаю, что это неправда.

— А-а. Но ты путаешь два понятия: «говорить правду» и «не лгать».

— Разве это не одно и то же?

— Вовсе нет!

Туг формально-логический ход моих мыслей разбился о гранитную стену… Единственное, что меня утешало, — это то, что, если неразбериха, как говорил всегда Хорхе, является входной дверью в полную ясность, я должен был находиться на пороге высшего знания, потому что не понимал абсолютно ничего.

— Ясно! — начал Хорхе.

— Ясно для тебя! — вмешался я.

Толстяк от души рассмеялся и продолжал:

— Говоришь ты правду или нет, совсем не зависит от того факта, что ты лжешь.

Приведу тебе пример.

Много лет назад, когда в мире появился детектор лжи, все адвокаты и ученые, изучающие поведение человека, пришли в восторг. Потому что в основу действия аппарата положен принцип работы ряда датчиков, фиксирующих физиологические отклонения в организме, а именно: потоотделение, сокращение мышц, изменения пульса, дрожь и бегающие глаза, — наблюдающиеся у любого человека, когда он лжет.

В то время опыты с «машиной правды», как ее стали называть, проводились во множестве повсеместно.

Как-то один адвокат решился на очень специфическое исследование.

Он привез эту машину в психиатрическую клинику города и испытал на ней пациента Джи-Си Джонса. Господин Джонс был психопатом, считавшим себя Наполеоном Бонапартом. Возможно, благодаря изучению истории он превосходно знал жизнь Наполеона и сообщал точно и от первого лица мельчайшие подробности из жизни великого корсиканца, и все это очень связно и в логической последовательности. Врачи усадили господина Джи-Си Джонса перед детектором лжи и после небольшой настройки спросили его: «Вы Наполеон Бонапарт?»

Пациент, подумав минуту, ответил: «Нет! Как вам только это пришло в голову? Я Джи-Си Джонс».

Все улыбнулись, кроме оператора детектора лжи, сообщившего, что господин Джонс… лжет!

Машина показала, что, когда пациент говорил правду (то есть когда он уверял, что он господин Джонс), он лгал… считая себя на самом деле Наполеоном.

Я Питер

Тот факт, что можно лгать, говоря правду, и его логическая противоположность, а именно возможность быть правдивым, говоря лживые вещи, внесла окончательный сумбур в мои мысли.

— Это ужасно, Хорхе, — сказал я. — Это значит, что правда превращается в субъективное и, следовательно, относительное понятие.

— Но в любом случае, после всего сказанного путаница возникает в понятии «ложь», а не «правда». Правда могла бы оставаться абсолютной, даже если мы допустим, что объявлять правдивыми какие-то лживые утверждения не значит лгать. Тем не менее, поскольку наше представление о правде связано с нашей системой верований, мы неизбежно придем к тому же выводу, что и ты (я его тоже разделяю по этой и по другим причинам): правда относительна, субъективна и, позволь мне добавить, изменчива и частична.

— Все правильно, — согласился я. — И это никак не влияет на мои предыдущие слова. Меня раздражает, когда мне лгут. Иначе говоря, так ли это или не так, меня раздражает, когда мне что-то говорят, а я знаю, что это неправда. И даже не относительная, субъективная и частичная правда для того, кто это говорит. Меня раздражает, когда мне лгут.

— А почему ты думаешь, что тебе лгут?

— Опять?! — возмутился я. — Опять?

— Я хотел спросить, почему ты думаешь, что лгут ТЕБЕ?

— Как это почему?! Именно мне говорят ложь, о которой идет речь, — сказал я с досадой.

— Не сердись. Я думаю, что когда кто-то лжет, он всего лишь лжет. То есть не лжет ТЕБЕ или МНЕ. Просто ЛЖЕТ! В лучшем случае, лжет СЕБЕ.

— Нет!

— Да! Почему люди лгут, Демиан? Подумай. Зачем?

— Откуда мне знать! Есть тысяча причин…

— Назови мне хоть одну. Ту, которая испортила тебе настроение перед сеансом.

— Для того, чтобы скрыть какой-то плохой поступок

— А для чего ему его скрывать?

— Чтобы другой его не осуждал.

— И почему же он хочет, чтобы тот его не осуждал?

— Потому что знает, что тот, другой, отвернулся бы от него.

— И почему он этого не хочет?

— Потому что он дорожит этим человеком.

— и?

— И… он не хочет отвечать за свои поступки.

— То есть не хочет ответственности.

— Конечно.

— Хорошо. Скажем, это побудительная причина девяноста девяти процентов лжи.

— Думаю, да.

— Ладно. А откуда известно лжецу, что ему придется нести ответственность? Кто определяет степень этой ответственности?

— Никто. Он сам.

— Вот именно. Он сам.

— И?

— Как ты не понимаешь? Лжец — это не тот, кто боится осуждения другого человека и последствий такого осуждения. Лжец уже осудил и приговорил сам себя. Понимаешь? Дело уже рассмотрено. Лжец прячется от своего собственного суда, своего собственного приговора и своей собственной ответственности. Как я уже говорил, проблема не в другом человеке, а в том, кто лжет.

Я похолодел. Все было правильно. Я знал это, потому что наблюдал это со стороны и изнутри. Я лгал уже после того, как осудил и приговорил самого себя.

— Но ведь верно, что он мне лжет!

— Также верно, как когда моя мать говорила о моем брате Качо: «Он у меня ничего не ест». Мой брат у НЕЕ не ел мяса, у НЕЕ отказывался от супа, у НЕЕ не притрагивался к такому питательному флану[18]…

— Это не одно и то же. Когда кто-то мне лжет, он лжет МНЕ.

— Нет, Демиан. Ты по праву считаешь себя центром своего мироздания. И ты на самом деле им являешься. Но ты НЕ центр ВСЕГО мира. Он лжет. Но не ТЕБЕ. Он делает это, потому что так решил, потому что это его устраивает или потому что его левая нога захотела. Это ЕГО привилегия. Говорить, что он лжет ТЕБЕ, ведет к параноидальному бреду, при котором его жизненные проблемы становятся ТВОИМИ. Не будь занудой!