за них сатану, Господь обещал сделать столпом в небесном Божьем храме.
…Знаю твои дела; ты… сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего. …Держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего. Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего… (Отк. 3:8,11–12)
Война против слов Иисуса не только масштабна и многообразна по формам, она еще и беспощадна. Сатана идет на всё, вплоть до физического уничтожения тех, кто проповедует Слово Иисуса.
…И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели. (Отк. 6:9)
Поэтому Господь дал ученикам слова молитвы «Отче наш» об избавлении от лукавого и, в частности, от искушения свидетельствовать о чем-то, чего не было в устах Иисуса.
…Не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. (Лука 11:4)
…Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне; а также и вы будете свидетельствовать, потому что вы сначала со Мною. Сие сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились. (Ин. 15:26–16:1)
Иисус посылал учеников проповедовать Его слова и при этом запрещал говорить о Себе. Показательно также и то, что первые нападки сатаны были сделаны именно на слова Иисуса, и это было очевидным для первых Его слушателей.
…Снова произошло разделение между Иудеями из-за этих слов. Говорили многие из них: в Нем бес, и Он безумствует. Что Его слушаете? Другие говорили: это – слова не бесноватого: может ли бес открывать глаза слепым? (Ин. 10:19–21)
Апостол Иоанн предварил Евангелие манифестом Бога Слова, воплощенного в Иисусе и Его учении. Идеи этого манифеста Иоанн повторил и в начале своего 1-го послания.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Он не был свет, но [был послан], чтобы свидетельствовать о Свете. Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не познал. Пришел к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились. И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца. (Ин.1:14)
О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о Слове жизни, – ибо жизнь явилась, и мы видели и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам, – о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение – с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом. (1 Ин.1:1–3)
Однако со временем «Слово Божье» как имя Иисуса было фактически утрачено. Оно было перенесено… на корпус книг библейского канона. В таком качестве оно, преимущественно, бытует по сей день вопреки истине, явленной в Откровении.
…И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. [Он] имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. [Он был] облечен в одежду, обагренную кровью. Имя Ему: "Слово Божие". (Отк.19:11–13)
Мышца Господня
На этой тревожной и вместе с тем призывающей к бодрствованию ноте трактат должен был завершаться. Вместо эпилога планировалось сделать некоторые необходимые оговорки, в которых бы я признавал, что мой подход пристрастен и что в нем нет системной объективности. Я не думал скрывать, что он был рожден моим драматическим опытом и что он достаточно ситуативен в плане сегодняшней церковной практики, что мое видение ограничено моим знанием церковной жизни, и потому что-то неизбежно (порой преднамеренно) осталось как бы за кадром.
По своему пафосу этот трактат был скорее проповедью, проповедью о главном (впрочем, бывают ли проповеди не о главном?). Я не претендовал на большее. И, пожалуй, для меня это были единственно возможные слова о Словах Иисуса. Это был горячий призыв верить в Слова Христа. И помог бы Бог, чтобы эти мои слова не стали чьей-либо верой.
Я писал его для уже уверовавших во Христа людей, в той или иной мере обворованных дьяволом в плане веры в слова Иисуса. Кто, как ни я, понимал весь драматизм и даже трагизм слепоты и разоруженности моих братьев и сестер посреди необъявленной войны, которую неотступно и изощренно ведет сатана! Эта война не прекращалась на земле ни на час со дня первой проповеди Господа. Она идет и сегодня. Помогут ли кому-то прозреть мои незрелые мысли? Не знаю. Пожалуй, поэтому я и думал завершить свою работу вопросом пророка Исайи из 1-го стиха 53-й главы, который, наверное, лучше было бы сделать эпиграфом – «Кто поверил слышанному от нас? Кому открылась мышца Господня?»
В какой колокол бить?
Тот первый черновой набросок трактата «Иисус о Своих словах», полный сырых идей и плохо выстроенный, я отправил по электронной почте Геннадию Андреевичу. Наверное, это было не совсем вежливо с моей стороны высылать столь занятому человеку, как он, такой непричесанный материал. Хватило ли у него терпения пробраться хотя бы сквозь половину моих дилетантских дебрей? Тем не менее, я при всяком удобном случае приставал к нему:
– Геннадий Андреевич, когда мы поговорим о главном, о теологии слов Иисуса?
– Погоди, – отвечал он. – Тут надо основательно разобраться. Не торопись.
И я ждал.
Однако вскоре Геннадий Андреевич уехал в Штаты дописывать диссертацию. Без него в церкви слова Иисуса практически перестали звучать. Когда он вернулся, я зашел к нему в кабинет и прямо сказал о наболевшем:
– Может быть, нам изменить название церкви, убрав слово «христианская»?