Читать интересную книгу Пусть умрут наши враги - Александр Шакилов

Шепотом бранясь точно рыбак, загнавший под ноготь крючок и случайно вываливший весь улов за борт лодки, к ним пробралась Ларисса. Зил молча выложил ей в ладонь остатки грушевой кашицы. Блондинка тут же втерла ее в пук кос, бросила чуток за пазуху… Зил смущенно отвел взгляд, хотя в такой тесноте его некуда было отводить.

Прибывая с пугающей скоростью, вокруг них уже вовсю бурлила вода. Деревья над троицей уже не скрипели робко с намеком, а прямо-таки бессовестно трещали, угрожая скорой расправой. Чтоб не смыло в русло, Зил схватился за длинный ломкий корень. Его бил озноб, зуб на зуб не попадал: находиться в талой воде – это не на солнышке загорать. Лариссе и Трасту было не легче, но они держались. Знали: покинуть укрытие – угодить в лапы к волчаркам, под алебарды ратников или в пасть боевого ящера.

Остановившись у деревьев, волчарки недовольно зарычали и, раздраженно когтя грязь, завыли. Осторожно выглянув из-за корней, Зил насчитал более десятка псин. Выставив рыла с чувствительными носами по ветру, волчарки принюхивались и чихали, сотрясаясь всем телом. Помог плод мерзавки: его запах начисто отбил чутье у всей своры, не сумевшей засечь добычу прямо у себя под лапами.

Взрыкнув, вожак своры – тяжелее остальных и выше в холке на полмеры – укусил за хвост молодого самца. А тот, вместо того, чтобы отступить, как это заведено среди волчарок, ощерился на старшего. Еще немного и волчарки перегрызлись бы между собой к бесконечной радости беглецов, но свору наконец нагнал отряд ратников вместе со следопытом верхом на зоге.

– Потерял след?! Ах ты!.. – следопыт перетянул кнутом вожака своры, и еще добавил, и опять. Вожак жалобно скулил, но уворачиваться не смел.

Убийца отца!..

Зил скрежетал зубами и насквозь прожигал вглядом следопыта. Не медля, не придумывая оправданий своей трусости, выбраться из укрытия и за неимением оружия перегрызть кровнику глотку – вот что Зил должен был сделать.

Не сговариваясь, – и когда только спелись? – Трас и Ларисса навалились на лешего, чуть ли не по ноздри вдавив его грязь. Не пошевелиться, не вздохнуть. Спасибо, что не утопили, а всего лишь заткнули ему рот пахнущей мерзавкой ладонью Траста.

И волчарки что-то почуяли.

Направив посеченную хлыстом морду на схрон, вожак визгливо залаял.

– Ты ж говорил, вонючая дрянь поможет, – шепнула Ларисса в ухо Зилу.

«Так и есть, – ответил бы он, если бы ему не зажали рот, – дрянь стойкая, водой и за месяц не смоется. Волчарок привлекло что-то другое».

Его стопы под водой что-то коснулось, что-то схватило его за лодыжку. Лариссу и Траста буквально оторвало от лешего, когда из потока прямо меж его ног вынырнул рептилус – старый знакомый, с желтой лентой в волосах. У моста в Щукарях этот полукровка пообещал скорую встречу и вот, пожалуйста, сдержал слово. Его, значит, почуял вожак своры. И значит, Зилу не показалось на равнине, что за ним следят.

Рептилус приставил нож к горлу кровника.

Все произошло так быстро, что Зил даже испугаться не успел.

Траст и Ларисса переглянулись. Они уже приняли решение. Их лица стали слишком уж невозмутимыми, будто ничего не случилось, будто они каждый день вот так сидят себе под корнями деревьев рядом с голубокожими полукровками.

– Убью, – одним словом рептилус предотвратил их атаку, затем пояснил подробней: – Если дернетесь, сделаю лопоухому вторую улыбку на горле.

– И сдохнешь сам, – прошептал Зил и подмигнул ему с намеком, что, мол, не боюсь я тебя ничуть. – Возню услышат волчарки. Они очень близко, если ты не заметил. Хотя… Мы все равно умрем. Из-за тебя, жаба. Нас-то свора не почуяла, а ты схрон выдал своим смрадом.

Втянув ноздрями воздух, вожак своры зарычал.

Зил куснул губу. Он все никак не мог решить, что предпринять. Даже если удастся бесшумно отобрать у жабы нож, волчарки все равно не оставят их в покое. А значит…

– Убери игрушку. Еще поранишься, – велел леший полукровке. – И прижмись ко мне посильнее, и трись об меня.

У рептилуса глаза чуть на лоб не вылезли. Еще бы, предложение-то было ну очень безумное. Настолько безумное, что рептилус, убрав нож от горла лешего, подчинился сразу, без лишних слов. Навалившись на Зила, жаба принялся двигаться так, будто хотел зачать ребенка. И раз-два! И раз-два! Поначалу от полукровки пахло неожиданно приятно. Но потом на «чешую» попали частички кашицы, до того втертой в одежду лешего, и жаба, как и все в схроне, стал смердеть мерзавкой. И еще! И туда-обратно! В самом жутком кошмаре Зилу не привиделось столь близкое общение с полукровкой!..

Не скрывая омерзения, рыжий и блондинка смотрели на «ласки» рептилуса и лешего.

Да что там они, Зил сам едва сдерживал рвотный порыв.

Но оно того стоило.

Вожак своры потерял интерес к схрону под деревьями. Чихнув и ударив себя лапой по носу, он огласил округу тоскливым воем.

– Хватит, – Зил отстранил от себя рептилуса. – И не трогай нож. Ничего не закончилось.

Словно спеша подтвердить его слова, волчарки зашлись лаем.

Зил осторожно выглянул из-за корней, покрытых толстым слоем грязи.

Все псины, ратники, следопыт и даже зог задрали морды к небу. Ратники еще и алебарды над собой подняли. Какая-то угроза для них появилась в воздухе, но из схрона Зил никак не мог рассмотреть, что же так взволновало преследователей. Однако чутье подсказывало ему, что важно, очень важно знать, что происходит на равнине и над ней.

– Ждите здесь, – он перебрался через Лариссу, на миг ощутив упругость ее груди. Не все ж ему с жабой обниматься? Сделав глубокий вдох, Зил скользнул в прорытый им и уже затопленный проход.

Достигнув предыдущего схрона, он схватился за корни, чтобы не унесло, и чуть-чуть приподнял лицо над поверхностью воды. А больше и не нужно было – этого вполне хватило, чтобы хорошенько разглядеть тех, кто, расправив крылья, кружили над командой Сыча. Прежде Зил принял этих летунов – их было трое – за диких птеров, что вылетели на охоту. Он ошибся.

…Однажды на ярмарке Зил, совсем еще мальчишка, увидел пироса.

Дохлого, с душком уже.

«Как ему и подобает быть!» – сказал батя, поставив на землю короб грибов, засушенных для продажи.

Пирос болтался на виселице вниз головой и вовсе не казался страшным, хотя считалось, что ястребки – так почти что уважительно называли пиросов ветераны – самые опасные из полукровок. Разве может вызвать трепет тушка размером с шестилетнего мальца, покрытая серой неказистой шерстью? И кому какое дело, что в той шерсти вязнет любое оружие, ее трудно продырявить, поэтому надо метить пиросу в голову, чтобы убить его? А кого испугают перепончатые, как у птера, крылья сплошь в прожилках кровеносных сосудов, с когтями на концах и бритвенно острой кромкой? Зил хихикнул, глядя на удлиненное книзу лицо пироса и слишком уж выпирающий лоб, из которого торчали два заостренных рожка с насечками. Но огромные, на пол-лица, глазища почти что испугали маленького лешего.

Чтобы перебороть свой страх, он хотел подергать за длинный оперенный хвост пироса, но батя Лих не разрешил. Сказал, что перья на хвосте жесткие и острые на краях, пирос ими запросто перерубает чистокровного пополам, да и крылом тоже может.

Зил смотрел на пироса и удивлялся: такое маленькое неказистое существо, никак не больше самого Зила, а вызывает злобу и даже страх у взрослых. Кто ни пройдет мимо виселицы, обязательно плюнет в труп или ударит его, но не рукой, а палкой или еще чем-то, что не жалко выкинуть.

В тот день батя Лих рассказал Зилу, что пиросы сгубили много истинных людей – три четверти всех, кто погиб в последней войне. Ястребки атаковали из облаков в поле, из густого тумана над озером, из сумерек в лесовнике. Нападали бесшумно, ведь в воздухе ни одна ветка под ногой не треснет, ни одна травинка не зашуршит. Атаковали они стремительно и не просто убивали воинов, а отсекали голову или вспарывали живот. «Живот зачем?» – удивился Зил. «А затем, что раненный чистокровный воевать не сможет, и чтобы помочь ему, отвлечется пара-тройка воинов, и лекарь потратит на него снадобья и дар, и будет это напрасно, раненый-то все равно умрет, да не просто, а в муках…»

Вот такие они, пиросы – расчетливо жестокие твари.

Как те трое, что кружили над равниной.

Неподобающе живые трое.

Ратники размахивали алебардами, не давая ястребкам приблизиться для прямой атаки, и стреляли из луков, отгоняя, чтобы не достали из шипометов. Кудрявый ратник – даже борода у него кольцами, и усы лихо закручены – сгоряча метнул в пиросов алебарду.

Пролетай мимо косяк птеров, одного из них обязательно проткнуло бы той алебардой. Но пиросы – не птеры. Самый мелкий из них – самый гнусный! – перехватил древко алебарды в воздухе да с такой силой швырнул обратно, что пронзил за раз двоих ратников, которых не спасли даже доспехи из железного дерева.