пережила Н-ская община в связи с арестом Петра Владыкина, Вера осталась одна из немногих, преданных Господу, из числа христианской молодежи — единственным цветком в опустелом саду. На бесчисленных допросах по обвинению арестованного Владыкина и других, она, будучи неизменной христианкой, осталась неповинной ни в чьей судьбе. Из-за редкой привлекательности, ей пришлось выдержать целый поток предложений к замужеству, со стороны неверующих женихов, но оставаясь верной своему Господу, она все отвергла. До этого, будучи 22х лет, Вера полюбила деревенского юношу-христианина. По своему развитию, будучи серым деревенским парнем, да к тому же еще неграмотным, Андрей был, далеко, не пара Вере. Ему едва исполнилось тогда 18 лет, но по внешнему виду — это был рослый и возмужалый юноша. Вера же получила хорошее воспитание в интеллигентной семье и среднетехническое образование в учебном заведении.
Полюбив Андрюшу, она приложила все усилия к тому, чтобы поднять его до своего уровня и подготовить, тем самым, себе достойного жениха. Через год юноша, действительно, преобразился.
Бесследно у него исчезло все деревенское: и вид, и речь его были неотличительны от столичного молодого человека. В общине, он нередко, служил проповедью и пением в хору. Своей покровительнице он был, на редкость, верен во всем. Во взаимоотношениях между ними хранилась христианская строгость, хотя они, нескрываемо, любили друг друга и часто бывали наедине.
Но Петр Никитович, однажды, не преминул дать Вере очень дорогое наставление, несмотря на особое к ней расположение:
— Вера, как моей родной дочери, хочу сказать тебе, что в твоей дружбе с Андрюшей не все чисто, как тебе кажется. То, что ты подняла его из мутного омута деревенской темноты и поставила на светлую дорогу, что он сейчас добрый христианин и проповедник — это, по милости Божьей, большая похвала тебе и от людей, и от Господа. А вот то, что ты готовишь его женихом для себя — это скользкий путь, и чести в этом нет для тебя. Это уже вопрос не его, а твоей судьбы, которую ты, заведомо, не испытав волю Божию, берешь в свои руки. Не обманись, дорогая моя, можешь испортить жизнь и себе, и ему, и уже не поправить ее никогда. Ты впала в очень тонкое искушение, потому что начала с плоти, плотью и окончишь. Вот если бы с самого начала избрала не ты, а он, да согласовал бы с волей Божией, не увлекаясь твоей красотой, а предав жребий Богу, то — другое дело. Ты посчитала, что своею красотою и таким жертвенным подвигом привязала его к себе на всю жизнь? Ошибаешься, Вера, — в брачном деле связывает воля Божья и Его благословение, а красота твоя и подвиги, как паутина в дремучем лесу.
— А что же теперь нам делать? — спросила Вера.
— Оставить друг друга, попросить прощения у него, а потом и, со слезами, у Господа. После того — предать Господу путь свой, и Он совершит.
— Но, ведь это невозможно, разрыв — катастрофа в жизни, в сердце. А потом, может, всю жизнь будешь осуждать себя, что свою судьбу отвергла.
— Что мы вверяем Господу, то у Него не пропадает, а что не по вере — грех, — ответил ей на это Владыкин.
— Петр Никитович, сознаю, но силы к разрыву нет. Если бы вначале мы были предупреждены — дело другое, а теперь буду полагаться на милость Божию. Мы любим друг друга.
Прошло с тех пор четыре с лишним года. Работая днем и занимаясь на вечерних курсах, Андрюша проявил очень большие способности и получил знания в объеме среднетехнических. Любовь между ними сохранилась неповрежденной. Внешне — это была цветущая привлекательная пара, дело подходило к их бракосочетанию.
В семейном совете было решено, что Андрюша переедет в Москву, устроится, с расчетом: вскоре вызвать Веру для совместной жизни. В дорогу его снабдили всем необходимым, вплоть до постели и, помолившись, проводили. Первые 2–3 недели он аккуратно высылал письма о своем благополучии, потом письма вдруг прекратились. Вначале Вера объясняла это всякими случайными недоразумениями, но, когда перерыв стал приближаться к трем неделям, ее сердце съежилось от необъяснимой тревоги, а затем полились и слезы.
Наконец, письмо пришло, но руки ее затряслись от тяжкого предчувствия и, не дочитав, она в безутешных рыданиях провела всю ночь. Андрюша изменил. По приезде, из просторной уютной квартиры у посторонних, его под благовидным предлогом пригласили «свои». У «своих» его поместили в тесную комнату, рядом с девичьей, где жила пышная хозяйская дочь. Кончился этот переезд тем, что Андрюшу «сосватали» за нее. Ссылаясь на свой преклонный возраст, родители обещали сделать его владельцем всего двухэтажного дома с большим садом, амбарами да сарайчиками. Но пока парня обвенчали — для них двоих — к его комнатушке присоединилась лишь девичья.
Через некоторое время двухэтажное поместье обрезали со всех сторон, так что к нему едва можно было подойти. Рядом выросли каменные великаны, потом дом по каким-то вынужденным обстоятельствам продали. Старички кое-как доживали в крохотной комнатушке этого обширного дома. Андрюша, по счастливому жребию, оказался на девятнадцатом этаже двадцатипятиэтажного здания в единственной комнате с условными удобствами.
Спустя несколько месяцев после этого, Павел и увидел Веру в гостях у себя. И все-таки, она была прекрасна, смирившись под таким ужасным ударом.
Вошедшего Павла, она в первое мгновение совершенно не узнала, лишь вглядевшись, порывисто подошла и, в восторге от такой исключительной перемены, теребила его, как когда-то, когда он был еще подростком.
Трагедию Веры он знал очень хорошо, даже заезжал к Андрюше и по-свойски стыдил его, как только мог, будучи в прошлом с ним в товарищах. Павел же, еще с детства, свою любовь с «изменницы» Нади перенес на Веру и теперь хранил в своей душе к ней самые добрые чувства, от души сожалея о ее трагедии.
— Павлуша, ты проводишь меня домой? — по-прежнему покровительственно-развязным тоном попросила она Павла.
Павел сдержанно успокоил ее, обещая проводить, и усадил рядом с собой.
После короткой беседы Вера была изумлена происшедшей внутренней переменой Павла. Его спокойные рассуждения о жизни, широкая осведомленность в различных областях, а более всего, такое чуткое участие в ее личной судьбе, просто потрясли ее и, невольно подчинившись его влиянию, в ходе беседы в дальнейшем с уважением называла его Павлом.
Когда они поднялись и, одевшись, приготовились выходить, Луша взглянула на них, стоящих рядом, благосклонно с улыбкой проводила на улицу, подумав про себя: «Какая была бы прекрасная пара».
Павел взял ее за руку, выводя из темного помещения на свет. На протяжении всего длинного пути