– Хорошо – что это такое? – спросил он.
– О, это Ахмул, – ответил Первый. – Время от времени такие дети-уроды появляются у наших женщин. Он один из тех, кого не умертвили сразу же после появления на свет. Его мать была глупой женщиной и любила его без памяти. За что я ей теперь очень благодарен. Ахмул очень любвеобилен, – объяснил Первый, улыбаясь на встречу приближающемуся к нему существу, шаркающему подошвами ног и безостановочно теребящему себя. Первый протянул руку и погладил Ахмула по щеке. – Доброе утро, Ахмул. Я люблю тебя.
– Доброе утро. Я люблю тебя, – довольно отчетливо проговорил Ахмул. После этого, издавая утробные удовлетворенные звуки, он погладил Первого по щеке.
– Ахмул, это Джексон, – сказал Первый и указал крылом.
– Джексон… – эхом отозвался Ахмул, взял свои веки большими и указательными пальцами и приподнял их, открыв пошире глаза.
– Ахмул, я хочу чтобы ты показал Джексону кое-что.
– О, да.
– Очень хорошо, – сказал Первый и снова погладил Ахмула по щеке. – Ахмул, попади вон туда. Сделай это для меня.
Первый указал на одну из ног дома, находящегося от них на расстоянии в дюжину дюжин широких шагов. Потом повернулся в сторону Джексона и объяснил:
– Подобно всем необычным и странным людям, Ахмул должен был либо выделиться чем-то особенным, либо исчезнуть. Он сумел выучиться некоторым вещам и теперь ужасно этим гордиться. Отсюда вывод, что себя он любит, потому что только в том случае, если мы любим себя настолько, что можем ради этой любви чего-то добиться, мы становимся выдающимися людьми. Ахмул?.. – Первый вопросительно взглянул на оплывшее создание.
Ахмул обернулся к одному из копьеносцев, вытянув в его сторону бесформенную руку. При этом он не сказал ничего: ни "пожалуйста", ни "люблю тебя". Властный жест Первого подкрепил его просьбу. Копьеносец не возразил ни единым звуком. Он бросил Ахмулу свой дротик, и тот поймал его на лету, развернув ладонь большим пальцем вниз, а руку положив накрест поперек тала. Он все еще стоял отвернувшись от цели на три четверти. Сразу после этого, Джексон видел все очень четко, Ахмул уже завершал шаг вперед, его мышцы уже расслаблялись, а дротик летел к указанной цели по абсолютно прямой линии, со свистом рассекая воздух. До этого момента Джексону не приходилось видеть в жизни ничего такого, что бы не отклонялось к низу в конце траектории, однажды брошенное. С дистанции в дюжину дюжин шагов донеслось четкое клат! – дротик впился в ногу дома, потом звук вибрации металлического древка и треск дерева, раздающегося и уступающего дорогу ушедшему в него на невозможную глубину острию. В доме распахнулось окошко, из него поплыли булькающие невнятные голоса, а потом высунулось несколько голов. Донесся ослабленный расстоянием голос:
– Ах, это ты, Ахмул!
Таким образом Джексону было продемонстрировано, на что способна большая любовь.
– Я люблю тебя, Ахмул, – проворковал Первый.
Ахмул улыбнулся и улыбался уже беспрерывно.
Фу! – подумал про себя Джексон.
Первый сделал шаг вперед и осторожно взял Ахмула за руку.
– Обрати внимание, Джексон.
На мгновение птица туго натянула плоть на руке урода и под складками не вполне, но определенно амрсовой кожи, проступили очертания нормальной человеческой конечности.
– Понял теперь? – спросил Первый у Джексона, – вот за это я и люблю Ахмула. Но позволь мне показать тебе еще что-то. Ахмул, поднимись по лестнице. Покажи Джексону, что ты можешь подняться по лестнице, Ахмул.
Ахмул снова приоткрыл свои глаза, высматривая то, о чем говорилось.
– Джексон, – проговорило существо. – Лестница.
Удовлетворившись своим наблюдением, Ахмул метнулся к Предмету, в два прыжка оказался у подножия лестницы, следующим прыжком достиг ее середины, а еще через один замер на вершине.
Он стоял на самой верхней ступени чуть согнув ноги и не падал вниз только потому, что раскинул руки в стороны и прижался к корпусу, обвиснув как брошенный в стену кусок теста. Дверь зарычала свое, и Ахмул потерся щекой о металл и осторожно и нежно погладил его растопыренными ладонями. Джексон повернул голову, прислушиваясь. Сквозь рычание он разобрал еле слышное:
– Я люблю тебя.
– Спускайся вниз, Ахмул, – крикнул Первый. – Итак, ты все видел, – сказал он, обращаясь к Джексону, – дверь принимает его за твой тип живого существа и поэтому не убивает. Нужно признаться, что Ахмул глуп и надежды на то, что когда-нибудь он сумеет открыть дверь, нет. Но с другой стороны, если вдуматься, это тебе на руку, потому что, если бы Ахмул не был глупым, то ты бы нам уже не понадобился. Так или иначе, но как только ты откроешь дверь, Ахмул войдет в нее следом за тобой. И он знает достаточно, чтобы ударить тебя, как только ты попытаешься взять в руки оружие. Ему объясняли это уже много раз в прошлом. А если что-то повторять ему много раз, то в конце концов он это поймет. И тогда уже не забудет никогда – внутри он как клей.
Ахмул спустился с лестницы и снова приблизился к Первому. Они еще раз обменялись взаимными ласками.
– Я люблю тебя, – оба повторили одновременно.
Джексон смотрел на них, прикидывая свои шансы.
– Способ, для того чтобы заставить Ахмула спуститься с лестницы и ждать внизу, пока ты будешь возиться с дверью, а если ты откроешь ее – войти туда без него, имеется, и только один. Тебе нужно прямо сейчас убить Ахмула. Или покалечить его. Ты мне все еще нужен, а замены Ахмулу у меня нет. За это тебе ничего не будет и твои шансы поживиться тем, что окажется внутри Предмета, увеличатся. Поэтому я категорически настаиваю на том, чтобы ты попытал свое счастье сейчас же.
Джексон согласно кивнул и подошел к Ахмулу. Заглянув в узенькие глазки существа, он погладил рукой его мясистую щеку.
– Я люблю тебя.
Но Ахмул не ответил ему взаимностью. Он моментально перехватил кисть Джексона чем-то, напоминающим стальные клещи, завернутые в пару одеял.
– Плохой, – сказал он, помяв немного руку Джексона, прежде чем оттолкнуть ее от себя. – Мягкий.
Глава девятая
1
Ахмул сидел на лестнице двумя ступеньками ниже Джексона и довольно гудел себе под нос. Джексону было очень жарко. Он еще раз ощупал дверную щель по окружности и еще раз убедился в том, что в этой двери нет никаких отличий от других известных ему дверей, за исключением того, что на ней отсутствовала ручка и она умела разговаривать. Примерно на уровне лица Джексона и немного ниже вдоль щели поверхность Предмета покрывали многочисленные царапины, дело рук тех, кто бился здесь раньше до него. Две или три царапины были заметнее других – с человеческий ноготь глубиной. Первый рассказал ему, что все без исключения пленники раньше или позже кончали тем, что сосредотачивали свои усилия на имеющихся уже царапинах, пытаясь в лоб протереть металл насквозь. По мнению Первого над самыми глубокими царапинами уже потрудилось человек двенадцать, причем каждый недели по две. И царапины получились вот такими – в ноготь глубиной. Двери в Шипе были толщиной в две руки. Но могло ведь оказаться и так, думал Джексон (через неделю или через десять дней это наверняка приходило в головы всем), что эта дверь тоньше – может быть только в палец толщиной. И возможно, что те два или три последних дня, пока у него еще будут силы висеть на верхней ступени лестницы, он увериться в том, что стенка двери протрется с минуты на минуту.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});