Читать интересную книгу Мишель в «Хижине шерифа» - Жорж Байяр

– Праздновать так праздновать, ребятки! – сказал он.

Старый цыган и его супруга разместились на переднем сиденье. Когда же фургон поравнялся с «Хижиной шерифа», произошло вот что.

– Боже, совсем из головы вылетело, тут же Паскалу! – вскрикнул господин Сегональ, останавливая фургон.

Мишель, Даниель и Нур вместе с Артуром вылезли наружу.

– Сейчас возьмем лошадей и приедем, – пообещал Мишель.

Лошади стояли уже оседланные, как обычно.

Вслед за фургоном кавалькада всадников свернула на дорогу к хутору.

Во время десерта, когда за столом уже вовсю царило веселье, господин Сегональ предложил тост. Он поднял бокал и сказал:

– Друзья, в это воскресенье в Санте состоятся скачки, подобных которым не было уже очень давно. Но выпить я хочу не за праздник, во всяком случае не за воскресный. Я хочу выпить за праздник, который у нас сегодня. Разумеется, в вашей жизни будет еще немало праздников, гораздо более торжественных и пышных, но для меня сегодня самый счастливый день в жизни. Здесь собрались мои друзья. Если Карум не против, я поднимаю этот бокал за добрую дружбу между цыганами и гаджо. Мне очень приятно, что Жан и Нур считают себя членами нашей семьи.

Карум вскинул голову. Глаза его блестели. Он поднял свой бокал. – Я присоединяюсь, – просто сказал он. Мадам Кукурд украдкой наблюдала за этой сценой из дверей кухни. По ее щеке скатилась слеза, и она засуетилась над плитой, в чем явно не было никакой необходимости.

* * *

Однако на следующее утро, в субботу, энтузиазм друзей несколько поубавился.

Заговорщики ни в чем не признались. Охотница не была найдена. Тщательный обыск у обвиняемых ничего не дал.

В городе нарастала нервозность. Состоится ли процессия, будет ли праздник?

Но Мишель, Даниель и Артур не падали духом.

– Не может быть, чтобы все наши труды пропали даром, – сказал Мишель.

Прежде чем вернуться на хутор, они зашли домой, чтобы собрать вещи, а также приготовиться к завтрашней «корриде», если, конечно, та состоится.

Мишель разложил свои вещи на раскладушке и одну за другой складывал их в рюкзак. Когда на глаза ему попался конверт со сделанными вором снимками, ему захотелось взглянуть на них еще раз.

Это заметил Артур.

– Можно получить карточку на память?

– Конечно. Я закажу еще один комплект.

– А тебе не вернут фотографии, которые в полиции?

– Может быть, и вернут. Если, конечно, их не подшили к делу как вещественные доказательства. Впрочем, их всего семь. Ту, передержанную, этот малый оставил себе… Ой!…

Мишель оборвал себя на полуслове.

– Ты – чего? – буркнул Даниель.

– Погоди. Интересно, зачем ему этот снимок? Посмотри-ка…

Артур и Даниель придвинулись к Мишелю поближе, чтобы тоже увидеть фотографию.

– Хорошо бы понять, что он хотел запечатлеть, – сказал Артур.

– Если приглядеться, вроде какие-то палки, – пожал плечами Даниель.

– Допустим, эта фотография очень важна для вора – ведь в полицию он ее не отнес. Под предлогом, что она испорчена.

Мишель подошел к окну, друзья – за ним.

– Скажи-ка, Артур, тебе ничего не напоминают эти палки?

Артур взял карточку.

– Нет, честно говоря, не знаю… Мишель улыбнулся.

– А тисы во дворе Гратто?

– Тисы… Да, действительно, ты прав. А белая палка, вот эта, голову даю на отсечение, это рукоятка какого-то инструмента.

– А по-моему, это ориентир, – заявил Даниель.

– У меня тоже возникла такая мысль, – кивнул Мишель. – Скорей, бегом! По дороге захватим старшину Дюкора.

* * *

Через четверть часа трое ребят и полицейский входили в сад Гратто.

– Надо найти какой-нибудь щуп, – сказал Дюкор.

Подобранная во дворе железная мешалка для бетона была выпрямлена, плитки подняты, глина под ними прощупана.

Под первыми двумя – после той, которая маскировала вход в подземелье, – не было ничего.

Но третья подтвердила гипотезу Мишеля. Щуп уткнулся в какой-то твердый предмет. Очень скоро Артур обнаружил, что это инструмент, кирка Гратто. Частыми ударами они принялись долбить глину и вскоре заметили свертки, завернутые в вощеную бумагу.

Старшина Дюкор развернул один. Не слишком удивившись, он извлек на свет часы, ручки, драгоценности – одним словом, все, что пропало во время краж, которые приписывались цыганам.

А тем временем молодые люди, сменяя друг дружку, перелопачивали аллею. Ни один из найденных свертков не был достаточно объемистым, чтобы вместить в себя охотницу.

«Разве что они припрятали ее в другом месте», – подумал Мишель.

Но вскоре из глиняного панциря был вытащен криво сколоченный ящичек. Под крышкой – все та же вощеная бумага, затем полиэтилен и, наконец, стружка, вновь вселившая в исследователей надежду.

Не успели они вытащить горсточку стружки, как показалась золотая фигурка в уборе из драгоценных камней.

– Стоп! – воскликнул старшина. – К упаковке не прикасаться, забираем ее в участок! Мои люди закончат розыски. Поехали!

* * *

На площадь вступила процессия, отдаленно напоминающая праздничное шествие.

В поведении старшины, который нес перепачканный в земле сверток, было нечто такое, что притягивало внимание окружающих.

К тому же его так распирало от радости по поводу успешного завершения дела, что он не в силах был удержаться и не оповестить любопытных.

– Мы нашли охотницу, – объявил он. – Цыгане тут ни при чем, равно как и во всех предыдущих кражах.

Новость переходила из уст в уста, и меньше чем через час весь город с окрестностями знал, что воскресное шествие состоится.

* * *

Потерпев полный провал, трое виновных поспешили во всем признаться.

А несколько часов спустя старшина Дюкор рассказал ребятам, как все произошло в действительности.

Главным зачинщиком являлся Саваль. Гратто показал ему план подземелья, который за два года до того выкрал у господина Сегоналя. Мало-помалу в их голове созрел замысел кражи. В свои планы они посвятили Жирба – брата госпожи Саваль.

Единственное, что смущало троих сообщников, – необходимость уехать из Санта в случае, если подозрение в краже падет на них.

Любопытная деталь: в осуществлении их замыслов им невольно помог Колье, к самим грабежам непричастный. Его кампания против цыган подсказала Савалю мысль совершить ряд ограблений, в которых все обвинят цыган. Обработав таким образом общественное мнение, исчезновение охотницы легко будет списать на «цыган».

Сторож спустился в часовню только на четвертый день после кражи. Теперь ворам оставалось дождаться благоприятного момента и вскрыть колодец в цыганском лагере.

Но вмешательство Жана и Нура, которые, по мнению преступников, находились в полицейском участке, спутало Савалю все карты. Цыгане заметили Гратто, который, бросив собакам кусок мяса и спрятав отмычки возле кибитки, разворошил плоские камни. Они бросились за ним в погоню и попали прямо в лапы бандитов, дожидающихся на Египетской улице возвращения своего сообщника.

Поначалу Саваля смутило наличие двух пленников, но он быстро нашел выход из положения, внеся в свой план одну простую поправку: если их разоблачат, он будет высказываться в том духе, что, мол, держал цыган, чтобы вытянуть из них признание, где они прячут охотницу и краденое. Так мороча голову полицейским, он мог хранить охотницу сколь угодно долго – пока все камни не будут вынуты, а золото переплавлено.

Гратто испортил всю затею по собственной глупости. Украв у Мишеля фотоаппарат, он решил им воспользоваться. В секрете от своих сообщников он задумал еще больше насолить своим врагам. Сфотографировав цыганский лагерь, а затем проявив и напечатав снимки, он надеялся дать в руки полиции доказательство, уличающее цыган в краже фотоаппарата.

Поддавшись соблазну, он снял и «захоронение» своих неправедных приобретений, убедив себя, что ничем не рискует, поскольку в полицию эту карточку не отдаст.

Когда он понял, было уже поздно.

В день кражи охотницы Саваль замыслил провести демонстрацию возле цыганского лагеря. Требуя выдать им Жана и Нура, чтобы отвести тех в тюрьму, трое преступников рассчитывали, что теперь уже ни единая душа не заподозрит их в похищении цыган.

В воскресенье на улицах Санта бурлила празднично разодетая толпа. Шествие проходило, как обычно, спокойно, с той единственной разницей, что явившимся в полном составе цыганам устроили настоящую овацию, когда охотница заняла свое место в часовне.

Но тут же интерес зрителей отвлекло другое событие. Уже с раннего утра фургон господина Сегоналя стоял возле «Хижины шерифа» он привез туда шесть великолепных быков – на голове у каждого теперь красовался красный шерстяной помпон, а рога венчали два белых наконечника. Двери стойла, которое прилегало к арене, были распахнуты настежь. Толпа топала ногами от нетерпения – по местным правилам в «корриде» участвовали не только «ковбои» и быки, но и зрители. Последние старались криками и всяческими действиями не пустить быка на арену и сорвать бой.