Можно сказать, что мои служебные контакты с военными атташе были редкими и поверхностными, — с военными представителями работал отдел атташе сухопутных войск. Я был только рад, если они не докучали мне своими визитами. Если же по каким—либо причинам не удавалось отменить встречу с ними, тогда я вызывал к себе начальника отдела военных атташе, поднаторевшего в общении с этой «братией». Часто бывал у меня только генерал—майор Ошима, будущий императорский посол Японии в рейхе. Его я принимал с удовольствием, поскольку интересовался положением дел на китайском театре военных действий.[46] В канун Рождества 1937 г. Ошима сказал мне, что, с его точки зрения, можно еще взять Нанкин (что вскоре и произошло), но сразу же после этого заключить с Китаем перемирие. Дальнейшее развитие событий подтвердило стратегическую прозорливость японского атташе, однако в Токио придерживались противоположного мнения, напрочь забыв о том, что в войне на территориях такого масштаба победитель должен умерять свои аппетиты, если не хочет, чтобы боевые действия затянулась до бесконечности.
Сразу же после эскалации японо—китайского конфликта Адольф Гитлер отказался от политики сближения с Китаем, проводимой Бломбергом и Рейхенау, и отозвал из страны немецкую военную миссию. До сих пор интересы рейха в Китае определялись в первую очередь интересами некоего господина Кляйна, доверенного лица промышленного магната Отто Вольфа. Через него в Германию поступало стратегическое сырье в обмен на оружие и строительство заводов и фабрик по производству боеприпасов и снаряжения. По поручению рейхсминистра Бломберга Рейхенау выехал в Китай для встречи с китайским президентом генералиссимусом Чан Кайши и его военным советником генералом фон Сектом, а также для изучения общественно—политической обстановки в стране.
Участие Рейхенау в политических играх меня нисколько не удивило. Генерал фон Сект, первый советник некоронованного китайского императора, подал в отставку по состоянию здоровья и вскоре был заменен генералом фон Фалькенхаузеном, энергичным руководителем немецкой военной миссии.
Договоры господина Кляйна и соглашения Рейхенау как уполномоченного военного министерства и тем самым и немецкого правительства остались на бумаге, если не считать нескольких десятков тысяч тонн яичного порошка и другого продовольствия, а также сурьмы, висмута и прочих дефицитных цветных металлов, доставленных в Германию морским путем.
Я получил указание провести переговоры с министерством финансов и ликвидировать ощутимые бреши в бюджете вермахта путем списания крупных денежных сумм, выделенных на проведение этой авантюры. На память о «китайской политике» рейха у меня остался высший китайский орден, врученный мне во время визита в военное министерство китайского министра финансов Кунга.
Гитлер потребовал «сжечь все мосты», включая отправку на родину сына Чан Кайши, служившего офицером в Мюнхенском пехотном полку и квартировавшего у командующего 7 военным округом фон Рейхенау. Путь к сближению и военно—политическому сотрудничеству с Японией был расчищен.
Осенью 1937 г. по поручению Бломберга я нанес визит вернувшемуся из Китая фон Секту и сообщил ему о закрытии немецкой миссии.[47] Он посетовал, что Бломберг не выражает особого желания встретиться с ним, и рассказал мне о положении в Китае и попытках главы правительства прекратить затянувшуюся гражданскую войну. Главным, на его взгляд, было то, что Чан Кайши проводил твердую антикоммунистическую политику — и этим обстоятельством рейху ни в коем случае нельзя было пренебрегать. Это была моя последняя встреча с фон Сектом — через полгода мы похоронили его на кладбище Инвалидов…
«Дело Бломберга—Фрича»…Я и предположить не мог, что в этот момент фон Бломберг и сам находится на положении жениха,[48] и во что это в конечном итоге выльется. Тогда мне бросилось в глаза только то, что рейхсминистр дважды выезжал в Оберхоф в Тюрингском лесу в гражданской одежде и без адъютантов, оставляя мне короткую записку с номером телефона, по которому с ним можно было бы связаться в случае крайней необходимости. Майор фон дем Декен, 1–й адъютант рейхсминистра, только пожимал плечами и не мог сказать чего—либо определенного. По слухам, Бломберг навещал на горном курорте какую—то молодую даму, сломавшую себе то ли лодыжку, то ли кисть во время катания на лыжах. У меня были определенные предположения на этот счет, но я оставил их при себе и не разговаривал на эту тему ни с кем — даже с женой.
В середине декабря 1937 г. после тяжелой и продолжительной болезни скончался первый генерал—квартирмейстер немецкого генерального штаба сухопутных войск (1916–1918) Эрих Людендорф. Адольф Гитлер приказал организовать церемонию торжественных похорон в Мюнхене. Было запланировано, что фон Бломберг как представитель высшего военного руководства рейха произнесет надгробную речь от имени и по поручению фюрера.
Еще осенью 1937 г. на торжественной церемонии в здании военного министерства Гитлер произвел Бломберга в фельдмаршалы и вручил ему маршальский жезл в присутствии высшего офицерского корпуса рейха.[49] Для поездки в Мюнхен я приказал подготовить спецпоезд фельдмаршала с недавно подаренным ему Гитлером салон—вагоном. Мы должны были подобрать маршала в Обердорфе и высадить его там же на обратном пути из Мюнхена. Никто из нас не мог предположить тогда, что эта поездка в новом салон—вагоне окажется для фельдмаршала первой и последней в его служебной карьере.
Рождество 1937 г. Сибилла и Дорле (Доротея) Бломберг провели у нас — отец проводил праздники в Оберхофе. Теперь его намерения не вызывали сомнения — фон Бломберг надумал жениться. После возвращения он в доверительной форме сообщил мне, что собирается вступить в законный брак в январе 1938 г. Дама его сердца — из простонародья, но сам он не считает это серьезным препятствием и принял окончательное решение. В свою очередь, он вдвойне рад тому, что состоялась помолвка Дорле и Карла—Хайнца. Со своей стороны он приложит все усилия, чтобы свадьба состоялась как можно быстрее, и положит молодоженам достойное ежемесячное содержание. Слава Богу, что в рейхе не считается зазорным взять в жены «дитя народа», а пересуды в так называемом «обществе» его вообще мало занимают. Он честно и открыто поговорил со старшими детьми и рад тому, что встретил понимание…
Вот, собственно, и все, что узнала семья и мы сами: безвестное «дитя народа» и… множество вопросов в связи со вновь открывшимися обстоятельствами. Нужно ли говорить, что их мы оставили при себе…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});