– Я помню. Но я ошибалась. Мистер Конкэннон, неужели вы не можете понять: я хочу только одного – забыть!
Кучер повернул с Седьмой улицы на Бродвей.
– Боюсь, что железнодорожное расследование – более сложная вещь, чем вам может показаться, – медленно сказал Конкэннон. – Если я брошу это дело, им займется кто-нибудь другой. И я не смогу этому воспрепятствовать.
Лицо ее сохранило прежнее бесстрастное выражение.
– Конечно, вы правы, – сказала она, помолчав. – С моей стороны было глупо просить вас об этом.
– Вовсе нет. Я понимаю ваши чувства. И постараюсь, чтобы расследование шло как можно более корректно.
Она кивнула, думая уже о чем-то другом.
– Когда вы собираетесь ехать в Канзас? – спросил Конкэннон.
– Еще не знаю… Но скоро.
Кучер остановил лошадей у пансиона миссис Робертсон. Атена повернулась к Конкэннону и впервые за всю встречу посмотрела ему в глаза.
– Боюсь, что я доставила вам слишком много неприятностей, мистер Конкэннон…
– Нет, что вы!
– Извините меня, – сказала она, улыбнулась ему одними губами и ушла.
Кучер посмотрел на Конкэннона.
– Куда прикажете?
– В бар «День и ночь», на Банко-Эллей.
Ему вовсе не хотелось находиться в обществе Лили Ольсен, но пора было отчитываться перед сержантом Боуном.
Устроившись у бара, Лили кормила Сатану сардинами из фарфорового блюдца. Она посмотрела на Конкэннона с полным безразличием, словно он был самым обыкновенным клиентом.
– Тебя ищет Боун, – сказала она. – Просил, чтобы ты его подождал.
– Откуда он узнал, что я вернулся? Лили пожала плечами.
– Я не расспрашиваю Боуна о его делах, а он меня – о моих, – сказала она. – Но знаешь, он чем-то взбешен. По крайней мере, он злее, чем обычно. У тебя что, неприятности с полицией?
– Вроде бы нет.
Она взяла со стойки бутылку «Теннесси» и налила ему стакан. Конкэннон залпом выпил. Алкоголь согрел его желудок, и он с нежностью посмотрел на бутылку, прекрасно зная, что не найдет на ее дне решения своих проблем. Потом налил себе еще.
Лили озабоченно посмотрела на него. Она была незлопамятна и не могла подолгу сердиться.
– У тебя все в порядке, Конкэннон?
– Я устал и неважно себя чувствую, но вообще-то все в порядке.
– Мне незачем повторять, что я тебя предупреждала. И тем не менее…
Конкэннон улыбнулся.
– Помню, помню. Отличное виски. Выпьешь со мной?
– Нет, спасибо. Мне нужно следить за кабаком. – Она беспомощно пожала плечами. – Можешь забрать бутылку наверх. А мне некогда.
– Ты просто прелесть, Лили, – искренне сказал Конкэннон.
– Если придет Боун, сказать ему, где ты?
– Скажи, скажи.
Он уже чувствовал небольшое головокружение. День выдался не из легких, и он опять забыл поесть.
Конкэннон поднялся наверх, налил себе виски из бутылки и удобно устроился в кресле. Он сделал несколько глотков и почувствовал, как алкоголь горячими волнами начал разливаться по его телу.
Вдруг дверь резко распахнулась, и на пороге возник Боун. В этом женском интерьере, среди украшений и кружевных занавесок, сержант казался вдвое крупнее обычного.
– Я оставил вам в отеле записку, где просил встретиться со мной тотчас же после приезда, – проворчал он.
– Я ее читал, но был занят другими делами. Присаживайтесь, Боун, отдохните.
Одутловатое лицо сержанта покраснело и блестело от пота. Он вошел в комнату, хлопнув дверью, и посмотрел вокруг.
– Типичная комната потаскухи, – сказал он, ухмыляясь. – Я смотрю, вы здесь как дома, Конкэннон.
Детектив промолчал, справляясь с подступившей злостью.
– Боун, последние несколько дней были для меня весьма утомительными, – сказал он наконец. – Я сильно раздражен. И не собираюсь выслушивать оскорбительные заявления в адрес моих друзей. Если вы по делу – говорите. Если нет – до свидания.
Боун словно получил пинок под зад. Глаза его вылезли из орбит.
– Вы пьяны, Конкэннон?
– Пока нет.
– Прекрасно, – сказал полицейский, садясь на один из резных стульев, – Расскажите о Дип-Форк. Вы виделись с Майером?
– Да.
– И что же? – Сержант нетерпеливо скрипнул зубами. – Он сказал вам, где Эйб Миллер?
– О Миллере он знал не больше, чем я. Ну, сказал, правда, что он женат и что у него ребенок. Вы это знали?
Боун помедлил, затем ответил:
– Нет. Что еще?
– Я убил двух человек.
Наступила такая напряженная тишина, что Сатана приподнялся на диване и посмотрел на Конкэннона, затем на Боуна.
– Мне кажется, – сказал Боун неожиданно тихо, – что вам следует начать с самого начала.
– Их звали Тюрк и Крой. Это вам о чем-нибудь говорит?
Боун покачал головой.
– Скоро вы получите рапорт помощника старшины, который занимается этим делом, и узнаете обо всем официальным путем.
Конкэннон рассказал о своих приключениях, начиная с засады на холмах и заканчивая перестрелкой у ручья.
Сержант смотрел поверх головы Конкэннона, погруженный в свои мысли.
– Как по-вашему, эти двое знали об ограблении? – спросил он, дослушав до конца.
– Мне кажется, они были членами банды.
Конкэннон рассказал, как Тюрк и Крой подстерегли Атену у пансиона, и от этого воспоминания у него опять похолодела спина.
Услыхав о двух тысячах долларов, которые бандиты дали Атене Аллард, Боун напрягся.
– Почему вы не сказали мне об этом раньше?
– Я хотел, чтобы они чувствовали себя в безопасности. Чтобы думали, что миссис Аллард приняла деньги и отступилась.
– Но это – сокрытие улики, Конкэннон! – Голос Боуна стал свистящим от гнева. – Я могу за это посадить вас за решетку!
Конкэннон поднял бутылку и припал к горлышку. Боун едва смог удержать себя в руках и лишь посмотрел на него испепеляющим взглядом.
Затем Конкэннон дорассказал всю историю до настоящего момента.
– Итак, миссис Аллард хочет, чтобы вы прекратили расследование, – сказал, подумав, Боун. – Возможно, она права. Вы над этим размышляли?
Конкэннон посмотрел на него.
– Что вы имеете в виду?
Боун по-волчьи оскалил зубы.
– Сколько времени вы уже занимаетесь этим делом? Неделю? А результат? Погибли два человека, вам намяли бока, а потом устроили на вас засаду. О Миллере вы ничего не узнали. Может быть, пора передать дело кому-нибудь другому?
– С удовольствием, если об этом распорядится Джон Эверс.
Боун задумался.
– Я вот размышляю о тех двоих, которых вы убили. Денег у них при себе не оказалось. Отчего же вы так уверены, что они участвовали в ограблении?
– Но ведь были же у них две тысячи долларов на подкуп миссис Аллард!
Снизу послышались крики и треск мебели.