Читать интересную книгу Легион против Империи - Александр Мазин

Эти трое забыли о загнанном на скалу Алексее и разом обернулись к лагерю.

Самый быстрый (но не самый умный) заорал и бросился своим на подмогу. Ну да, там, среди общего переполоха, где лютовал Фульминат, ему самое место.

Африканец же чувствовал себя в столпотворении и суматохе — как рыба в воде. Купцы-разбойники тоже чувствовали себя рыбами. Но на суше. Те, кому удавалось вырваться из окружения орущих товарищей и ревущих верблюдов, натыкались на Красного. Тоже не повод для радости.

Коршунов спокойно мог отсидеться на скале, дожидаясь, пока его телохранители оприходуют весь караван. Но это было скучно. К тому же он хотел захватить парочку персов живьем. Вот почему он оттолкнулся от скалы и совершил красивый прыжок на ближайшего перса. Когда-то, еще подростком, он специально отрабатывал такой прыжок. Правда, не на плечи, а на перила. Но геометрия та же.

Перс, увлекшийся зрелищем гибели соплеменников, обнаружил нападение только тогда, когда подошвы сапог Алексея обрушились на его макушку.

Коршунов не был мастером паркура (так, умел кое-что), поэтому на ногах не удержался, грохнулся на песок. Будь второй перс проворнее, мог бы нанизать Коршунова на копье. Но к счастью он был не воином, а всего лишь погонщиком верблюдов. Пока он разворачивался и поднимал копье, Алексей успел не только встать, но при желании — прирезать его раза три. Но не стал этого делать. Блоком отбросил копье в сторону и врезал ворогу рукояткой кинжала по башке. Спокойной ночи!

Развернулся ко второму… М-да, неудачно получилось. Шейка — того. Покойничек.

А на стоянке всё уже закончилось. Фульминат переводил дух, опершись на трофейные мечи — всё же он был не в лучшей форме. А Красный, в лучших готско-гепидских традициях, добивал раненых.

— Стой! — закричал ему Коршунов. — Красный! Прекрати! Нам нужны пленники!

Гепид услышал. Шевельнул могучими плечами и принялся стаскивать недобитков в кучу. Больше он не резал. Просто отключал клиентов точным пинком ножищи по тыковке.

Коршунов ухватил за шкирку оглушенного перса и поволок в сторону лагеря. Пока доволок, порядком запыхался. Еще бы, тащить по песку шестидесятикилограммовую тушку. Он же не такой медведь, как Красный!

Когда Алексей приблизился, Фульминат шагнул к нему и вдруг рухнул на колени, а потом — лицом в песок.

Коршунов не на шутку перепугался. Бросил тушку и кинулся к африканцу…

Нет, тому не поплохело. Он каялся. Типа, поклялся беречь — и не уберег.

Алексей поднял его, обнял, успокоил, как мог. Фульмината трясло. Может, от переживаний, а скорее всего от перенапряжения. Только-только от тяжелой раны оправился, да и от персов при захвате ему досталось, похоже, больше всех…

— Никто не был добр ко мне, домин… Только ты…

Бывшего гладиатора будто прорвало. Он говорил и говорил… О том, что матери не помнил. О том, что никто его не любил, и даже женщины, которые клялись ему в любви, не любили, а лишь жаждали сексуальных утех… О том, что он, Фульминат, до того, как попасть в клиенты[43] Коршунова, жил, как зверь… — Он говорил — и слезы текли по серым от пыли щекам, оставляя темные дорожки — …его боялись и презирали. И ненавидели. Только после освобождения, он, Фульминат стал человеком: обрел друзей, обрел настоящий смысл жизни, а дотоле видел его лишь в том, чтобы не дать себя убить…

Алексей терпеливо слушал, понимая, что прервать такую исповедь такого мужчины — это предательство. И вынужден был признать, что до сих пор совсем не знал Фульмината. И не понимал такой простой вещи: есть разные гладиаторы. Попавшие в плен, подобно Красному. Есть преступники. Есть продавшиеся ради денег. Выходившие на арену ради славы и адреналина, как благородный Секст Габиний Оптимиан. И есть просто рабы. Такие, как Фульминат.

Постепенно речь африканца становилась всё невнятнее, а голос — слабее. Наконец он умолк. Коршунов был тронут. Помог Фульминату лечь. Велел беречь силы. Все необходимое они с Красным сделают сами.

Гепид, несмотря на разбитую рожу, был бодр и весел. Он повязал четверых караванщиков, не получивших серьезных ранений. Упаковал того, которого притащил Коршунов, и с чувством исполненного долга жадно уминал обгорелого барашка.

Алексей пристроился рядом. Перекусил. Потом попробовал накормить Фульмината. Не получилось. Африканца вырвало после первого же куска. Ладно. В поклаже обнаружился бурдюк с верблюжьим молоком. Молоко организм Фульмината принял.

Перекусили. Теперь следовало разобраться с наследством. И понять, что делать дальше.

Имущество каравана лежало на песке. Верблюды стояли неподалеку и косились на трупы. Видно, запах крови им не очень нравился. Как управляться с этими тварями, Коршунов не знал. Зато у него было аж пять пленников, способных к самостоятельному передвижению. И еще один — с перерезанными поджилками на обеих ногах, но всё равно оставленный в живых. Тот бородач, с которым советовался старшина каравана. Алексей предположил, что он может быть носителем наиболее ценной информации.

Однако допросить бородача Алексей не смог. Потому что не знал персидского. А попытка пообщаться по-гречески или по-арамейски отклика не нашла. Это было странно, потому что греческий здесь знали практически все торговцы. Ну да хрен с ним! У Скулди есть такие специалисты, которые даже верблюда «разговорят».

Время шло. Римляне отыскали свои вещи. Облачились, как подобает, вооружились привычным оружием. Надо было решать, как поступить дальше. В первую очередь, что делать с верблюдами. Здоровенные твари наотрез отказывались слушаться. Пятились, пытались лягаться. Разъяренный гепид пустил в ход палку. Верблюдам взбучка пришлась не по душе. Но подчиняться они всё равно не желали. Или не понимали, чего хотят от него глупые двуногие.

Пришлось прибегнуть к помощи караванщиков.

Для начала Коршунов выдал им тряпки и велел перевязать раны. Потом троим пободрее надели на шеи затяжные петли и велели заняться делом. Петли были необходимостью. Взберется перс на верблюда, хрюкнет по своему — и ищи ветра в поле! Вернее, «корабль» — в пустыне.

Дело пошло. Подбадриваемые окриками и пинками персы загрузили животных, имущество, трофеи (практичный Красный обшарил покойников и избавил их от ненужного больше имущества), оседлали верблюдов и отправились в обратный путь. Дорогу контролировал Красный. Оказалось, что даже сидя в мешке он ухитрился запомнить кое-какие приметы.

Похолодало. Приближалась ночь…

Дорогу первым заметил Фульминат. Закричал, замахал руками. Едва с верблюда не сверзился.

По мостовой верблюдики пошли проворнее. Надо полагать, воду почуяли. Ага! А вот и мильный столб. Ну-ка… До Адрианополя — двадцать миль. Многовато! Зато до ближайшего постоялого двора — всего одна! Виват!

Постоялый двор оказался забит под завязку. Часть лошадей постояльцы даже оставили снаружи. Из открытых ворот шел густой чесночный запах легионерской похлебки. Свои! И не просто свои, а…

— Аласейа! — Сигисбарн глядел на Коршунова снизу, улыбаясь во весь рот. — А мы вот…

— Рикс! — А вот и Ахвизра. — Я гляжу, ты опять с прибытком!

— А то! — Алексей счастливо рассмеялся. — А вы как здесь очутились?

— Агилмунд послал. Сказал: что-то Аласейа задерживается. Верно, такую добычу взял, что в одиночку не довезти. Надо помочь!

— Это правильно! — Коршунов соскользнул с верблюда (высоковато прыгать, но как заставить эту тварь лечь, он так и не понял) и оказался в объятиях гота. Очень вовремя. Иначе упал бы. Блин! Как же он устал…

Бадьи с горячей водой поставили прямо во дворе. На троих. Девки-рабыни нежно и аккуратно работали скребками, собирая с поверхности покоцанных тел Коршунова и его спутников накипь борьбы и пустыни. Алексей блаженствовал. Легионеры Ахвизры разбирали и сортировали добычу.

После помывки отдохнули. То есть покушали. А Фульминат даже «официантку» успел попользовать. Понравилась ему задастенькая девка. Перемигнулись с хозяином «гостиницы» и ушли наверх. Быстрый секс за восемь медяков. Два стакана вина не лучшей марки. Это, кстати, не считалось проституцией. Ни здесь, ни в Риме. Дополнительная услуга. Вроде сигары в хорошем ресторане двадцать первого века.

Коршунов порадовался. Если секса захотелось, значит, оклемался парень.

Отдохнув, занялись делом.

Подогнанный хозяином постоялого двора толмач сидел на корточках напротив привязанного к скамейке бородача. Переводил вопросы и ответы.

Бородач открещивался от всех обвинений. Мол, нападение на римлян — исключительно инициатива хозяина. Владевший латынью перс оказался не старшиной каравана, а хозяином товара. Вот он во всем и виноват. А мы так, верблюдов погоняем. К верблюдам претензии есть? Нет? Тогда какие могут быть вопросы?