Читать интересную книгу Собака, которая выла - Эрл Гарднер

— Мне все это известно, — сказала она, — я понимаю, как часто у обычных непосвященных людей возникают неверные представления о судопроизводстве. Они не могут взять в толк, что именно требуется от адвоката или почему так важно, чтобы он это делал. Однако на вопрос по данному делу это все же не дает ответа.

Перри Мейсон вытянул правую руку, сжал в кулак, разжал и сжал снова.

— Делла, — произнес он, — в этой руке я держу оружие, благодаря которому разобью оковы на запястьях Бесси Форбс и верну ее в мир свободной, но оружием этим надлежит пользоваться определенным образом. Я должен нанести удар в нужный миг и только так, как требуется, в противном случае я только затуплю оружие, а подзащитную оставлю в еще худшем положении, чем сейчас.

Во взгляде, каким посмотрела на него Делла Стрит, сквозило восхищение.

— Мне нравится, когда вы так говорите, — сказала она. — Когда в вашем голосе звучат эти нотки, у меня дух захватывает.

— Ладно, — заметил он, — но только никому ни слова. Не хотел я вам говорить, да вот проболтался.

— Вы обещаете, что непременно воспользуетесь этим оружием? — спросила она.

— Разумеется, воспользуюсь, — ответил он. — Я представляю интересы Бесси Форбс и уж позабочусь о том, чтобы защитить их самым лучшим образом.

— А почему бы, — спросила она, — не нанести удар прямо сейчас? Не проще ли разбить обвинение, когда еще не дошло до суда?

Он терпеливо покачал головой:

— Только не в этом деле. Никто не понимает, насколько серьезно предъявленное ей обвинение. Я хочу сказать, искусный юрист сумеет выстроить очень сильное обвинение. Я не смею нанести удар, пока не узнаю всей силы обвинения. Я могу ударить только один раз и обязан сделать это так впечатляюще, чтобы хватило и одного удара. Сперва мне нужно пробудить в публике интерес к Бесси Форбс. Нужно склонить общественное мнение на ее сторону.

Вы понимаете, что это значит — склонить общественное мнение на сторону женщины, обвиняемой в убийстве? Стоит начать с одного неверного шага — и газеты отправят специальных корреспондентов брать интервью у женщины-тигрицы, женщины-львицы; они на целые полосы начнут пускать слюни о кошачьей грации в движениях, о львином блеске в глазах, о тигриной жестокости, скрытой за мягкой внешностью.

В настоящее время я пытаюсь пробудить к ней интерес. Пытаюсь склонить общественное мнение на ее сторону. Я хочу, чтобы у тех, кто читает газеты, сложился образ женщины тонкой, которую бросили за решетку, обвинив в убийстве; женщины, которая способна и хочет доказать свою невиновность, но не может раскрыть рта по милости своего адвоката, приказавшего ей молчать.

— Это и вправду привлечет общественное мнение на ее сторону, — возразила Делла Стрит, — но вас выставят в дурном свете. Публика решит, что вы просто рисуетесь, чтобы побольше заработать на этом процессе.

— Именно этого я и добиваюсь, — ответил он.

— Это подорвет вашу репутацию.

Он невесело рассмеялся:

— Только минуту назад вы, Делла, выговаривали мне за то, что я мало делаю для Бесси Форбс. Сейчас вы ударились в противоположное и пеняете, что я делаю для нее слишком много.

— Нет, — сказала она, — так не пойдет. Вы можете поступить и по-другому. Вам не нужно жертвовать репутацией, чтобы ее защитить.

Он направился к кабинету, бросив на ходу:

— Видит Бог, не хотелось бы, но выбора у меня нет. Свяжитесь с Полем Дрейком, пусть придет — мне нужно с ним поговорить.

Делла Стрит кивнула, подождала, когда дверь кабинета закрылась за Перри Мейсоном, и только тогда потянулась к коммутатору и сняла трубку.

Перри Мейсон забросил шляпу на книжный шкаф и принялся расхаживать по кабинету. За этим занятием и застала его Делла Стрит, когда открыла дверь и доложила:

— Поль Дрейк уже здесь.

— Пусть войдет, — распорядился Мейсон.

В глазах Поля Дрейка, обращенных к Перри Мейсону, мерцал привычный ленивый огонек.

— Ей-богу, дружище, — протянул он, — ты что, совсем не спишь?

— С чего ты взял? — спросил Перри Мейсон.

— Прошлой ночью наши дорожки пересеклись. Вернее, твоя и моих ребят, — сообщил Дрейк.

— Поспал пару часов, — ответил Мейсон, — сходил в хорошую турецкую баню и побрился. Когда я веду дело, большего мне и не нужно.

— Ладно, — сказал Дрейк, рухнув в глубокое кожаное кресло и устроившись боком, перебросив ноги через подлокотник, — угости сигаретой и рассказывай, что новенького.

Мейсон передал ему пачку и поднес спичку.

— Много требуешь, — сказал оп.

— Ты тоже, — заметил Дрейк, — поставил на уши все частные сыскные агентства, сколько их есть в стране. У меня для тебя лживых телеграмм и невещественных фактов — за неделю не переваришь.

— Обнаружил хоть какой-нибудь след Артура Картрайта или Паулы Картрайт? — спросил Мейсон.

— Ни малейшего. Исчезли — как в воздухе растворились. Больше того, мы побывали во всех таксомоторных агентствах города, говорили с каждым водителем, но не можем найти никого, кто бы ездил на Милпас-драйв, дом номер 4889, в то утро, когда миссис Картрайт ушла от Фоули.

— Марка такси тебе неизвестна?

— Нет. Тельма Бентон утверждает, что приезжало такси. Она уверена, но мы не можем разыскать машину.

— Может, шофер врет? — предположил Мейсон.

— Может, и так, но вряд ли.

Мейсон откинулся на спинку кресла и неслышно забарабанил по столу кончиками пальцев.

— Поль, — произнес он, — я могу разбить обвинение против Бесси Форбс.

— Понятно, можешь, — согласился Дрейк. — Тебе для этого немногое надо — позволить ей рассказать все как есть. Что за смысл заставлять ее молчать? На такую уловку идут только те, кто виновен, да закоренелые преступники.

— Чтобы позволить ей рассказать все как есть, я должен убедиться, что твои ребята не могут разыскать Картрайта, — сказал Перри Мейсон.

— Какое отношение имеет одно к другому? — спросил Дрейк. — Ты считаешь виновным Картрайта и хочешь убедиться, что полиция его не достанет, прежде чем отвлечь внимание полиции от Бесси Форбс?

На этот вопрос Перри Мейсон не стал отвечать. Он помолчал, потом начал мягко бить по столешнице кулаком правой руки.

— Поль, — сказал он, — я могу разнести обвинение в клочья. Но для этого я должен нанести удар в нужный психологический момент. Я должен пробудить у публики интерес создать драматическую напряженность, а затем нанести мгновенный удар, так, чтобы окружной прокурор не успел очухаться, а присяжные уже вынесли свой вердикт.

— Ты хочешь сказать, она предстанет перед судом?

— Я хочу сказать, что ей необходимо предстать перед судом.

— Но окружной прокурор не хочет суда. Он не уверен, что получится дело. Он хочет, чтобы она сама обо всем рассказала. Больше ему ничего не нужно.

Перри Мейсон произнес, подчеркивая каждое слово:

— Этой женщине придется предстать перед судом, и она, разумеется, должна быть оправдана. Но это будет нелегко.

— По-моему, ты сказал, что можешь разбить обвинение в пух и прах.

— Могу, если сумею нанести удар в нужный миг и так, как требуется, но тут придется бить на эффект.

— Почему не попробовать добиться освобождения из-под стражи после предварительного допроса?

— Нет, я намерен дать согласие на то, чтобы она предстала перед судом, и буду просить о безотлагательном суде.

Поль Дрейк выпустил струйку дыма и вопросительно посмотрел на адвоката.

— Что это за оружие, которое ты прячешь до поры до времени? — поинтересовался он.

— Если скажу, ты скорее всего посчитаешь его ерундовым.

— Ты скажи, а там видно будет.

— И скажу, потому что придется. Оружие — это воющий пес.

Поль Дрейк так удивился, что мигом выхватил изо рта сигарету и уставился на Перри Мейсона, причем из глаз его пропал огонек ленивой насмешливости.

— Святые небеса, ты все еще не расстался с этой воющей псиной? — спросил он.

— Нет, — ответил Мейсон.

— Что за вздор, о нем все давно забыли. Собака мертва, и она не выла.

Перри Мейсон упрямо стоял на своем:

— Я хочу неопровержимо установить, что она выла.

— Какая тебе от этого польза?

— Огромная.

— Как ни смотри, а это всего лишь глупое суеверие, — возразил Дрейк. — Никто бы не стал из-за этого особо переживать, кроме умственнобольного вроде этого Картрайта.

— Мне необходимо установить, — упрямо и решительно повторил Мейсон, — что собака выла. Это понадобится подтвердить показаниями. Единственные показания, на которые я рискну положиться, — А Вонга, повара-китайца.

— Но А Вонг говорит, что собака не выла.

— Вонгу придется сказать правду, — заявил Мейсон. — Его уже выслали?

— Нынче увозят.

— Прекрасно. Я добьюсь, чтобы его как свидетеля вызвали повесткой, и задержу его здесь. А ты раздобудешь мне какого-нибудь умного переводчика с китайского. Мне нужно, чтобы до переводчика с твоей помощью дошло, насколько важно заставить А Вонга признать, что собака все-таки выла.