него не было терпенья оставаться подолгу на одном месте, и он искал чего-то новаго. Нового не нашел, т. к. получить в то время дворянину службу было крайне трудно, и с квартиры пришлось съехать. Опять поиски, опять трудности существования. Нашли помещение на земляном полу в саманном домике, закоптьлое и все внутри в паутине. Все лучшее в городе занято. Вечером того же дня, когда мы чистили и устраивались, случилась опять страшная беда с моей бедной, чудесной во всех отношениях Ирочкой. Она, всегда сдержанная и терпеливая, закричала не своим голосом. Я стояла рядом, она отмахивается головой оть чего-то с ужасным криком. Ее укусил скорпион и впился в шею. Я не подозревала, что они там водятся. Он упал на землю. Прибежали три сестры, пожилыя хозяйки, засуетились, принесли пузырек с каким-то маслом, влили в оставленные скорпионом от укуса дырочки, миллиметра по два, да пожалуй и больше, шириной, и этим же маслом смочив вату, привязали к больному месту на задней части шеи под волосами. Это оказался настой из скорпионов же, единственное средство, могущее спасти оть смерти после их укусов. Боль стала утихать, и милостью Божьей воспаления не появилось, моя дорогая скоро поправилась. Вся прелесть природы для меня исчезла. Скорбь и Божье милосердие в этих скорбях были со мной и с детьми тогда везди всюду. Святитель Николай был с нами. Пишу тогда, т. к. это было видимое, осязаемое и глазами, руками Его Милосердие. Теперь, утратив всех дете до одного, я Милосердие Его понимаю и надеюсь на Него. Всех нас для будущей жизни вечной Он призываеть скорбями и печалями (и меня, и, может быть, еще живого кого-нибудь из детей). В этой комнатке мы не остались жить, несмотря на увещания очень приветливых трех хозяек, убеждавших нас что укусы скорпионов не есть обычное явление, а редкие и исключительные несчастные случаи.
Петя, не имевший, как я писала, права учиться в каком техническом или ремесленном училиг не говоря уже о высшем, по окончании семилетки (как назывались эти школы), не дающия никакого образования, выразил желание практически проити начальную техническую науку, и принят был в железнодорожное депо учеником-подмастерьем. Не раз вспоминалось выражение Толстого «крутые горки». Да, этот мальчик с пороком сердца ирасположением к повторению суставного ревматизма пережил поистине «крутыя горки». Всегда тихий, кроткий, терпеливый, он нес великий крест не по годам твердо и мужественно, поставив себе целью образование, чтоб по возможности скорей встать на ноги и быть мне помощником. На предложение вступить в комсомол он отказался. Это было можно, но отказавшиеся брались на заметку ГПУ и не могли быть уверены в будущей судьбе своей земной жизни при большевиках. Все верилось тогда, что не выдержить народ Божьяго наказания за отступление от Него, обратится с покаянием, и придет конец всем мукам, но большинство русского народа равнодушно смотрело на уничтожение, на муки всех лучших людей, остававшихся верными Богу и не поклонившихся зверю. Первый год был для Пети ужасен. Коммунисты-машинисты издевались, посылали не раз в день за водкой. И не было той самой трудной работы, которую не возлагали бы на него, когда никто не хотел ее исполнить. Вот примеры тому. Безснежной зимой, в мороз, при буре с моря падал не снег, а замерзающий в льдышки дождь грушевидной формы. К берегу прибивало замерзших диких уток, с телеграфных проводов падали воробушки. Депо находилось на самом берегу моря. В тендере, полном водой, показалась течь, нужно было найти пробоину. Приказ коммуниста, начальника депо: «Полезай в воду и найди пробоину». Все комсомольцы отказались бы, а ему нельзя, просто расстреляли бы за неповиновение властям. Как был в сапогах и кожаной рабочей куртке, больше часу мой мальчик простоял по плечи в ледяной воде, пока отыскал пробоину. Пришел домой весь во льду, долго нельзя было снять сапог. Я думала, что потеряю его теперь, так невозможным казалось, чтоб он не заболел. Но у Бога все возможно. Другой раз нужно было заклепать низ у паровоза, стоящего для починки над канавой, куда стекал мазут, и тоже в морозный день, лежа на спине, в мазуте, он должен был исполнить эту ужасную работу, которую иначе, как лежа, нельзя было сделать. На следующий год отношение к нему стало немного лучше, и эти бесчеловечные души признали в нем тихаго, доброго товарища, всегда готового помочь всем и каждому. Да, много радости материнской о детях, но переживания их страданий невыносимы. Как легко было бы, если б все их мучения можно было бы взять на себя. После укушения Ирочки скорпионом нам дали квартиру в две комнаты от железнодорожного управления, ввиду службы Пети в депо. Муж поступил на работу по лесничеству за двадцать версть от Дербента. Зарабатывал Петя деньгами крайне мало, но зато мы получали хлеб и кое-какие продукты, зарабатывал муж и уделял и нам понемногу. Жить крайне скромно, но было можно. Так как мы приехали в самом конце сентября сбор поздних сортов винограда еще не был закончен, и виноделы-евреи без отказа приним на поденную работу, платя по ведру любого сорта винограда. Конечно, и я, и дети ходили, но мы; запоздали, и через несколько дней сбор был окончен. Там евреи все занимались виноделиеми как я писала, в то время были еще хозяевами своих садов. Вино делалось самым примитивным, вероятно, еще ветхозаветным способом. В громадном чану, сажени в полторы в диаметре, стояло три-четыре человека с засученными выше колен брюками. Они босыми ногами давили виноград, сок вытекал через кран. Вино прекрасное, но я всегда старалась не вспоминать этих босых ногь. Любили мы также ходить собирать колосья пшеницы сжатых полях в горы, с которых открыва чудесный вид на море. И тут природа была: отравлена: такого количества блох, как та возможно, от близости грязного персидского квартала, я себе не могла представить, они буквально тысячами нападали и особенно облепляли босыя ноги. Муж мой жил около маленькой станции посреди леса. Я очень интересовалась необычной для севера кавказа растительностью. Первый раз воочию видела что такое лианы и как они опутывают лес. Од раз видела небольшую змею, висевшую головой вниз держась хвостом за сучек дерева на большой высоте Что мне нравилось, так это масса чудесных шампинионов, попадались белые грибы. Я часто ездила туда и рано утром, почти у самой станции собирала их, сушила на зиму. Большинстро колоссальных деревьевъ—дубы, и мы собирали желуди на кофе. Поглубже в лесу, больше открытых местах, росла дикая айва В то время