Всех ритмично качало, а то и резко подбрасывало, и Дива никак не могла поймать равновесие. Наконец она покрепче уцепилась за Сокола и даже подбородком оперлась о его крутое плечо. Сокол легонько дунул ей в волосы, и она быстро улыбнулась в ответ.
Глаза скользили по лицам пассажиров. Они в полумраке казались одинаковыми: черты затеняла глубокая усталость, чудилось, въевшаяся в поры, как несмываемо въедается угольная пыль… Но иногда промельки тоннельных фонарей ударяли в лицо одному или другому, и Диве удавалось рассмотреть то, что было сильнее усталости: тайный страх.
Поезд вновь резко качнуло, и в просвете меж фигур Дива увидела совсем другое лицо, вмиг приковавшее ее внимание.
То был молодой человек, чем-то напоминавший Диве Сокола: очень высокий, бледный, светлые волосы серебрятся… о, да ведь он совсем седой! А черты резче: горбатый нос, тонкие губы. В нем было что-то от хищной стремительной птицы, но уж страха в этом лице не было! Его широко расставленные голубые глаза напряженно вглядывались в окружающих, словно он искал, выбирал среди них кого-то. Когда они скользнули по Диве, она ощутила этот взгляд как бесцеремонное, оценивающее прикосновение и вспыхнула возмущенно, но тут же холодные глаза обратились к Соколу, и тот парень чуть заметно кивнул, будто одобрил что-то, и продолжил пристальный осмотр пассажиров. Но все чаще на лице его появлялось выражение досады, и нервно раздувались тогда ноздри короткого, крючковатого носа.
Внезапно Диве почудилось, что по душному вагону прокатилась холодная волна… сразу стало тесно: люди отпрянули от дверей, окон, стиснув тех, кто стоял в проходе. Поезд медлил, скрипя тормозил, и в темноте за окнами проблескивали искры — как подумала Дива, их высекают из рельс колеса.
Поезд стал. Сделалось так тихо, что было слышно тяжелое, неровное дыхание оцепеневших людей. И вдруг тревожный свист ударил в уши, а на потолке замигала тусклая красная лампочка.
Закричали, застонали люди, вжимаясь друг в друга, чтобы как можно дальше оказаться от дверей и окон, и Дива расслышала одно пролетевшее среди них слово:
— Карсы! Карсы!..
Человек, чья пола еще при посадке оказалась защемлена дверью, рвался к центру вагона с перекошенным лицом. Издалека донесся всплеск~воя, треск… выстрелы?!
— Тихо! — скомандовал тот светлоглазый парень и распахнул ворот своей темно-серой куртки так, что стали видны сине-белые полосы его майки. — Вагон охраняется. Пока спокойно!
Люди сразу замолкли, с покорным безумием глядя на него, и только тот, чья одежда была захвачена дверьми, все дергался и сопел.
— Где они? — прошептала женщина, стоявшая вплотную к Диве, и ей показалось, что лицо женщины расцвечено лишь двумя красками: белая кожа и угольно-черные ямы глаз.
Кто-то шепнул в ответ:
— Вагона за два… — И тут дикий вопль разорвал непрочную тишину!
В дверях послышался скрежет, и тот человек, которого уже пытался освободить парень в полосатой майке, стал как-то странно заваливаться назад, в темноту тоннеля… вытягивая худые руки, торчащие из рукавов пальто, хватаясь за воздух… Вдруг он умолк, и видно стало в приоткрывшейся двери что-то острое, черное, словно клюв или огромный коготь, и тотчас голова и лицо человека, застрявшего в дверях, залились кровью, он захлебнулся, падая в разошедшиеся под его тяжестью двери, — и тогда парень, отпустив его» вскинул руку, что-то вспыхнуло, затрещало, послышался пронзительный визг — и двери вновь сомкнулись, но того человека в пальто уже не было, только по темному, мутному стеклу струились красные потеки.
Кто-то ахнул… Дива с изумлением узнала собственный голос… остальные молчали, цепляясь друг за друга. Дива увидела оцепенелое от изумления лицо Сокола, потом тот парень крикнул:
— У кого есть оружие — сюда!
Сокол дернулся — но не двинулся с места. И никто не вышел из толпы.
Рот парня искривился злой усмешкой. Он рванул куртку так, что она распахнулась чуть не до пояса.
— Вы что, не видите! Я из боевого охранения!
Поезд резко рванулся, все повалились друг на друга, и Дива услышала шелест голоса той бледной женщины:
— Может, еще обойдется?
— Может, обойдется, если машинист жив, — ответил кто-то, и Диву поразило, что люди теперь не мечутся, не кричат, а только шепчут, словно опасаясь звуком голосов накликать то неведомое чудище, которое вдруг набросилось на поезд.
Состав опять затормозил, не успев набрать ход, и вновь визг сирены прокатился но вагону — и смолк, захлебнувшись. И снова треск выстрелов и крики вдали.
Дива ничего не понимала, ей казалось, что она не боится, но пальцы, которыми она цеплялась за рукав Сокола, оледенели.
Рой огненных вспышек пронесся за стеклом, ахнула женщина рядом, и снова, уже с отчаянием, выкрикнул тот седоволосый парень:
— Да неужели ни у кого нет оружия? Вы что, не соображаете, что следующая наша очередь?!
Сокол быстро склонился к Диве, коснулся лицом ее лица, разжал пальцы на своей руке— и встал рядом с парнем, снимая с пояса искрил:
— У меня есть оружие.
— Ого! — присвистнул тот, бросая оценивающий взгляд. — Я тебя не зря сразу приметил. Лазерный? Не то что мой автоматик! — И протянул руку: — Фэлкон.
— Сокол, — назвался тот, и парень вскинул брови:
— Да мы тезки, слушай!
— Почему это?
— Фэлкон по-английски сокол!
— По-английски?.. — Сокол оглянулся на Диву, и она попыталась улыбнуться в ответ: да есть еще, есть кое-что на Земле, чего они все же не знают, как ни старались там… те…
Этот обмен репликами занял лишь миг, и Фэлкон, резко оглянувшись, крикнул:
— Вторая дверь! Всем лечь!
Люди повалились на пол, увлекая за собой Диву, и та заметила, что они норовят свернуться клубком, поджимая колени к животу, а голову — к груди, прикрывая сплетенными руками шею сзади. И в тот же миг раздался отвратительный, раздирающий уши скрежет по стеклу, лязгнули створки дверей… тьма за окном разошлась, рассеялась от тысяч огненно горящих глаз, и Дива разглядела зверей, атакующих вагон.
Были они серо-рыжие, побольше кошки, но прыгали на задних лапах, держа передние странно согнутыми, однако, видимо, лапы эти обладали страшной силой, потому что разрывали резину меж дверей и процарапывали железо, и оно так и гнулось под натиском этих, покрытых короткой шерстью, длиннохвостых тел!
Автомат Фэлкона зарычал, затрясся, и дверь, раздвинувшаяся было, вновь сомкнулась, но тут послышался истошный вопль, и Дива увидела, что в третью дверь лезут всем скопом карсы, Давя друг друга, и самый проворный уже протиснулся, подскакал к сжавшемуся в комок старику, уцепился за него верхними лапами, а потом мгновенным движением нижней, оснащенной острым когтем, располосовал его одежду, оставив кровавую борозду на худой спине.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});