должна ничего заподозрить, — прозвучало грозным старческим голосом.
Я затормозил прямо перед дверью и взглянул через тонкую полоску между в двери и уставился на серьезного и безэмоционального Азана и нахмуренного Джахида. Заходить пока что рано.
— Ты уверен, отец?
— Абсолютно. Хорошо, что мы выдали ее замуж. Этот брак пошел нам всем на пользу.
— Амине он пошел на пользу?
— Богатые и влиятельные мужья не могут не пойти на пользу такой девушке, как твоя сестра. Жалко, конечно, мы расстроили Хайю. Но мы найдем ей нового мужа, более подходящего нашему статусу. Мы теперь родственники королевской семьи, наверняка у эмира найдётся ещё несколько племянников в мужья Хайе. А Амина пристроена, о ней беспокоиться не нужно. Убрал?
— Да, — Джахид громко тыкнул мышкой и резко закрыл макбук. — Мы делаем все правильно? Это наследство нашей мамы. Она оставила это нам с Аминой.
— Тебе не хватит половины для своих целей. Этот шейх отнял у нас управление базаром. Скажи спасибо, что мы остались хоть с какими-то процентами.
Видимо, они изучили договор. Это радовало, правда, не меня, а моего дядю.
— Зачем ты на это пошел?
— Чтобы через месяц мы не жили в песчаной дюне.
— Пожертвовав ею?
— А ты хотел иначе?
Джахид под прозрачным столом сжал руки в кулаки, в то время как его отец отвернулся к панорамному окну. А я сжал конверт с фотографиями, едва сдерживаясь, чтобы не выдать себя. После свадьбы я сильно пожалел, что связался с этой семьей. Если бы дядя не настоял именно на них, я бы женился на более подходящей партии.
Зачем думал о ней в кабинете? Зачем волновался о ней и просил Хакима присмотреть за ней, пока я торчал в офисе? Смотрел ее детские фотографии и улыбался в ответ маленькой Амине? Зачем я подслушивал разговор ее родственников и злился? Злился из-за несправедливости, знакомой мне с самого детства.
Чувствовал бы я то же самое из-за другой?
— Она не хотела такой жизни, отец.
— Неважно. Она согласилась с моими условиями, ее жизнь под контролем этого шейха. Пусть делает что хочет, лишь бы не топил наш базар. Через неделю ты вернешься в Лондон.
— Ты помнишь, она хотела помочь тебе в компании с управлением базара.
— Она женщина, а женщинам не место в нашем бизнесе.
— Мы сломали ей жизнь.
Азан резко повернулся и закричал:
— Сломали? Она сама согласилась на брак, сама сделала выбор. Оставь уже свою сестру. У нее есть деньги и статус. Что ты заладил Амина, Амина? Она принадлежит королевской семье, а не нашей.
— Если бы я знал, зачем ты нас вызволил оттуда, не привез бы сюда Амину.
— Ты правильно сделал, что вывез ее из Лондона. Она ни в коем случае не должна больше вернуться.
— Но почему?
— Если бы я знал, зачем ты нас вызволил оттуда, не привез бы сюда Амину.
— Ты правильно сделал, что вывез ее из Лондона. Она ни в коем случае не должна больше вернуться.
— Но почему?
— Я помешал?
Я вышел из тени, сжимая за спиной руки с конвертом. Фотографии наверняка помялись, но мне было плевать. Всевышний свидетель, я бы постоял подольше, не прерывая разговор, если бы они не затронули запретную тему. Азан расплылся в теплой улыбке, словно не кричал только что на сына с разъяренной гримасой на старческом лице, а Джахид равнодушно окинул меня темными глазами и отвернулся.
— Ох, шейх Карим. Вы нас напугали. Рад снова вас видеть.
Не могу сказать того же, учитывая услышанный разговор.
— Вы что-то хотели?
— Пришел за подписанным экземпляром договора.
Азан равнодушно подошел к столу, подхватил папку, которую я принес сегодня, и протянул ее мне. С подписью. Я мысленно усмехнулся, когда мужчина придержал пальцами папку, прежде чем отдать ее мне, словно хватался за последнюю соломинку. Мы с дядей дали достаточно отступных, но их оказалось недостаточно, раз они взяли деньги у собственной дочери.
— Спасибо.
Больше им сказать было нечего, Аллах лучше меня знал, как сложится их судьба. Он все предопределил за нас.
Я вышел из кабинета, попутно сообщим Хакиму о своих планах на ближайшие пять минут. Роллс Ройс ожидал у дверей Бурдж Халифа, я почти вышел из прохлады в абсолютную жару, но притормозил, когда сзади выкрикнули:
— Шейх Карим.
Я развернулся и встретился с запыхавшимся Джахидом.
— Позаботьтесь об Амине, пожалуйста.
Правда? Об этом меня просил мужчина, обокравший собственную сестру? Мужчина, который позволил пожертвовать девушке всем ради собственного блага? Сам сказал, они испортили ей жизнь, которая только начиналась. Я, как никто другой, к своим тридцати усвоил, что в этот период девушки расцветали, как роза. Но, если за ними не ухаживать и не поливать, они уколют шипами, оставив в твоем сердце дырку.
— Почему ты просишь меня об этом?
— Потому что она моя сестра. Она много старалась, чтобы поступить в университет, долго уговаривала отца отпустить со мной в Лондон, и сейчас все бросила ради нашего благополучия. Не бросайте ее.
— Это я сам решу.
Я развернулся и сел в машину, не выслушав ни его доводы, ни выкрики, ни просьбы остановиться и послушать его. Подонок. Всевышний зря послал такого отвратительного старшего брата. Я резко стукнул по подлокотнику от злости.
— Ваше высочество? — мой водитель со страхом в глазах посмотрел в зеркало заднего вида.
— Все в порядке. Едем.
Всю дорогу я злился, и даже скорость не успокаивала меня. Злился на Джахида, на ее отвратительного отца. На себя.
Потому что я тот самый брат-подонок, предавший свою младшую сестру…
Глава 26
Аллах, прошу тебя, помоги мне выжить в этом браке и найти свое место под солнцем.
Защити меня от равнодушных решений мужа, как ты пытался защитить меня от гнева мачехи.
Защити…
Следующие несколько дней я спускалась к завтраку с опаской. Я боялась застать на себе грозные глаза мужа, Аишу с детьми, или того хуже — Хусейна в одном банном халате без намеков на стеснение. Я старалась лишний раз не выходить из комнаты.
Только сегодня после намаза я решилась выйти на пляж и посмотреть лекции от профессора Макнила на ноутбуке. Карим как-то упоминал, что эта часть пляжа частная и никто бы меня не побеспокоил. Огромный навес, под которым я лежала, спасал меня от солнечных лучей и покраснений на коже. Мама ещё в детстве говорила, чтобы я постоянно использовала солнцезащитный крем, ибо моя бледная кожа по местным меркам могла сильно покраснеть.
Здесь я могла подумать о жизни,