Читать интересную книгу Безумное танго - Елена Арсеньева

Если честно, то Алёна еще тогда мысленно усмехнулась над этим сюжетом для дамского романа. Но, во-первых, она уже накрепко успела усвоить, что сюжеты для дамских романов самые жизненные из всех сюжетов (история бедной Нади была тому ярчайшим примером!), а во-вторых, разве могло ей прийти в голову, что Фаина Павловна будет так нагло, откровенно, бесстыдно врать?! Зачем бы ей?

Ответа на этот вопрос она до сих пор не знала.

А тогда додумалась только спросить:

– Вы что, хотите, чтобы в Иорданию поехала я? Но почему я?

– Понимаешь… – Фаина Павловна сконфуженно улыбнулась. – Я этого никогда тебе не говорила, и жаль, что должно было случиться несчастье, чтобы смогла сказать. Ты мне всегда очень нравилась, у тебя такая светлая головушка, ты отлично работала со мной, но больше всего я ценила, что ты первой захотела участвовать в моих операциях, еще когда моей затеи все побаивались. Я тебе была очень благодарна, но оценила твою помощь по-настоящему, только когда… ну, ты понимаешь: только теперь. Я поэтому, собственно говоря, и помогала тебе на следствии, и знай, Алёна: я тебе всегда помогу чем смогу. Вот подвернулась выгодная, по-настоящему интересная работа, которая даст тебе возможность забыть все, начать новую жизнь, – и я просто счастлива буду, если ты воспользуешься таким отличным шансом.

Ну, тут, понятно, умиление вышибло у Алёны остатки разума, она залилась слезами облегчения, и Фаина Павловна, сука этакая, не помешала ей выплакать их на своем мясистом плече и даже дружественно чмокнула Алёну в зареванную щеку.

Много чего тогда крутилось у нее в голове: восторженные слова перемежались ослепительными вспышками надежды, и Бога она не забыла поблагодарить за то, что не совсем отступился от нее, непутевой, а ведь она, в отличие от многотерпеливого Иова, усомнилась в его мудрости и милосердии…

Однако в то время он, конечно, отвернулся от нее, иначе напомнил бы, что не про Иова надо было думать, а про Иуду. В смысле – про Иудин поцелуй.

Юрий Никифоров. Июнь 1999

Оказывается, 30 мая железнодорожное расписание сменилось. Юрий с Алёной опрометью неслись на Курский вокзал к 14.00, чтобы успеть на сорок шестой, а оказалось, что вполне можно было идти вразвалку, вдобавок на Ярославский: теперь этот поезд уходил оттуда в 15.15. И прибывал в Нижний, конечно, на час позже, уже после десяти, что было им только на руку. Чем позже, тем лучше. Жаль, что летом в Нижнем светлые сумерки стоят чуть ли не до полуночи: сказывается близость северных широт с их белыми ночами. Юрий и сам не знал, откуда оно взялось, это желание приехать в родимый город ночью, прийти домой в темноте, крадучись. Глупости, конечно, однако, когда вышли из вагона на перрон с его сутолокой и многолюдьем, он едва подавил желание нацепить темные очки, что в десять вечера, конечно, вряд ли было бы правильно понято окружающими и скорее привлекло бы к нему внимание, чем отвлекло. Да и сам он недалеко ушел бы, то и дело спотыкаясь!

Алёна вдруг быстро взяла его под руку, но тут же отстранилась и смущенно улыбнулась:

– Не нервничай. Все будет хорошо.

Юрий покорно кивнул: ну, будет так будет. Наверное… Вот ведь женщины: сама, конечно, внутренне издергалась, а его утешает. За эти дни между ними столько было переговорено, что они и вправду точно угадывали, что думает другой. Вот Юрий, к примеру, точно знал, что Алёну сейчас бьет дрожь беспокойства, волнуется, в каком состоянии застанет она сестру, окажется ли та вообще дома, а если да, то одна или с командой «друзей»… И Алёна, понимал Юрий, совершенно точно знает, о чем думает он: о встрече с Саней Путятиным, вернее, о звонке Сане Путятину. У него еще в Одессе чесались руки набрать этот номер, в Москве Алёна еле удержала его от этого, и на вокзале он не бросился звонить только потому, что решил провести этот разговор без свидетелей. Надо сначала проводить Алёну, убедиться, что с ней все в порядке, а потом уж вызывать на дуэль бывшего дружка, подстроившего ему такую подлянку.

Поскольку старпом Грицко оказался хоть и сволочью, но все-таки не последним дерьмом, он не предпринял никаких карательных мер против своих «левых» пассажиров, из-за которых столь качественно схлопотал по мордасам. Их не заточили в трюме, не спустили за борт в положении по стойке «смирно» с привязанными к ногам булыжниками, не высадили в первом попавшемся порту или на необитаемом острове. Может быть, потому, конечно, что не нашлось на корабле булыжников, так же как и необитаемых островов в обозримом пространстве, а заход в порты до самой Одессы не был предусмотрен маршрутом. Грицко просто их в упор не видел все оставшиеся два дня пути, да и они, строго говоря, не видели вокруг никого и ничего, старпома в том числе, потому что непрерывно, с утра до вечера (на ночь все-таки приходилось расставаться), разговаривали, забившись в какой-нибудь укромный, защищенный от солнца уголок на палубе. Голодные так дорываются до пищи, а умирающие от жажды – до воды, как эти двое дорвались до обсуждения своих бед! Общим было то, что беды свалились на их головы совершенно неожиданно, а главное – были подстроены теми, кому и Юрий, и Алёна безусловно доверяли и даже считали этих людей своими – точнее не скажешь – благодетелями.

Ну как, к примеру, мог Юрий не доверять Сане Путятину, которого знал всю жизнь, с тех пор как начал самостоятельно ковыряться лопаткой в песочнице под сиренями в тесном дворике, замкнутом со всех сторон комплексом, состоящим из красных кирпичных «высоток» и столь поэтично называемом в народе «дворянским гнездом»! Нет, Саня не строил песчаных домиков рядом с ним, он был уже «большим», пятнадцатилетним юнцом, однако на его узких, сутуловатых плечах всегда лежала эта нелегкая ноша – присматривать за младшим братишкой Тимкой. Родители их все время чем-то болели, Саня и его бабуля несли весь груз хозяйственных забот. С этим самым Тимкой и играл Юрка Никифоров, с ним-то и дружил еще лет двадцать – все годы, которые были отпущены младшему Путятину на жизнь. Он погиб в автомобильной аварии, странно, даже мистически повторив судьбу своих родителей, которых похоронили за несколько лет до этого. «Ну вот, – сказал Саня над могилкой Тимки – Юрий стоял рядом, тиская кулаки в непонятной, опустошительной ненависти к судьбе, – теперь у меня один братишка остался».

Может, это было сказано вгорячах, ведь Саня был не в себе от горя, отуманенный слезами, которых не мог выплакать, – но Юрий не забыл этих слов. Их на несколько лет развела судьба, Саня служил в армии, потом за какую-то историю угодил на пару лет за решетку, но о Юрии не забывал. Да и тот… именно к Сане он пришел потом, когда стало совсем худо и больше не к кому было обратиться за помощью.

И Саня протянул ему руку, подал эту помощь, именно Саня оказался тогда его спасителем.

Ну как, как поверить, что он при этом сознательно и хладнокровно подставил старинного дружка?! А по всему выходило, что Саня знал о результате игры с самого начала: хотя бы просто потому, что парень в оранжевой каскетке от кого-то получил пароль. Саня тогда сказал, что прямо сейчас же, из аэропорта, позвонит в Амман своим партнерам. Ну что же, выходит, он позвонил не только партнерам, но и конкурентам, чем подписал «другу и брату» Юрке Никифорову смертный приговор?

Ладно, предположим. Но что произошло с кассетой? Или ему с самого начала всучили не то, что нужно? Нет, ее же проверяли… Предположим, Юрия обчистили в самолете, хотя это мало вероятно. Он не впадал в анабиоз, хотя и подремывал иногда. То есть вытащить кассету из сумки, стоявшей в ногах, при желании было можно. Но подменить ее идентичной – в такой же коробочке, с такой же наклейкой «Черное танго»…

И кто это сделал? Стюард? Толстый араб, сидевший сзади? Та замороженная брюнетка, похожая не то на грузинку, не то на китаянку, со своими снежно-белыми коленками? Да она практически ни разу и не глянула в сторону Юрия. Или Саня смог на расстоянии воздействовать на содержимое кассеты?! Фантастика!

И все-таки в этом нагромождении невозможного присутствовала некая реальность, которую Юрий пока не замечал – или не хотел замечать. Для Алёны, к примеру, в его деле все было ясно: она считала, что кассету подменил Саня еще в аэропорту, ну а парень в оранжевой каскетке был подослан им же, чтобы перевести стрелки на Юрия. Просто помешать ему прибыть на встречу с получателями кассеты вовремя – и этим навлечь на себя подозрения.

Да, ей все было ясно… говорят же, чужую беду руками разведу! Когда Юрий начинал азартно доказывать, что добренькая тетенька Фаина Малютина спровадила опальную медсестричку в Амман, вернее, в рабство продала, потому что хотела убрать с дороги свидетельницу убийства, совершенного под видом деликатной операции, глаза у Алёны становились дикие, она начинала задыхаться и чуть ли не в полный голос кричать, что этого быть не могло, что Фаина тварь, конечно, подлая, но не безумная же дура! Зачем ей подставлять под удар центр, бывший делом ее жизни и тщеславия, центр, куда были вбуханы дикие деньги, дело, еще только начавшее приносить по-настоящему хороший доход? Это же все равно, что резать курочку, несущую золотые яйца! Основная черта Фаины – жадность к деньгам, это успели накрепко усвоить все сотрудники центра «Ваш новый образ», она ни за что не стала бы ставить под удар свое благополучие.