заплакала.
– Потому, что это сложно, – отозвался Тимофей. – Музыка прекрасная. Но она слишком навороченная. Это для ценителей. Для любителей.
В похожем ключе шёл разговор и за соседним столиком.
– На Юльку больно смотреть, – сказала тётя Юлии Кот. – Она молодец, держится. Я бы точно сказала в микрофон: «как вам не стыдно!».
– Она артист, дорогая, – её супруг флегматично пожал плечами, но видно было, что он тоже переживает. – Умеет держать удар. Но она сама на это пошла. Знала, что старый материал не примут, но всё равно решилась. Ничего, пусть терпит.
– Ты! Как ты можешь так говорить?! – вспыхнула тётя певицы, она даже стукнула мужа кулаком. – Ты же её любишь больше, чем родных дочерей!
Ответ Тимофей не услышал. В это самое время Юлия Кот сказала в микрофон:
– Первое отделение окончено. Спасибо нашему другу, Ярославу! Через пять минут будет второе отделение. Все новые хиты! До встречи!
И музыканты покинули сцену. Диджей включил фоновую музыку. Дядя и тётя Юлии встали и ушли. Видимо, поспешили за сцену, чтобы успокоить племянницу. Тимофей и Камила допили свои напитки, доели сэндвичи, и теперь прислушивались к разговорам за другими столиками.
– Во дураки, – говорила размалёванная девица в коротенькой юбке. – Нафиг было играть этот нафталиновый шлак?!
– Это ты зря, – цыкнула её подружка, одетая более прилично. – Не дураки. Просто им жалко старых песен. Они года два эту музыку сочиняли. А она никому на хрен не нужна. Им обидно.
Со вторым замечанием Тимофей был согласен. Если бы он потратил на песню столько лет, конечно, стремился бы исполнять её, где только можно. И ему тоже было бы безумно обидно видеть, как зрители поворачиваются к сцене спиной…
Тем временем перерыв кончился. Юля и её музыканты снова вышли на сцену, но уже втроём.
– А теперь – хиты из последнего альбома! – закричала в микрофон Юлия. И во всей её фигуре Тимофею почудилось что-то агрессивное, вызывающее.
«Хотели танцулек? Нате! Получайте!» – словно бы кричала публике артистка.
И в следующее мгновение со сцены обрушился ураган.
Музыканты ударили по струнам, барабанщик обрушил палочки на тарелки. Юлия запела простенькую песенку про ромашки с коротким куплетом и припевом, состоящим почти целиком из «ла-ла-ла» и «пам-пам-пам». Юля кричала в микрофон, а публика радостно орала вместе с ней.
Во время перерывов между куплетами она носилась по сцене, корчила гримасы, скакала вокруг бас-гитариста. Словно комета мелькала по сцене её густая каштановая шевелюра.
Песни следовали одна за другой. Они были простыми до неприличия. А на фоне первого отделения – просто какая-то попса. Но публика встречала каждый номер бурей восторга. Зал, который скучал всё первое отделение, бурлил, словно суповой котёл. Публика визжала от восторга. Люди кружились в хороводах, прыгали, плясали, и после каждой песни кричали: «Хард лайт! Хард лайт!».
Тимофей немного отвлёкся от зрителей и сосредоточил взгляд на музыкантах. Барабанщик, словно забыв, зачем ему нужны все эти «чайны» и «малые томы», играл все песни на двух-трёх барабанах. Басист со скучающим выражением лица гонял по кругу четыре ноты. Сама Юлия играла все композиции примерно на одних и тех же аккордах. Только в одной песне сначала шёл аккорд Em, а в другой – Am. Соло были короткими и ничего особенного из себя не представляли. Если бы Тимофей вдруг ослеп, но не оглох, можно было бы решить, что в первом и втором отделении выступают две разные группы.
Так продолжалось минут сорок. Тётя и дядя Юлии вернулись за столик и продолжили беседу.
– И всё-таки жаль, что так всё вышло, – сказала тётя. – Она такой чудесный композитор. А как она умеет на гитаре играть. А петь! И вот – дерёт два аккорда и орёт «ла-ла-ла»…
– Юлька сделала свой выбор, – добавил дядя. – Либо творчество, либо деньги. А у неё, сама знаешь, ипотека, ребёнок маленький, муж ушёл. Что ей оставалось делать?! Но грустно, конечно. Грустно.
И в который раз Тимофею нечего было на это возразить.
Юлия Кот наступила на горло собственной песне. Она получила славу, но была ли она счастлива? В этом Тимофей сильно сомневался.
* * *
Концерт закончился час назад, а Юлия Кот всё ещё сидела в гримёрке. Уехали музыканты. Ушли звукорежиссёр и техники. Не без труда, но ей всё же удалось отправить домой тётю и дядю, которые всерьёз беспокоились за душевное состояние племянницы. И беспокоились не зря.
Вот уже час, как артистка сидела на диване и отрешённо смотрела в пустоту. Она не плакала, щёки её оставались сухими. Но в глазах девушки застыла тоска. И обида.
Телефон валялся на полу. Американская гитара, за которую Юлия отдала месячную зарплату, была небрежно брошена на диван. Трёхлетний сынишка остался дома с няней. ДК закрывался в одиннадцать часов вечера. Юлия могла не торопиться домой. Она и не торопилась.
Удар, который певица получила в этот вечер, оказался сильным и болезненным. Она ожидала, что публика по-разному примет первое отделение и второе. Но никак не предполагала, что реакция будет настолько разной. Никто не свистел, не кричал, требуя поскорее играть новые хиты. Люди просто разошлись, кто куда. И это было для Юлии особенно обидно. Зрители не принимали музыку, в которую она вложила всю себя, зато с радостью отрывалась под простенькие песенки из трёх аккордов.
Певица вспомнила слова, которые вскользь обронил Игнат Псарёв: «Мы не пойдём по вашему пути».
«Не идите, – подумала она, – вас тоже никто слушать не будет…»
Юлия вспоминала, как они впятером, со вторым гитаристом и клавишником, сочиняли музыку первого отделения. Как они спорили и ругались до хрипоты. Некоторые фрагменты песен они переделывали раз по двадцать. Это был каторжный труд, но музыканты остались довольны результатом. Группа принялась продвигать материал, записав несколько композиций за свой счёт. Итогом стараний стало оглушительное ничто.
Сколько в это было вложено денег! Сколько месяцев Юлия обивала пороги студий и продюсерских центров.
– Нам нужен мейнстрим, – вежливо отвечали ей продюсеры. – Мы не знаем, как это продавать.
– У вас хорошая музыка, – сказал Юлии бизнесмен Ираклий Болквадзе, которому принадлежала крупнейшая в городе концертная площадка. – Но в ней нет коммерческого потенциала.
Hard lite давали концерты, но зрители на них почти не ходили, соответственно, отсутствовали и доходы. Муж Юлии ушёл. С ней остался двухлетний сынишка, это было главной радостью. Но и ипотека, которую она брала на себя, тоже никуда не делась, а оплачивать её было, по сути, не на что.
И силы Юли кончились.
– Хотите мейнстрим? Будем вам, блин, мейнстрим! – закричала она, обращаясь к невидимым продюсерам.
Певица вызвала няню для сынишки, взяла гитару, заперлась в спальне и принялась лупить по струнам.
«Сочиняю новый материал» – отвечала она на все звонки и сообщения. Спустя пару дней новый материал был готов. Юля написала десяток простеньких песенок с хитовым мелодиями, простыми припевами