Читать интересную книгу Великий последний шанс - Михаил Веллер

Другая часть впала в ничтожество с негодующими причитаниями. Как? Почему больше не кормят, не поят, не возят на курорты и не издают собрания сочинений? Не покупают читатели? Пропагандировать, агитировать, всучивать, давать в нагрузку, кой черт!..

Часть писателей опровергла дарвиновскую теорию происхождения видов, ибо их мама оказалась пиявка, а папа — вьюнок. Ориентируясь автоматически, как стальные опилки в магнитном поле, они пристроились к невесть откуда возникшим фондам, грантам, комиссиям, советам по культуре и министерским агентствам. Они разруливают небогатые денежные потоки бюджетов и спонсоров, тусуются на вручениях премий и получают немножко денег за участие в координационных советах и жюри. Собственно, из этой их деятельности и состоит «литературная жизнь» и «литературный процесс».

Малая часть рубит капусту «ножами для выживания» типа мачете. Они лудят боевики, дюдики и дамские повести. Коллеги презирают их жанры и завидуют их тиражам и гонорарам. Но рубить капусту тоже уметь надо, на ужасную дрянь, произведенную большинством детективщиков, особого спроса нет.

Самая престижная часть вращается наверху. Их приглашают на официальные приемы (хоть иногда), возят за границу на государственный счет (на нищий, слезный и позорный культурный наш счет), они встречаются с писателями и критиками других стран и выступают в ихних университетах и перед нашими эмигрантами. Так.

Еще есть престижная часть — «элитные» («элитарные»? в доме облонских смешалась даже грамматика) авторы «самовыраженческих» и «новаторских» текстов. Или они пишут все равно что и как про себя любимых — это объявляется художественной прозой «некоммерческого характера» — или впаривают любую ахинею, абы только нарушить какой-нибудь запрет, или обгадить какую-нибудь традицию, или вызвать чью-нибудь глупую, но неравнодушную реакцию критиков.

И все это обычно и нормально. Так было, есть и будет. Чтобы выросла клубника, должна быть большая грядка с навозом — так она готова. Чтоб три процента ученых делали науку — девяносто семь должны околачивать груши: это во всех странах.

Если бы, как говорится, не одно «но»…

Низость, глупость и бездарность, разумеется, пределов не имеют. Но беспредел тоже на что-то указывает.

Десять лет вручается лучшим деятелям русского искусства самая престижная и весомая русская премия «Триумф». Это деньги проклятого Березовского, кровного врага нынешнего президента Путина. Деньги изгнанника, эмигранта, оппозиционера и почти врага народа. И большие деньги! С помпой, с шикарным столом, с бомондом, с выездами!

Если ты лоялен президенту — не моги брать деньги у его врага. Если ты берешь деньги у опального — элементарная порядочность, элементарное человеческое достоинство диктует тебе публично поблагодарить опальную фигуру, фрондера, оппозиционера, изгнанника, радеющего о России и ее культуре и подкармливающего и поддерживающего ее художников.

Хрен вам! Лижут хозяину, но молча жрут из любых рук. Рисковать зря не станут, но свое не упустят.

Господа! Вам не кажется, что русский художник на рандеву оказался холуем?

Нельзя хвастать хлебом перед голодным. Нельзя русскому писателю жировать на глазах нищего и униженного русского народа: ездить на халяву по заграницам, жрать осетрину на фуршетах и получать ордена за крайне сомнительные заслуги перед изгаженным отечеством. Ум, честь и совесть нашей эпохи плюс карман.

Ум эпохи. Итак. Он увидел, что демократия, либерализм, рынок и свобода почему-то и каким-то непонятным образом обернулись бедствием для подавляющего (подавляемого) большинства населения. Он — писатель - задумался? Усомнился? Вознегодовал? Стал разбираться? Отнюдь. Прогрессивно и либерально настроенное большинство приличной писательской общественности не усомнилось в словах-символах. Идем верным курсом! Потерпим! Время перемен всегда непросто! Тяжело, конечно, но реформы и реформаторы не виноваты! Страдаем от наследия коммуняк! Болеем без лекарств, но сосём с презервативом — вот наш выбор! Покроем насмешками реакционное быдло, которое против реформ и демократии, вот!

Совесть эпохи. Ограбленные пенсионеры — это их кровью сохранена от уничтожения держава, это их трудом создано абсолютно все, что в ней есть. Заклеймили писатели позором тех, кто ограбил своих благодетелей вчерашних, а ныне стариков беспомощных и немощных? Где стон и вопль негодующий русской литературы? Хрен вам, бояре.

Труженики стали жить хуже, чем раньше. Честные мальчики и девочки стали бандитами и проститутками. Где крик с кровью из сорванного горла? Что вас вообще волнует, твари эгоистичные? Слава и деньги себе, любимым?

Детективщики-коммерсанты из беспредела преступности и падения нравов сделали огород, где по шаблонам и лекалам сюжетных схем создается материально прибыльная беллетристика. Но они хоть осуждают порок и наказывают его в книжках!

Шовинист-радикалисты, узурпировавшие звания «патриотов» и «государственников», призывают к ножу, топору, автомату, бомбе — чтоб отомстить всем врагам: всем либералам, демократам, рыночникам, свободолюбцам, бизнесменам, евреям, американцам, тварям нерусским. Но они хоть скорбят по страданиям простых людей и униженности народа и страны!

Юмористы юморят над отправлениями физиологических потребностей, половыми проблемами и повальной тупостью всех.

Природные оппозиционеры, как всегда, поливают те порядки, которые есть сейчас, ставя им в пример те, которые раньше или которые не здесь.

«Элитарщики» предаются духовному стриптизу, реанимируя в памяти симпатии к парторгу, предостерегавшему от мерзостности и никчемности этого зрелища.

Постмодернисты какают, красят письки, лают, мычат, сюсюкают и при этом всячески намекают на связь их перформансов с большим настоящим искусством, которое всем известно и потому устарело.

Тем временем страна гибнет, народ вымирает, а «серьезные писатели» пишут всякую хренотень.

Что — милость к падшим призывают? Духу помогают просветлеть и укрепиться? Красоты и добра в мире хоть чуток прибавляют? Делают людей — хоть чуть-чуть умнее, совестливее, зорче?

Они любят писать с бесстыдным занудством и тягомотностью, плюя на читателя и онанируя при написании себя, услаждаемого и любимого. Они пишут длинно и шершаво; как чешут прыщ и наслаждаются чесанием долго, отпустив стыд. Принципиальную неспособность писать чисто, ярко, энергично они с важностью и превосходством объявляют признаком «некоммерческой литературы».

Ярчайшая и изощренная трагедия гибнущей на глазах России — как-то мало колышет «серьезных русских писателей». Редко-редко который задастся в книге сутью и перспективой происходящего.

Как жить? Где выход? Куда идем? В чем надежда? Кто герой? Каково добро? Откуда корень зла? Страна на перепутье, на перекате, на перевале, на переломе — обнажились души, изломились судьбы, аспиранты стали олигархами, а академики умирают в нищете, люди чужого народа торгуют твоими девушками в твоей столице, а офицеры торгуют солдатами, к власти пришли те, кого в юности мы с презрением называли стукачами, и почтенный отец города недавно бегал с пистолетами, воюя за порт.

Ни украсть, ни покараулить. Только клянчить и давить понт.

Как хранительница высокой духовности — русская литература явила собою зрелище не столько прискорбное, сколько естественное. То есть. Основная масса оказалась бездарями, идиотами, приспособленцами, никчемушниками. Детективщики, сериальщики, чернушники, попрошайки, прихлебатели, заумщики-шарлатаны, коекакеры. С редкими-редкими вкраплениями людей с умом и талантом, с блестками совести. Нормально.

Под материальное обеспечение «литературного процесса», который ведет оформленная тусовка, живут и ездят чиновники госаппарата — так во всех странах принято.

Недостало парней из Кремля, чтоб дать королевскую пенсию десятку великих стариков — Евтушенко, Аксенову, Вознесенскому — дабы слава страны на заработки не ездила и гордость вселяла.

Падение державы начинается с разрухи в головах, а она — с упадка духа и разрушения ценностей. Состояние и настроения современной русской литературы свидетельствуют, что дело почти безнадежно. Нет идеалов, и за что отдавать жизнь, и лишена такая жизнь смысла, и счастье ловится только в масштабе квартиры, пусть и расширенной до виллы. Они не умеют ни убивать, ни умирать. Не хотят судить и быть судимыми. Они повторяют чужие мнения, не смея иметь свои мысли. Они сетуют — но не орут.

Парень, ты хоть понимаешь, что наше время будут изучать всю оставшуюся историю?

Национальные мифы

Вообще-то мифологизирована история любого народа, равно как и любое национальное самосознание. Свое всегда видится покрупнее и позначительнее, а чужое — помельче во всех смыслах. Ну — каждый сначала впечатляется делами своей семьи, своего дома, своего города. Адекватная самооценка очень редка.