Читать интересную книгу Итоги № 35 (2012) - Итоги Итоги

— Вы имеете в виду классическую ситуацию: Штирлиц идет по коридору и встречает Бормана? Не думаю, что об этих вирусах можно написать шпионский роман. По крайней мере, сегодня. По сути, есть всего два способа проникнуть извне в ваш компьютер. Первый — использовать какие-нибудь уязвимости, то есть ошибки тех, кто разрабатывает программы для этого устройства. С этим борется защитное ПО, которое нужно установить и регулярно обновлять. Второй — разрешение владельца. Вирус в явном виде задает вопрос «Можно загрузиться?», а вы по собственной глупости отвечаете на него положительно.

— Если таких глупых в Интернете огромное количество, может быть, дело не в скудоумии пользователей, а что-то надо поправить в «консерватории»?

— Назовите это социальной ответственностью, смысл от этого не меняется. Вот, говорят, какие у нас безответственные мобильные операторы: человек сообщил мошенникам свой номер мобильного телефона, у него деньги со счета списывают, а операторы не принимают решительных мер. Но, помилуйте, в цифровом мире номер мобильника — это доступ к вашей конфиденциальной информации. Сообщить его кому-то в Интернете — это примерно так же, как если бы вас остановили на улице и попросили написать паспортные данные. И это ощущение опасности — как сегодня боязнь потерять паспорт — должно сидеть в подсознании.

— Иными словами, стопроцентной гарантии, что ничего недоброго не случится, не дает сегодня ни один производитель средств информационной защиты?

— У нас есть средства, на которые мы даем гарантию. Это довольно дорогие инструменты корпоративного уровня: если защитное ПО пропускает угрозу, компания пользуется нашими услугами бесплатно в течение определенного периода времени.

— А частный пользователь, получается, ведет неравный бой с мощным и хорошо организованным преступным бизнесом, на который работают классные математики и специалисты по социальной инженерии. Не кажется ли вам, что налицо некоторое поражение в правах человека по сравнению с офлайном, где государства заявляют о том, что безопасность граждан является их зоной ответственности?

— Не совсем так. Государство ловит хулиганов, пристающих к прохожим, и на реальных, и на виртуальных улицах. Просто на офлайновых улицах мест, куда можно ходить, больше, чем тех, куда нельзя. В онлайновом мире пока несколько по-другому. Но и угрозы разные. В реале вы можете потерять жизнь, а в виртуале некоторое количество денег или информацию, но с вашим здоровьем, слава богу, все будет хорошо. Пока. К сожалению, мы уже стоим на пороге таких компьютерных преступлений, которые будут иметь гораздо большее влияние на действительность, чем кража информации или денег.

— Это вы про Stuxnet, Flamer или последнюю находку по «фамилии» Gauss, которую также отнесли к разряду кибероружия, произведенного государством?

— Про них точно неизвестно, кто их создал и с какой целью...

— Как же! Газета Washington Post сообщила, а Интернет растиражировал: Flamer — это продукт спецслужб США и Израиля, направленный против исламского государства-изгоя.

— Я в работе домыслы не использую, предпочитаю основываться на официальной информации. Это может быть и промышленный шпионаж. Вирус Flamer написан же для обычных компьютеров с целью снятия данных с видеокамер, микрофонов и так далее, то есть в чистом виде для сбора информации. Где могут стоять такие компьютеры? Везде. Поэтому ограничивать зону действия Flamer только политическим госзаказом не совсем корректно, на мой взгляд.

— Говорят, что по объему вложенных ресурсов потянуть его способно только государство...

— Я считаю, что на уровне частного коммерческого шпионажа это тоже вполне могло быть реализовано. Думаю, государственный след появился в этой истории потому, что цели вируса не очень понятны. Если бы он обнаружился на каком-нибудь авиазаводе, то сразу бы закричали: «Это происки конкурентов!» А почему он оказался там, где оказался, то есть в госорганизации, а не на авиазаводе? Потому что распространялся по неизвестному алгоритму и попал туда, где была дырка в ПО. Как говорится, вор грабит квартиру, в которой открыта форточка. Если это оказалась квартира генпрокурора, будет шум, а если булочника — никто об этом не узнает.

— Иными словами, Flamer — это, может быть, не диверсия, а шпионаж, и вовсе не в атомной отрасли и не по заказу государства?

— Может быть. Другое дело, что логика развития событий такова: если для создания такой угрозы необходимы мощности государства, то и для разработки защиты от этой угрозы они тоже необходимы.

— Это уже актуальная задача?

— Думаю, пока нет. Слава богу, мы еще не находимся в реальном состоянии кибервойны. Но движение в эту сторону явно присутствует. Об этом можно судить по многим знакам. Например, мы у себя проводим учебные кибервойны — такой тренинг для специалистов, наши российские коллеги регулярно проводят форум Hack Days, и везде в качестве гостей приходят представители спецслужб. На российском рынке появляется все больше компаний, работающих в сегменте безопасности как отечественных, так и международных игроков. И это объяснимо: маховик практически неуловимых вирусов последних поколений, взламывающих системы, изымающих секретные данные и прослушивающих разговоры через Bluetooth, раскручивается с такой силой, что уже приобретает широкую политическую огласку.

Если так пойдет дальше, в скором времени руководствам, по крайней мере, некоторых стран ничего не останется, кроме как принимать самые серьезные меры обороны. Как следствие, это может привести к огосударствлению компаний, занимающихся информационной безопасностью. В частности, выпускающих защитное ПО от интернет-атак. Уже сегодня стратегия некоторых из них, например, связана с тем, что они уходят от публичности, не выходят на IPO. Возможно, это связано с тем, что они вовлечены в обеспечение безопасности отдельных стран на уровне правительств. Такое поведение коммерческих компаний на рынке становится трендом последнего времени. И тот факт, что компании не публикуют отчетность, ведут себя скрытно и не делятся информацией, может оказаться совершенно не связанным с бизнес-стратегией.

— Когда произойдет предсказанное вами сращивание государства с разработчиками средств тотальной защиты в Интернете?

— Надеюсь, раньше, чем произойдет что-то действительно устрашающее. Думаю, что чем серьезнее будут угрозы, тем более адекватно станут на них реагировать соответствующие госслужбы. Конечно, это один из возможных сценариев развития ситуации. Но, думаю, он близок к реальности, потому что человечеству оказалась не по плечу огромная свобода Интернета и виртуальное пространство развивается в сторону все более жесткого регулирования со стороны государств.

Интернет — это гипертрофированное отражение нашей жизни. Это, кстати, идея Сергея Лукьяненко. Есть у него книжка «Лабиринт отражений», которую я очень люблю. Написана она давно, в середине 90-х, но меня поражает, насколько точно там предсказано, как сегодня вся наша жизнь «переезжает» в Интернет. В центре повествования — некое технологическое изобретение, которое позволяет погрузить людей в виртуальную реальность. Она называется глубиной, и люди в нее «ныряют». Так вот, глубина стала отражением общества, естественно, гипертрофированным — в частности, с безумной повернутостью на сексе и всем, что с ним связано. И со временем в ней начинает появляться все, что есть в реальном мире: всевозможные виды полиции, службы безопасности и так далее.

— И чем все заканчивается?

— Книжка заканчивается тем, что в системе глубины зарождается процесс самоорганизации. Думаю, тот момент, когда в Интернете начнется стихийное образование новых организационных сущностей, еще далек. Хотя было бы прикольно на это посмотреть.

Сто лет одиночества / Искусство и культура / Exclusive

Сто лет одиночества

/  Искусство и культура /  Exclusive

Мегазвезда мирового балета Михаил Барышников и театральный режиссер Дмитрий Крымов заставили Нью-Йорк любить и сострадать по-русски

 

На Международном фестивале театров в Линкольн-центре нет жюри и нет наград: наградой является сам факт того, что театр был зван выступить на этих легендарных подмостках Нью-Йорка. Семьдесят два представления из семи стран мира знакомят зрителя с театром, танцем, оперой либо с каким-то совершенно уникальным зрелищем, чей жанр и природа пока не поддаются классификации.