так неловко, что так получилось. Не думала, что она заболеет за два дня. И уж, тем более, что все так получится…. Спасибо!
– Не стоит. – Просто сказал он. – Мне нужно идти.
Он опять посмотрел на часы, потом на меня. И так ничего не сказав, ушел.
Я вернулась в комнату дочери. Элина проснулась.
– Как ты? – Спросила я, трогая ее лоб, и ставя градусник.
– Хорошо. А где дядя Паша? – спросила она.
– Он уже ушел, – ответила я. Мне показалось, что она расстроилась. – Работа.
– Мам, не уезжай больше, – попросила меня дочь.
– Больше не уеду, – пообещала ей я. – Ты лучше мне скажи, где ты умудрилась за два дня простыть?
– Мне папа покупал мороженое.
– Элина! Ты же знаешь, что тебе нельзя!
И более того, Суворов отлично это знал!
– Папа сказал, что от одного ничего не будет.
Как же не будет! Суворов точно знал, что будет! Я была очень зла.
– А еще мне приснился странный сон, – сказала Элина.
– Какой? – спросила я на автомате, прижимая к себе дочь и гладя ее волосы. Я была в бешенстве от поступка своего бывшего мужа. Но потом, слушая «сон» дочери, мне стало еще хуже.
– …Папа меня тянул. Там было так жарко, и я не хотела с ним идти. Я плакала, и просила меня отпустить. Но он меня не отпускал. Потом пришел дядя Паша. Они громко спорили. Я не поняла о чем. Я вырвала свою руку, и спряталась за дядю Пашу. Он сказал, чтобы я уходила и быстрее. Я побежала. Но потом я повернулась и посмотрела на дядю Пашу. Папа кинул в него горящий шар, и дядя Паша упал. Я испугалась и побежала. Дядя Паша хороший, – сказала Элина.
Я сидела и приходила в себя. Получалось, что после того, как Громов вытащил меня из моря, или, что там было, потом просидел у постели Эльки, сбивая ей температуру, а потом еще и спасал ее от отца? Вот же ночь ему досталась. Не мудрено, что он так выглядел. Но почему, он ничего не сказал? Или тоже побоялся, что я его не пойму? И куда он так спешил? Опять одни вопросы, и никаких ответов. Я пообещала себе, что как только его увижу, спрошу. В том, что я его увижу, я не сомневалась. Я сомневалась, что мне хватит смелости задать ему эти все вопросы.
***
Но я ошиблась. Ошиблась, практически во всем. Громова я не видела, и он не звонил. Соловьевой я, видимо, была не нужна, вот поэтому и Громов не появлялся. Повода звонить ему, я тоже не видела. Вот как-то так, то густо, то пусто. На работе Евгения тоже заметила, что меня никто не увозил, и спрашивала, что случилось.
Вот как объяснить человеку, что случиться ничего не могло, потому что ничего и не было! Или было? Евгения была уверена, что я ей из вредности ничего не рассказываю. А рассказывать-то и нечего! Сами понапридумывают невесть что, а потом я еще и крайняя! Но чувствовала я себя тоже как-то не так. Дело было в том, что я не могла опять найти Райшаарию! Я подлетала к той самой пещере, но никакого входа там не было! Я, конечно, понимала, что где-то я просчиталась. Ведь Алианна тогда выкинула меня на какую-то скалу. Но найти это место я никак не могла! Я уже почти отчаялась, как решение пришло само собой, причем, откуда я совсем не ожидала!
Я решила найти Громова. Только не в реальной жизни, а там, где мы расстались. Море я нашла. И, что самое удивительное, ко мне приплыл, судя по всему, тот дельфинчик, которому я отдала яйцо Райшаарии. Он даже дал себя погладить. Я не знала, поймет он меня, или нет, но я мысленно спросила его про яйцо. Он как-то странно защебетал, и, кивая, словно тянул. Но я не знала, как далеко он меня зовет, и ломала голову, как быть.
– Он просто зовет тебя играть, – услышала я за своей спиной. Громов стоял позади меня. Я не заметила, когда он подошел.
– Ты можешь узнать у него, что стало со свертком, который я ему отдала? – Спросила я Громова. Он странно посмотрел на меня, но ничего не сказал.
– Вот не думал, что у тебя с Рудиком есть секреты, – усмехнулся Громов.
Вот странно получается. Там, в нашем мире, мы за все время почти никогда не разговаривали, а здесь это было легко.
– А что было в том свертке? – спросил Громов.
– Яйцо, – ответила я. Рассказывать про Райшаарию я не хотела. Дельфины не редкость в нашем мире, а вот драконы….
– Яйцо? – удивился Громов. – Рудик «говорит», что его забрал… большой… не понимаю, что это, или кто….
Я облегченно вздохнула. Значит, Райшаария забрала яйцо, и скорее всего она вместе с ними отбыла на Эньбруервес. Вот почему я ее не могла найти. Мне стало грустно. Смогу ли я увидеть ее еще когда-нибудь? Какими будут ее малыши? Что ей будет за то, что она нарушила законы своего мира? Я не знаю.
Громов все это время смотрел на меня, ни о чем не спрашивая, и я была благодарна ему за это. Просто говорить ему, что я потеряла свою единственную настоящую подругу, у меня не хватало смелости. Он, видимо, расценил мое молчание по-своему.
– Хочешь, я покажу тебе море? – спросил меня Громов. В его голосе было столько надежды и еще чего-то, что я не уловила. Мне не хотелось ему отказывать, но как признаться, что я ужасно боюсь воды?
И тут Рудик так смешно засвистел, словно смеялся. Громов посмотрел на него, потом на меня.
– Ты серьезно боишься воды? – спросил он.
– Да, – ответила я. Значит и дельфины «видят» мыслеобразы.
– Почему?
– Я в детстве чуть не утонула, – призналась я. – А потом так и не смогла преодолеть этот страх.
– Даже во сне? – удивился Громов.
– Даже во сне, – не знаю, что хотел выяснить Громов, задав этот вопрос.
– Мне всегда казалось, что во сне можно все, – по-мальчишески заявил он.
– Так уж и все? Ну, например?
Пусть попробует, удивит! Все-таки мне показалось, что он не воспринимает происходящее с таким