Читать интересную книгу Корона во тьме - Пол Доуэрти

Корбетт смотрел им вслед и улыбался про себя известию, только что полученному. Итак, Бернелл направляется на север. Прекрасно! Очень может быть, что ему с Ранульфом будет приказано покинуть Шотландию и присоединиться к лорд-канцлеру.

Поздним вечером Корбетта отыскал слуга, посланный Селькирком, который объявил, мешая английские и шотландские слова, что рыцарь будет признателен, коль скоро Корбетт присоединится к нему на внешнем дворе замка у главных ворот. Корбетт и Ранульф доели остатки скудной еды, выпрошенной на кухне, и поспешили вниз. Селькирк и четверо воинов в полном вооружении с пиками и лопатами в руках ждали у главных ворот. Вид у них был несколько растерянный.

Корбетт улыбнулся:

— Вы готовы, сэр Джеймс? Где погребены тела?

— На кладбище Святого Эгидия, — ответствовал сэр Джеймс раздраженно, глядя в ночное небо. — Сейчас полнолуние, так что фонари нам не понадобятся. Я уже выяснил, где расположены могилы. Так что пошли, и давайте покончим с этим!

Они спустились в город, покрытый мраком, несмотря на приказ, требовавший, чтобы факелы горели на каждом доме. Селькирк объяснил, что в связи со смертью короля и создавшимся положением объявлен комендантский час. Большая часть законопослушных горожан подчинилась ему, но только не обитатели трущоб, зловонных проулков и сточных канав Эдинбурга. То и дело Корбетт замечал тени, торопливо перебегавшие дорогу впереди, слышал по сторонам во мраке шорохи, замиравшие при их приближении. Но все же только стук их собственных сапог гулко разносился между домами — они были одни, если не считать охотящихся кошек и крыс, с хрустом грызущих отбросы, валяющиеся повсюду. Они миновали Лаунмаркет, и Корбетт содрогнулся при виде виселицы и страшных плодов, качающихся на оном древе, — разлагающихся трупов казненных, черных фигур на фоне озаренного луной летнего неба. Громада Святого Эгидия воздвиглась перед ними. Они вошли в ограду и, держась стены храма, добрались до темного, поросшего деревьями кладбища, расположенного позади него. Здесь они остановились. Воины старались не показывать страха, но Корбетт чувствовал, что даже сэру Джеймсу Селькирку здесь стало не по себе. Мертвые, подумал Корбетт, меня не страшат — только живые строят заговоры и убивают.

— Вы можете провести нас к могилам, сэр Джеймс?

Селькирк кивнул.

— Странно, — продолжал Корбетт, — что Эрселдун похоронен у той же церкви, в которой был убит!

Сэр Джеймс не считал это странным.

— Эрселдун и Сетон оба умерли в начале лета, — заметил он. — Оба они из небогатых семей, их родне было не по карману перевозить тела домой, вот их и похоронили здесь. Чью могилу вы хотите осмотреть первой?

— Эрселдуна, — коротко ответил Корбетт.

Сэр Джеймс повел их через калитку и дальше по мягкой высокой траве. Здесь царила гнетущая тишина. Они шли мимо холмиков земли; на некоторых стояли покосившиеся деревянные кресты, иные же были просто голыми кучами глины. Богатые могли себе позволить каменные памятники, украшенные прекрасной резьбой, бедняки же покоились в неглубоких, кое-как засыпанных ямах, едва скрывавших свое содержимое, вполне доступное для собак и других тварей, ищущих пропитания. То и дело они натыкались на кучки белых костей, похожих на битые черепки, либо бранились, споткнувшись о белую руку или ногу скелета, торчащую из земли.

Сова напугала их своим криком, и кто-то из солдат выругался, а птица, скользнув прямо над их головами, бросилась в траву и схватила какую-то мелкую зверушку, извивавшуюся в смертельных конвульсиях.

— Пошли! — поторопил их Селькирк.

Прошли еще немного. Селькирк огляделся и указал на свежий холмик.

— Могила Эрселдуна, — буркнул он, с помощью огнива зажег факел и приказал воинам копать. Это оказалось делом нетрудным — могила была мелкая, и вскоре лопаты заскребли по все еще белой крышке гроба.

— Откройте его! — приказал Корбетт воину, но тот молча покачал головой, бросил лопату и отошел в сторону.

Корбетт вынул свой длинный уэльский кинжал, стал на колени подле могилы и принялся взламывать крышку. Она скрипела и трещала, но в конце концов подалась. Корбетта замутило от сладко-кислого запаха разложения, и, чтобы не задохнуться, он прикрыл рот и нос плащом. Мерцающий свет факела в руке Селькирка озарил тело — оно лежало лицом вверх, голова чуть скатилась набок, глаза полуоткрыты. Трупные пятна тронули нос и рот, кожа холодная и влажная — Корбетт осторожно повернул голову, чтобы взглянуть на роковой рубец на шее, — широкий пурпурно-черный шрам с маленькими круглыми утолщениями, отчего он казался каким-то жутким ожерельем.

Корбетт смотрел на страшные останки молодого человека, который, когда они виделись в последний раз, был полным сил юным воином, желающим во что бы то ни стало очистить свое имя от позора. И вот он мертв, жестоко убит, и Корбетт понимал, что единственная вина покойного состояла в том, что кто-то видел, как они разговаривают. Он отер руки о мокрую траву, росшую подле могилы, и приказал воинам снова закрыть гроб крышкой и закидать землей, и те неохотно взялись за работу. Корбетт же заметил, что теперь рядом с ним никого не осталось. Ранульф сидел поодаль, в нескольких ярдах от него, а воины, сгрудившись в кучу, ворчали и переругивались, в то время как Селькирк уже прошел по кладбищу ко второй могиле.

— Если вы там закончили, — тихо позвал сэр Джеймс, — вот могила Сетона.

И снова воины раскидали землю, и Корбетт взломал деревянную крышку. Он откинул кожаное покрывало и услышал, как Селькирк удивленно ахнул. Молодой человек, лежащий в этой могиле, был невысокого роста, белокур, и хотя пробыл в земле гораздо дольше Эрселдуна, тело его, несколько распухшее и приобретшее зеленоватый оттенок, едва начало разлагаться.

— Клянусь дланью Господней! — пробормотал Селькирк. — Тело пролежало в земле слишком долго — как могло оно так сохраниться?

— Не знаю, — ответил Корбетт. — Но у меня есть на этот счет подозрения. И я не удивлен. Я почти ожидал увидеть это.

Тело Сетона снова наскоро захоронили. Несмотря на возражения сэра Джеймса, Корбетт настоял, чтобы его с Ранульфом сопроводили обратно, до самого монастыря Святого Креста. Они вернулись без каких-либо происшествий. Корбетт коротко поблагодарил сэра Джеймса, пожелал ему доброй ночи и в сопровождении повеселевшего Ранульфа — да и сам едва ли не с радостью — вошел в холодную тьму монастырских стен.

XV

На другой день Корбетт занимался в скриптории монастыря — сидя за маленьким столом, он составлял перечень открывшихся обстоятельств, недовольно фыркал, сделав ошибку, с яростью вымарывал ее, ломая перья, и начинал все сначала. Явился Ранульф с кучей жалоб и вопросов, но Корбетт изгнал его одним только взглядом. Приор, неизменно любопытный, тоже попытался вмешаться, но Корбетт, молчаливый и отстраненный, дал понять, что не желает отвечать на вопросы. Когда перечень был закончен и каждый факт аккуратно обозначен, Корбетт, прихватив с собой пергамент, вышел из приятно благоухающей библиотеки и стал медленно прохаживаться по монастырю, бормоча что-то себе под нос, снова и снова сверяясь с пергаментом, который крепко сжимал в руке, словно некий проповедник, заучивающий слова поучений, или школяр, готовящийся к обсуждению своего трактата. Монахи, непривычные к столь странному поведению, со смаком судили и рядили о чудачествах английского чиновника. Корбетт не возражал; он прервал свое непрестанное хождение ради трапезы из рыбы, сваренной в молоке и с травами, после чего вновь вернулся к своему делу. Картины, сперва лишь смутно забрезжившие у него в голове, теперь стали вполне четкими и ясными, но он был совершенно уверен: дело должно быть изложено кратко и четко, все должно стоять на своем месте, а к сожалению, все еще оставались пробелы, которые следовало заполнить, и оборванные нити, которые следовало связать.

К концу дня по просьбе Корбетта приор прислал ему в помощь того самого брата послушника, что сопровождал их в Эрлстон. Ранульфу приказано было седлать лошадей, и Корбетт вывел свой маленький отряд из монастыря и повел в город. Он весьма был удивлен и обрадован, когда по выезде из монастырских ворот к ним присоединились воины, которых сэр Джеймс Селькирк расположил рядом с аббатством. Проезжая по городу, Корбетт ничего не замечал — ни грязных улиц, ни громких выкриков торговцев, ни даже густой смеси запахов пекарен и харчевен с вонью отбросов, гниющих под летним солнцем. Он пытался вспомнить дорогу, по которой ехал в то утро, когда люди де Краона остановили его. Жара на узких людных улицах была удушающей, и люди сэра Джеймса стали громко роптать; брат же послушник, уже привычный к странному поведению Корбетта, покорно трусил на своей кроткой коренастой лошадке, а Ранульф неодобрительно поглядывал на своего чудаковатого и непостижимого господина.