Напыщенная речь этих юношей была лишь плохим прикрытием отсутствия у них каких-либо идей и какой-либо определённой программы. Им было нечего сказать, кроме следующего: мы молоды и поэтому являемся избранными; мы изобретательны, потому что молоды; мы носители будущего; мы смертельные враги прогнивших буржуа и филистеров. И если кто-либо не боялся спросить, каковы их планы, они знали только один ответ: «Наши вожди решат все проблемы».
Побуждать к изменениям всегда было делом нового поколения. Но характерной чертой этого молодёжного движения было то, что у его участников не было ни новых идей, ни новых замыслов. Они и назвали свою деятельность «молодёжным движением» именно потому, что у них не было никакой программы, именем которой они могли бы назвать свои начинания. На деле они полностью поддержали программу своих родителей. Они не выступили против тенденции к всемогуществу государства и бюрократизации. Их революционный радикализм был ничем иным, как дерзостью возраста между детством и зрелостью; он был проявлением, затянувшегося полового созревания. Он был лишён какого-либо идеологического содержания.
Лидеры молодёжного движения были психически неуравновешенными неврастениками. Многие из них страдали болезненной сексуальностью; они были или развратниками, или гомосексуалистами. Никто из них не отличился в какой-либо сфере деятельности и не внёс никакого вклада в прогресс человечества. Их имена давно забыты; единственный след, который они оставили, – это несколько книжек и стихотворений, проповедовавших сексуальные извращения. Но большинство их последователей были совершенно другими. У них была только одна цель – как можно скорее получить работу на государственной службе. Те, кого не убили в войнах и революциях, сегодня стали педантичными и робкими бюрократами в бесчисленных учреждениях немецкого Zwangswirtschaft. Это послушные и преданные рабы Гитлера. Но они будут не менее послушными и преданными подручными того, кто придёт после Гитлера, будет ли он немецким националистом или марионеткой Сталина.
Из Германии молодёжное движение распространилось на другие страны. Под маской молодёжного движения скрывал себя итальянский фашизм. Песня его партии «Giovinezza» – это гимн молодёжи [Giovinezza (ит.) – буквально «молодость» – гимн итальянских фашистов]. Его шутовской дуче, когда ему было уже далеко за пятьдесят, всё ещё гордился своей юношеской энергией и скрывал свой возраст, как кокетливая дама. Но единственной заботой рядового фашиста было получить работу на государственной службе. Во время эфиопской войны [в октябре 1935 г. итальянские войска вторглись в Эфиопию; к июню 1936 г. оккупация Эфиопии была завершена и правительство Италии объявило о включении Эфиопии в состав колонии «Итальянская Восточная Африка», автор этих строк попросил нескольких выпускников одного из крупнейших университетов Италии объяснить причины их враждебности по отношению к Франции и Великобритании. Ответ был поразительным. «Италия, – сказали они, – не предоставляет достаточно возможностей своей интеллигенции. Мы хотим завоевать британские и французские колонии, чтобы получить в административных службах этих территорий места, которые сейчас находятся в руках британских и французских бюрократов».
Молодёжное движение было выражением неуверенности, ощущавшейся молодыми людьми перед лицом мрачной перспективы, которую готовила им общая тенденция к строгой регламентации жизни. Но это был фальшивый бунт, обречённый на провал, потому что они не осмеливались всерьёз бороться с нараставшей угрозой всестороннего государственного контроля и тоталитаризма. Шумные лжебунтари были бессильны, потому что сами находились во власти тоталитаристских предрассудков. Они занимались подстрекательской болтовнёй и распевали провокационные песни, но, прежде всего, они хотели получить должности на государственной службе.
Сегодня в странах, дальше других продвинувшихся по пути к тоталитаризму, молодёжное движение мертво. В России, Германии и Италии дети и подростки прочно интегрированы во всеохватывающую систему государственного контроля. С самого нежного возраста дети становятся членами политических организаций. С колыбели до могилы все граждане зависят от механизма однопартийной системы; они обязаны подчиняться, не задавая вопросов. Не разрешены никакие «частные» ассоциации или собрания. Официальный аппарат не терпит никакой конкуренции. Официальная идеология не терпит никакого инакомыслия. Такова реальность бюрократической утопии.
Судьба подрастающего поколения
МОЛОДЁЖНОЕ движение было бессильным и бесплодным бунтом юношества против угрозы бюрократизации. Оно было обречено, потому что не было направлено против корня зла – тенденции к социализации. Фактически оно было ничем иным, как выражением смутной тревоги, без каких-либо ясных идей и определённых планов. Восставшие юноши были настолько зачарованы социалистическими идеями, что просто не знали, чего они хотели.
Очевидно, что молодёжь становится первой жертвой тенденции к бюрократизации. Молодые люди лишаются всякой возможности определять свою собственную судьбу. Им не оставлено никаких шансов. Фактически они являются «потерянным поколением», поскольку у них нет самого драгоценного права любого подрастающего поколения – права внести что-то новое в старую копилку цивилизации. Лозунг «Человечество достигло стадии зрелости» обрекает их на гибель. Что это за молодые люди, которым больше нечего изменять и улучшать, единственная перспектива для которых – начав службу с низшей ступеньки бюрократической лестницы, медленно карабкаться вверх, строго соблюдая правила, сформулированные начальниками? С их точки зрения, бюрократизация означает подчинение молодых господству стариков. Это равносильно возврату к чему-то вроде кастовой системы.
У всех народов и цивилизаций во времена, предшествовавшие подъёму современного либерализма и его детища – капитализма, – основанием общества был социальный статус. Народ был разделён на касты. Существовали привилегированные касты – короли и знать и непривилегированные касты – крепостные и рабы. Человек рождался в определённой касте, оставался в ней на протяжении всей своей жизни и передавал свой кастовый статус детям. Тот, кто рождался в одной из низших каст, был навсегда лишён права достичь того положения в жизни, которое было предназначено для привилегированных. Либерализм и капитализм отменили все виды подобной дискриминации и сделали всех людей равными перед законом. Теперь практически каждый мог претендовать на любое место в обществе.
Марксизм даёт иное толкование достижений либерализма. Главной догмой Карла Маркса является теория существования непримиримого противоречия между экономическими классами. Капиталистическое общество разделено на классы, интересы которых антагонистичны. Классовая борьба поэтому неизбежна. Она исчезнет только в будущем бесклассовом социалистическом обществе.
Наиболее примечательным моментом в этой теории было то, что она никогда не была ясно изложена. В «Коммунистическом манифесте» для иллюстрации классовой борьбы взяты конфликты между кастами. Затем Маркс добавляет, что в современном буржуазном обществе возникли новые классы. Но он так нигде и не сказал, что такое класс и что он имел в виду, говоря о классах с антагонистическими противоречиями между ними и соотнося классы с кастами. Все его сочинения основываются на этих, так нигде и не определённых понятиях. Хотя Маркс неутомимо публиковал все новые книги и статьи, полные изощрённых определений и схоластических тонкостей, он нигде не пытался чётким языком объяснить, в чём же заключается отличительная черта экономического класса. Когда он умер, через тридцать пять лет после опубликования «Коммунистического манифеста», рукопись третьего тома его главного труда «Капитала» осталась незаконченной. Примечательно то, что рукопись обрывается как раз в том месте, где должно быть дано объяснение этого фундаментального понятия всей его философии. [Глава 52 третьего тома «Капитала» так и называется «Классы». Ближайший вопрос, на который мы должны ответить, – писал здесь Маркс, – таков: «что образует класс…» (К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 25, ч. II, с. 458). Но через четыре фразы рукопись обрывается.] Ни Маркс, ни один из его многочисленных последователей не смогли сказать нам, что же представляет собой общественный класс [Л. Мизес здесь не совсем справедлив. У Маркса и Энгельса действительно нет определения класса, но широко известно определение класса, данное Лениным: «большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определённой системе общественного производства, по их отношению (большей частью закреплённому и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в общественной организации труда, а следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают». (Полн. собр. соч., т. 39, с. 15)] и, тем более, действительно ли общественные классы играют в социальной структуре ту роль, которую приписывает им теория.