Компания задумалась, а потом хозяин кабинета спрашивает меня с некоторым наездом:
– Значит, это твоя идея, комсомолец Штыба? Так сильно боишься, что за твою инициативу не проголосуют, что решил соломки подстелить?
Глава 20
Глава 20
– За него уже единогласно проголосовали, – сразу вступилась за меня горой Света. – Его и так уже рекомендуют!
– Да? – удивилась женщина из президиума, блондинка. – А мы уверены были, что никого не будет, чтоб единогласно поддержали!
А я просто посмотрел на пробку на полу, но выразительно. Хозяин кабинета заметил это, но даже мускул не дрогнул на его лице. И спина не шевельнулась, сидит прямо, взгляд уверенный. Кремень мужик! Матёрый партократ! Эти могут! Вспомнилось, как в прошлой жизни я был как-то на совещании в республике Горный Алтай, главой республики был некто Лапшин, лидер аграрной партии в то время. Совещание проходило в Онгудае, туда ехать надо было долго из Горно-Алтайска, устали все, ещё и выпили накануне. Посадили нас в первый ряд, звали меня и в президиум, но я не пошёл. Я должен был отчитаться по своей работе, что я легко и сделал, отстрелявшись докладом, а потом меня стало рубить в сон, хоть спички вставляй. Да и остальные, я заметил, подустали. А Лапшин сидел ровно, слушал внимательно, но ничего не записывал, запоминал, даже в перерыве в туалет не пошёл. И после шестичасового совещания, которое он провел с прямой спиной и четким взором, ещё и задавал вопросы по теме так, что было ясно – слушал он внимательно и всё запоминал с первого раза. А было ему за семьдесят уже.
– А почему вы сказали, что у вас объёмы производства выросли на девять процентов, а налогов уплатили меньше чем в прошлом году? – задал он кому-то вопрос в конце совещания.
« Сейчас таких людей уже не делают! – меланхолично подумал я и тут же поправился. – А пока полно таких».
– А ведь вы правы – несправедливо составили регламент! – поднял глаза первый наш утрешний выступающий, прочитав регламент, который мы захватили с собой.
– Да, Саныч, я тоже так считаю, недоработка наша, – согласился второй выступающий, читавший с ним вместе из-за плеча.
– У ребят скоро обед, там и объявим об изменениях, а я пока позвоню кое-кому, поговорю, как надо к работе относиться, – решительно встал Саныч, и стала заметна его военная выправка.
«И на кой мне надо было вписываться, мир вообще не справедлив», – с облегчением подумал я, пожимая руку вставшему функционеру.
Обратно идём как победители. В кабинете нас ждут с нетерпением, и мы, не затягивая, сообщаем, что предложение комсомольца Штыбы принято!
Кузнецов начинает доклад, не по культуре, разумеется, а по спорту. Его, не сказать, что принимают на ура, но шестеренки в голове начинают двигаться у людей. Вот ты проголосуешь против, а тебя потом обиженный завалит. Получил пятнадцать «за» и семь «против». «Против» – азиаты, Иванова, Гадинова и армянин с грузином. И, неожиданно, Света. Но Кузнецов слабовато выступил, хотя и доволен результатом.
«Надо было предложить тайное голосование», – приходит в голову гениальная идея. И тут же ругаю себя, мне-то зачем в это лезть? Моя инициатива уже поддержана, а начнут менять ещё раз регламент, могу и пролететь. Скажут – давайте тайно повторно проголосуем!
Идём на обед, хотя времени ещё и есть немного, но мы вымотались. Обед в местной столовой, там уже накрыты столы, причём, командирский отдельно, и там, я смотрю, фрукты стоят, а у нас их нет. Но сам стол и у нас был вполне ресторанский: суп харчо, шашлык, винегрет, заварное пирожное и бутылка «Боржоми»! Каждому! Ну и чай с хлебом, соль там и прочее. Вижу место рядом с азиатами, присаживаюсь к ним, интересно узнать, чего они во фронде, неужели непонятно, что против них потом тоже проголосуют? Знакомлюсь. Тимур из Казахстана, а Уткир – узбек.
– Плохой человек он, сказал узкоглазые про нас, – пояснил Уткир, откладывая шашлык в сторону, и проверяя, что там в супе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Баранина это, – невозмутимо говорю я, уже попробовав первое. – А ты свинину не ешь?
– Диета у меня такая, суп хороший, шашлык не хочу, будешь? – явно соврал Уткир.
– Буду, – довольно пожимаю плечами я.
Мусульманский комсомолец! Мне-то что? Человек хороший, шашлык вон отдал свой. Мы общаемся, и я задаю вопрос казаху, не знает ли он моего соседа, Бейбута Казаха?
– Не знаю, странно да, такая маленькая республика, должен знать? – с юмором отвечает Тимур, немного коверкая слова.
Внимательно смотрю на него, наезд или нет? Вроде доброжелательный, спрашивает и про Красноярск, и про Ростов. Пусть живёт! Я сытый, и значит мирный. Поспать бы ещё минут триста. А Кузнецов этот реально недалёкий, хотя может он сказал не в глаза, а так, в беседе с кем, а эти услышали. Всё равно, нехорошо.
«Блин, надо поговорить, чтобы не валили друг друга», – опять лезет мысль мне в голову. Опять одергиваю себя, от себя за всех проголосую, и всё. «А если инициатива тухлая?» – опять лезет в голову противный старикан из будущего.
– Попрошу всех внимания! – в столовую вошёл Саныч.
Их, оказывается, утром представляли нам. Это было до моего прихода на первый сбор в санатории, они начали раньше немного. Надо выписать потом себе его фамилию и должность, и вообще, всех их запомнить. Саныч сухо сказал об изменениях в регламенте, мол, разумеется, имелся в виду процент, а не число голосов.
После обеда успели ещё послушать пятерых, а одиннадцать оставили на завтра. Меня неожиданно увлекло наше собрание, я вникал в каждое предложение, задавал вопросы, спорил даже. Не уверен, что их идеи – это только их заслуга, но в любом случае – молодцы комсомольцы! Набирали в среднем по пятнадцать голосов. До вечера у нас ещё посиделки, интересно, что это такое? Автобусы опять нас ждут, а вот наш президиум и не думал ехать в санаторий. «Волги» обе стоят около входа. Бухают? Культурно выпивают! Возвращаемся в санаторий, москвичи раздеваются в гардеробе, а я к себе в номер отправился. Командиры объявили сбор там же, в кинозале, через двадцать минут, еле успел в туалет сходить. Это мне ещё повезло – он в номере у меня есть, а большинству надо стоять в общий, в коридоре. И если в мужской очереди почти нет, то в женский стоит такой приличный хвост. В результате народ в зал тянулся почти сорок минут, пока президиум, оккупированный на этот раз нашими командирами, не призвал к порядку. Выступать начала опять Света, может, как самая молодая, а может, наоборот, по привилегии. Она встала, оправила юбку и о чем-то переговорила со второй девушкой.
– Товарищи форумчане! До ужина у нас ещё два с половиной часа, хотя уже два с небольшим хвостиком осталось, и мы вам предлагаем пообщаться на любые темы, каждый может взять слово и рассказать о том, что его волнует в современном мире, что бы он хотел изменить, о чем мечтает. Завтра у нас также будет подобное мероприятие – по секциям, – радостно затараторила она.
Чего-о?? Тухляк какой-то. Оно мне надо слушать чьи-то волнения или мечты? Судя по активности зала особого желания исповедаться ни у кого не было. Так как я пришёл один из первых, то занял удобное место в последнем ряду, рядом с выходом – подальше от президиума.
– Ну что, нет желающих что ли? – недовольно спросила вторая командирша с ярко накрашенными губами и одетая по-комиссарски – в кожаную юбку.
Я сидел уже не в костюме, а джинсах и рубашке с коротким рукавом – успел переодеться, в санатории жарко.
– Толя, Штыба, ты сегодня уже отличился, может, начнёшь? – Света опять выбрала мою кандидатуру!
Да что это такое! Что она прицепилась ко мне? Как что – сразу Штыба. Другие фамилии не запомнила? Вон Гадинова Оля, например, рядом со мной сидит… Гм. Переврут опять фамилию. Или ещё кто. Делать нечего – не кочевряжиться же. Поднимаюсь с места и иду на сцену, не представляя еще, о чем буду говорить. Народ сопровождает меня любопытными взглядами, школьников тут с десяток, не больше. Экспромты у меня всегда хорошо получались, я могу начать фразу, ещё не зная, как она окончится, и получается, обычно, неплохо.