раз, это была не просто фигура речи.
Девушка протянула ко мне руку и коснулась груди, прямо напротив сердца. Голова начала немного кружиться. Я вдруг понял, что мы дышим одновременно. Будто все ритмы наших тел настраивались друг на друга.
Та синхронизация, которую она использовала, чтобы вырвать крупицы маны из тела магистра Воздуха, была быстрой и грубой. Здесь же пустотная способность настраивала нас на одну волну, будто приёмник.
В тишине покинутого домена я услышал биение своего и её сердца, и их ритм постепенно выравнивался, становясь единым.
А затем, началось это…
Интерлюдия: Последняя Ласка
В разбитом зеркале отражался силуэт измождённой мрачной девушки в чёрном. Растрёпанные чёрные волосы и синяки под глазами были так близки и знакомы. Только глаза были иными. Светло-серыми, с капелькой синевы. Как мокрый белый камень под водами горного ручья.
Рука потянулась к зеркалу, но то вдруг треснуло и край обвалился, разбившись на множество мелких осколков и утекая в раковину.
Послышался громкий стук в дверь. Кто-то с той стороны не сильно деликатничал, и уже перешёл к обуви.
Девушка на цыпочках тихо, словно мышь, юркнула в коридор.
К тяжёлому аромату множества трав прибавился вязкий запах болезни.
Запущенная квартира, давно не знавшая уборки, представляла собой жалкое зрелище, но примерно так выглядели многие жилые ячейки в этом районе. Люди, которые работают на нескольких работах, чтобы как-то свести концы с концами, обычно редко находят время, чтобы налаживать быт.
Тем более тогда, когда снаружи свирепствует эпидемия.
Грубый стук раздался вновь, сопроводившись руганью.
— Выметайтесь отсюда, шарлатаны проклятые! Хреновы наркоманы! Чтобы духу вашего не было в нашем районе!
Нескончаемый кошмар, называемый жизнь, продолжался.
А ведь этот мужик даже сам обращался к матери, когда мучился от болей в спине. Обычному человеку нормальное лекарство не по карману, а то, что по карману — прямой путь к фармацевтической зависимости. Лечишь одно, потом вынужден лечить другое… Корпорпции нужно больше регулярных клиентов…
Ушёл.
Шаркающие шаги послышались дальше по коридору. Тонкие стены разносили любые звуки.
Всё хорошо. Теперь между ней и миром есть дверь. Это уже не школа. Слава всему доброму, что теперь она давно позади, а на фабрике никому до неё нет никакого дела.
Девушка зажгла свечи. Свет ей переключили снаружи ячейки, на распределителе. Чтобы вернуть домой электричество, нужно было выйти наружу. Туда, где её так легко подловить. Нет уж, сейчас это не так и важно.
Разве что, для лечебных растений под лампами плохо, но разве сейчас это так важно? Потерпят пару часов.
Девушка потянулась к небольшой домашней теплице, срывая листок мяты. Затем забросила в металлическую чашку немного сушёной ромашки, залила водой и поставила на портативную горелку. Запаса энергии в ней уже почти не осталось, но на последнюю чашку чая должно хватить.
Ромашка успокаивает нервы не так хорошо, как транквилизаторы от корпорации, зато не вызывают зависимости и не превращают тебя на ближайшие несколько часов в зомби.
Телефон молчал.
И пусть. Так лучше. Ещё часа полтора, и можно выдвигаться на ночную смену. Как можно сейчас работать, она представляла слабо, но пропущенный день мог грозить увольнением, а денег и так хватает со скрипом.
Сейчас дома была лишь она и бабушка. Из-за врачебной ошибки уже второй год как она не могла привычно ободрить свою внучку и сказать, что всё будет хорошо. Она до последнего была неисправимой оптимисткой. Даже мать, как бы не старалась, не могла так. Хоть и притворялась всем довольной ради единственной дочери.
Беспомощность…
Девушка уставилась на чашку чая, даже не замечая, что та давно вскипела и начала выкипать. Может, и выкипела бы до конца, если бы батарея не закончилась раньше. Лишь на прощанье устройство жалобно пискнуло и электронный экран погас.
Она вздрогнула, будто только сейчас осознала, где находится.
Взяла чашку, поднесла к лицу и сделала глоток, не обратив внимания на температуру, пока не обожгла горло.
И пусть. Боль прочищает мозги.
От неожиданности девушка выронила кружку, и та плеснула на лежащий в центре комнаты старый кпк.
Девушка тут же принялась отирать его, и в этот момент раздалась мелодичная песня. Когда-то любимая, а теперь вызывающая только страх.
— Да..? — сразу ответила она.
В ответ послышалось шипение. Видимо, жидкость всё таки забралась в микрофон.
Девушка встряхнула устройство и прислушалась изо всех сил. Голос на том конце был слишком тихим.
— …вы? Всё верно? Личный номер…
— Что? Простите, повторите, пожалуйста, — попросила девушка.
— Только что состояние резко ухудшилось. Вам стоит приехать и подписать бумаги в течении трёх дней. И забрать вещи.
— Постойте…. Что значит забрать вещи? З-зачем? — голос дрожал, а мозг отказывался верить в слова работника клиники. — Она ведь отлично себя чувствует. Ещё вчера…
— Сожалеем, — сухо ответили по ту сторону.
Девушка стремительно поднялась, уже не обращая внимания ни на что. Даже дослушивать ничего не стало. Что могло случиться за одну ночь?
«Завтра мне станет легче, это всего лишь кашель…»
Будь проклят тот, кто выпустил на свободу вирус клейнода!
Такое чувство, будто этот мир специально отнимает всё, что ей дорого и целенаправленно учит лишь ненавидеть мир вокруг и себя лично — за слабость.
Она сидела, смотрела на тело матери и не могла поверить, что это происходит на самом деле. Нет.. Этого просто не может быть. Безысходность, боль, отчаянье... Все эти чувства захватывали и не давали дышать.
Если бы она купила бы другое лекарство, заняла больше денег, обратилась в другую клинику…
Неестественный вирус не лечился простыми отварами трав.
В груди застрял комок рыданий. Она больше никогда не увидит её светлую улыбку, и никто больше не скажет ей таким родным голосом, что всё будет хорошо. А мама ведь так хотела внуков…
Больше в этом мире не осталось никого, кому бы она была нужна. И никого, кто был бы дорог ей самой. Она никогда не любила этот искусственный мир. Человеческая природа отказывается соглашаться с тем, что серый брикет может заменить пищу, что бы там не писали на пёстрой рекламной упаковке.
Искусственные концентраты, белковые сублиматы, витаминные комплексы серии Е, хлорированная обеззараженная вода. А если очень повезёт — дорогая и такая же ненастоящая модифицированная соя…
Серое мёртвое небо умирающего мира. На лице неудобная маска, фильтрующая отравленный воздух. Вокруг пёстрая реклама, контрастирующая с серостью жилых блоков. Древние, полуразрушенные хрущёвки соседствовали с серыми модульно-панельными домами из пластика.
Старый транспорт ещё