затрещали, когда сильный ветер понес ялик по каналу через проход в холмах. На борту сапфировый вымпел развевался над полотняным пологом, укрывавшим великого хозяина судна от солнца. Господин Бакари направлялся в Лахун.
Когда дозорные приветствовали его прибытие со своих глинобитных башен, их крик разнесся по всему городу. Горожане, собравшиеся на улицах, чтобы посмотреть на прибытие, опустили молотки и бросили горшки. Здесь, на границе между плодородными землями Нила и пустынями за его пределами, визит столь высокой особы был редким событием, которое следовало отпраздновать.
Как только на главной сторожевой башне был поднят флаг, рабы, ожидавшие на пристани, оживились. Были зажжены чаши со сладкими благовониями, пряный дым наполнил воздух, чтобы господину не пришлось вдыхать зловоние болот. Известняковые блоки набережной были очищены от пыли, дамба покрыта камышом.
Хуэй протиснулся в самую гущу толпы. За воротами его охватило волнение. Когда-то он думал, что его охватит ужас при мысли об аудиенции у такого властного человека. Но он наслаждался днем, о котором так долго мечтал.
Приближающееся судно было меньше, чем большие деревянные корабли, к которым господин Бакари привык, когда путешествовал по Нилу. Но канал не был судоходным для этих великолепных судов. Ялик был узким, с высоким изогнутым носом и кормой, и в нем едва хватало места для экипажа и небольшой свиты Бакари. Даже на таком расстоянии Хуэй мог видеть, что лодка была хорошо сконструирована - пучки папирусного тростника были плотно связаны, а воздушные карманы удерживали лодку на плаву на спокойной воде.
Когда лодка приблизилась к небольшому причалу, команда выдвинула весла и взмахнула ими. Лопасти погружались в воду и выходили из нее, оставляя за собой алмазы, сверкающие в солнечном свете. Когда один из членов команды спрыгнул на причал, чтобы привязать швартовочный канат, шум в толпе утих и наступила тишина. Для многих это был первый и, возможно, единственный взгляд на столь возвышенного человека - того, кто ежедневно грелся в присутствии фараона, возможно, даже разговаривал с богом-царем.
Хуэй прикрыл глаза ладонью от яркого солнца. Он был уверен, что каждая деталь останется с ним навсегда, и однажды он расскажет своему сыну о том, как изменилась судьба его семьи.
Когда путешественники выбрались на набережную, Хуэй попытался опознать Бакари, но ожидающие высокопоставленные лица скрыли его из виду. Где-то там был Хави, готовый под палящим зноем приветствовать своего высокого гостя в Лахуне, а также несколько членов управляющего совета, которые, Хуэй знал, будут кланяться и отбивать поклоны, чтобы привлечь внимание повелителя.
Кто-то схватился за шест, на котором был поднят сапфировый вымпел, а четверо других подняли дорожное кресло с его места за навесом. Стойки, поддерживающие стул, были выкрашены в белый и алый цвета, а вдоль них были аккуратно выгравированы изумрудные и черные буквы, хотя Хуэй понятия не имел, что там могло быть написано. Из спинки кресла вырастали крылья Гора, сверкая золотом на солнце, так что, когда господин путешествовал на нем, казалось, что они обрамляют его голову. Над креслом еще один льняной балдахин обеспечивал тень.
Как только кресло было поставлено, господин Бакари скользнул на свое место, и четверо мускулистых рабов подняли его, чтобы ни у кого из ожидающей толпы не возникло сомнений в его важности. Позади него двигалась его свита, обмахиваясь веерами. Кхави и городские сановники следовали сзади.
Раздались радостные возгласы толпы, становившиеся все громче, пока празднование не превратилось в оглушительный рев. Люди махали руками и хлопали в ладоши, а некоторые вытирали слезы радости. Многие были напуганы тем, что они слышали о бродячем военном отряде гиксосов. Они видели, как призывники упражнялись в маршировании и пытались овладеть тем немногим оружием, которое можно было наскрести. Никто не мог бы быть уверен в том, что они увидели. Даже новые часовые вдоль стен мало что сделали, чтобы облегчить эти опасения, хотя день и ночь дозорные вглядывались в пустоши, готовые поднять тревогу. Молитвы были на устах повсюду, и теперь эти люди чувствовали, что их молитвы были услышаны, и господин Бакари спасет их.
Когда кавалькада преодолела половину расстояния между каналом и городскими воротами, раздался барабанный бой, как и планировал Хави. Когда ровный ритм перешел в ликующий стук, другие музыканты, ожидавшие внутри стен, начали парящую мелодию лютни и лиры. Казалось, это привело толпу в еще большее возбуждение.
Хуэй протолкался обратно сквозь потные тела и вернулся в город. Он не хотел встречаться с господином Бакари в своем обычном килте. Пробегая по наклонной улице мимо зловонных лачуг, он услышал какофонию, доносящуюся из ворот. Пройдя через арку в пустынный Верхний город, он вытер грязь с глаз и поспешил к губернаторской вилле. Времени было мало. Он смыл с себя городскую вонь и наложил нефритовый грим вокруг глаз. Он рассматривал халат, разложенный перед ним на кровати, все еще с трудом веря, что это его халат. Когда он натянул его через голову, тонкое полотно ласкало его кожу, так непохожее на грубую одежду, которую он обычно носил. Отныне это будет его жизнь, он был уверен в этом. Только наряды. Только радость.
- Что это за незнакомец в доме губернатора? Прочь, пока я не приказал стражникам избить тебя.
Это была Ипвет, дразнящая. Она стояла в дверях, теплая улыбка тронула ее губы, широко распахнутые глаза, когда она оглядела его с ног до головы.
- Мой маленький крысеныш-брат стал мужчиной, - выдохнула она.
Хуэй широко развел руки. - Я хорошо выгляжу?
- Ты выглядишь как человек, который может высоко держать голову в присутствии господина. - Она восхищалась замысловатым рисунком ястреба на его груди и яркостью цветов. - Отец дал тебе больше, чем просто халат, брат. Он дал тебе положение. Ни у одного мужчины или женщины, которые посмотрят на тебя, не возникнет сомнений в том, что перед ними великий человек, благословленный грядущими великими днями.
- С-спасибо, - заикаясь, пробормотал он.
Протянув руки, она схватила его за плечи и расцеловала в обе щеки.
- Отец будет так гордиться тобой, - прошептала она. - Наслаждайся этим днем, брат. Ты это заслужил.
Она ускользнула, бросив еще один восхищенный взгляд через плечо, прежде чем исчезнуть в глубине дома.
Хуэю было грустно, что Ипвет не будет представлена господину Бакари, но это было бы неприлично.
Шум донесся до передней части виллы. Большая часть толпы осталась бы в Нижнем городе, но барабанный бой все еще пульсировал, а стремительная мелодия лиры наполняла сердца удивлением перед величием их гостя. Хуэй собрался