Читать интересную книгу Голодное пламя - Эрик Сунд

– Вы знаете, что это означает? – София указала на знаки на рисунке с деревом. – U1660?

– Ну, может, я не так много понимаю, но это, во всяком случае, – да. Линнея не умела писать и просто срисовала его имя. Это он там, за деревом, немного сутулый.

– Кто – он?

Аннет натянуто улыбнулась:

– Это не U1660. Это Viggo. Вигго Дюрер, муж моей подруги. А нарисовала Линнея дом в Кристианстаде. Они часто приезжали к нам в гости, хотя жили в Дании.

София дернулась. Адвокат ее родителей.

Берегись его.

У Аннет вдруг сделался грустный вид.

– Генриетта, моя лучшая подруга, вышла замуж за Вигго. В прошлом году она погибла в аварии. Мне кажется, Линнея побаивалась Вигго – может, поэтому на рисунке она не хочет видеть его. И собаки она тоже боялась. Это был ротвейлер, на рисунке он вышел довольно похоже. – Аннет взяла листок и поднесла поближе к глазам. – А это – бассейн у нас на участке. – Она указала Софии на то, что та сначала приняла за фонтан. – Правда, она здорово рисовала?

София кивнула.

– Но если вы считаете, что это Линнея стоит в окне безглазая, кто та девочка рядом с собакой?

Аннет вдруг улыбнулась:

– Да это же я. И на мне мое красное платье. – Она отложила первый рисунок в сторону и взяла в руки другой. – А здесь я лежу на кровати, сплю, а ребята что-то празднуют. – Она смущенно посмеялась воспоминанию.

Софии стало противно. Глаза над смеющимся ртом пустые, черты истощенного лица наводят на мысли о заморенной голодом птице. Страус, который сунул голову в песок.

Софии было кристально ясно, о чем говорили рисунки Линнеи. Аннет Лундстрём видела на месте дочери себя, и для нее Линнеей были безглазые, отвернувшиеся и убегающие фигуры.

Аннет Лундстрём была не в силах увидеть, что происходит рядом с ней.

Но Линнея с пятилетнего возраста понимала все.

София поняла, что надо организовать встречу с Линнеей, хоть с помощью ее матери, хоть без.

– Я могу сфотографировать рисунки? – София потянулась за сумочкой. – Может, позже мне что-нибудь придет в голову.

– Да, конечно.

София достала телефон, сделала несколько снимков и встала:

– Мне пора. Вы хотите сказать еще о чем-то?

– В общем, нет. Но, как я уже говорила, я надеялась, что вы сможете встретиться с Линнеей.

София остановилась:

– Сделаем так. Мы с вами поедем в Дандерюд вместе. Главный врач психиатрического отделения – моя давняя знакомая. Мы объясним ей ситуацию, и если мы хорошо разыграем наши карты, она может разрешить мне поговорить с Линнеей.

Когда София поворачивала на Норртельевэген, часы показывали почти шесть. Встреча с Аннет Лундстрём заняла больше времени, чем она предполагала, но оказалась очень результативной.

Вигго Дюрер? Почему она не может его вспомнить? Они вместе по телефону делали опись имущества покойного. София помнила его лосьон после бритья. «Олд Спайс» и «О де ви». И всё.

Но София понимала: Вигго Дюрера знает Виктория. Они должны были видеться.

Она проехала мимо дандерюдской больницы и по мосту над Стоксундет. В Бергсхамра ей пришлось резко затормозить – из-за проводившихся далеко впереди дорожных работ образовалась пробка. Машины еле ползли.

София забеспокоилась и включила радио. Ласковый женский голос рассказывал, как жить с нарушением пищевого поведения. Человек не в состоянии ни есть, ни пить из страха проглотить что-либо, и это может быть побочным действием травмы. Базовые телесные рефлексы перестают работать. Вот так просто.

София подумала по Ульрику Вендин и Линнею Лундстрём.

Во всех проблемах этих юных девушек виноват человек, информацию о котором София только что добыла в Худдинге. Карл Лундстрём.

Ульрика Вендин нечего не ест, Линнея Лундстрём стала немой.

Нынешняя жизнь Ульрики и Линнеи есть последствие поведения одного-единственного человека. Скоро они снова окажутся перед ней и продолжат свой рассказ о нем.

Из-за мягкого женского голоса по радио и огней медленно ползущих машин в мглистой тьме София почти погрузилась в гипнотический транс.

Ей привиделись два опущенных лица с дырами вместо глаз, истощенная тень Ульрики, бегущая прочь вместе с Аннет Лундстрём.

Ей вдруг стало ясно, кто такая Аннет Лундстрём. Или, скорее, кем она была.

Это было почти двадцать пять лет назад. Лицо стало круглее, и София рассмеялась.

Раковины

ушей слушают ложь. Нельзя впускать в себя неправду, ибо она быстро достигает желудка и отравляет тело.

Он уже научился не говорить, а теперь пытается овладеть искусством не слышать слова.

В детстве он часто ходил в пагоду Желтого журавля в Ухане, чтобы послушать одного монаха.

Все говорили, что старик безумен. Он бормотал что-то на чужом языке, которого никто не понимал, от него дурно пахло, и он был грязен, но Гао Ляню он нравился, потому что слова старика стали словами Гао.

Монах дал ему звуки, которые Гао присвоил, едва они достигли его ушей.

Однажды та светлая женщина издавала нежные звуки, прекрасную мелодию, и он вспомнил о том монахе. И тогда его сердце наполнилось дивным теплом, принадлежащим только ему.

Гао рисует большое черное сердце мелками, которые она дала ему.

желудок

растворяет ложь, если человек неосторожен, но она научила его, как уберечься – надо только позволить желудочной кислоте смешаться с телесными жидкостями.

Гао Лянь из Уханя пробует воду. Вода оказывается соленой на вкус.

Долго сидят они друг напротив друга, и Гао дает ей выпить своей собственной воды.

Вдруг вода из него больше не выходит. Вместо воды из горла течет кровь, у нее солоноватый красный вкус.

Гао ищет что-нибудь, у чего был бы вкус кислый, а потом ищет что-нибудь со вкусом горьким.

Когда она оставляет его одного, он остается сидеть на полу, перекатывая мелок между пальцами, пока кожа не окрасится в черный цвет.

Каждый день он делает новые рисунки и отмечает, что с каждым днем все лучше передает бумаге то, что видит внутренним взглядом. Мозгу не нужно приказывать руке. Она слушается, не ставя под сомнение его мысли. Это так легко. Он просто переносит картинки из некой точки в своих фантазиях, картинки льются по руке на бумагу.

Он научился пользоваться черными тенями, чтобы подчеркнуть белое, и на границе контрастов он творит новые эффекты.

Гао Лянь рисует горящий дом.

Патологоанатомическое отделение

На каталке из нержавеющей стали лежало наполовину расчлененное тело. Зияющие разрезы вдоль рук и ног показывали, где Иво Андрич обнажил скелет Пера-Улы Сильверберга, чтобы иметь возможность более подробно изучить раны.

На пальцах и ладонях Сильверберга виднелись глубокие порезы, что свидетельствовало о том, что он пытался защищаться, хватаясь за лезвие ножа. Он явно боролся за жизнь с более сильным противником.

Убийца или убийцы перерезали артерию на правом запястье. На теле было множество колотых ран, словно кто-то охваченный яростью снова и снова вонзал нож в свою жертву.

Вскрытие показало множественные гематомы, а на шее Андрич зафиксировал следы удушения.

Сильный удар раздробил Сильвербергу суставы пальцев, а мелкие кровоизлияния в мускулатуре грудной клетки указывали на то, что преступник, вероятно, прижимал его к полу всем своим весом.

Все говорило за то, что Сильверберга убили, а потом расчленили.

То, как были обнажены кости таза и изъяты все внутренние органы, указывало на человека, хорошо знакомого с анатомией. В то же время присутствовали признаки действий грубых и неумелых.

Тело было расчленено орудием с острым лезвием, вроде большого необоюдоострого ножа. Расположение ран позволяло предположить, что расчленение проводилось двумя преступниками.

В целом картина производила впечатление крайней жестокости. Все указывало на преступника с садистическими склонностями.

В подготовленном для Жанетт Чильберг отчете Андрич написал: «Садизм: индивида стимулирует тот факт, что он подвергает других людей боли или унижению. К этому следует прибавить, что, как показывает опыт судебной медицины, преступники вроде убийцы Сильверберга придают большое значение тому, чтобы преступления были совершены более или менее одинаково, с более или менее похожими жертвами. Когда речь идет о столь сложном и редком случае, следует тщательно изучить соответствующую литературу, что настоятельно требует времени. Позже еще напишу».

На ум Андричу пришла история с расчленением Катрин да Коста. Один из основных подозреваемых работал здесь, в Сольне, и даже писал диссертацию под руководством тогдашнего начальника Иво.

Два человека с разным уровнем познаний в анатомии.

Квартал Крунуберг

«Жестокое убийство промышленника!» – гласил заголовок. Открыв газету, Жанетт увидела, что журналисты уже расписали жизнь и карьеру Пера-Улы Сильверберга. Он вырос в состоятельной семье, после гимназии изучал промышленную экономику, китайский язык и рано понял, как важно нацелить экспортные предприятия на азиатские рынки.