Читать интересную книгу Злые куклы - Елена Юрская

«— Медицина должна быть бесплатной. — Наташа уверенно положила арбузные груди на стол. — А хороший врач, он у нас голодным не будет. Так еще товарищ Сталин говорил».

Вот это — для левых.

«— Я люблю работать там, где трудно. И никогда не оставляю на завтра то, что можно сделать сегодня».

Глебов выключил видеомагнитофон. Глупая, местами добрая, но очень опасная дама. «Я вдова, сама воспитываю дочь». Прослезиться можно. Особенно тем, кто не знает Дамира. Господи, да кто же его не знает… Но и она теперь только марионетка… Вчерашний разговор Глебов тоже записал. Не для обнародования, не для шантажа… По привычке…

— Зачем ты позвонила в прокуратуру? — сурово спросил Глебов, не предлагая Наталье Ивановне сесть. Он хотел, чтобы та постояла навытяжку и отчиталась.

— Да кафе у меня там зависло. Начнут лазить, выяснять, мне Дамир голову снимет. Скажет, репутацию позорю. — Наташа схватила простой стеклянный графин и жадно выпила половину его содержимого. — Вода кислая какая-то. Хочешь, я тебе пятилитровик питьевой итальянской подкину. С сифоном? — Она плюхнулась в кресло и некрасиво расставила ноги. — Слушай, я так натерлась, прямо сил нет терпеть. У тебя присыпки нет? — Наташа, несмотря на свою полноту, изогнулась и заглянула себе под юбку. — Аж огнем горит…

— С ума сошла? — ласково-угрожающе спросил Глебов, решив не впутываться в филологическую дискуссию о возможности соединения слов «репутацию позорю». — Я мужчина, между прочим…

— Это когда же было? — удивилась Наташа. — Мох ты, Глебов, а не мужчина. Не в обиду тебе будь сказано… Я вот тоже за женщину себя не держу. А потому и жалуюсь тебе как личности, половым вопросом не интересующейся.

— Святая простота! — воскликнул Глебов и улыбнулся. И вдруг резко сменил тон. Противным свистящим шепотом он спросил: — Не боишься доиграться, госпожа Амитова? Дамир что?.. Есть кое-кто и покруче.

— А чего шепотом? — Наташа постаралась пошире распахнуть свои узкие маленькие глазки, и Глебов понял, что играть с ней придется по самым жестким правилам. То, что делала с ним Амитова, на новом русском жаргоне называлось «шлангироваться», «падать на дурака», «прикидываться валенком», «ставить себя на ручник». Глебов был мастером своего дела — с каждым поколением советских людей он разговаривал на понятном и доступном ему языке.

— Я уже дала добро на рассмотрение дела, — сухо сказала Наташа.

— На грани фола. Ты играешь на грани фола. Ты плохо убираешь за собой, детка. — Глебов повернулся к ней спиной, чтобы лишний раз не раздражаться.

Наталья молчала. Виктор Федорович готов был дать голову на отсечение, что, изогнувшись в три погибели, она дула сейчас на свои истертые при быстрой ходьбе ляжки.

— Тебе ее жалко? — не оборачиваясь, спросил он.

— А тебе? — Судя по интонации, Наталья Ивановна улыбалась. — А тебе жалко? Или так было задумано? Глебов, ты меня не пугай, понял? — Амитова сменила милость на гнев и начала ввинчиваться в штопор. Однажды она уже побила Глебова. Сегодня могла бы и убить…

— Наташа, ты была у Афины тем вечером или накануне? — медленно, спокойно, с каким-то особенным наслаждением выговаривая все буквы, спросил Глебов.

— Я? — Она поперхнулась от возмущения.

Глебов резко подался вперед и распахнул окно своего кабинета. Он подставил лицо легкому ветерку. Будет дождь. Хорошо бы. Он улыбался.

— Я? Ну что ты гонишь? — Наталья справилась с волнением. — С чего ты взял? Чего мне там делать?

— Есть по меньшей мере две причины, по которым ты могла там быть. Первая: она тебя позвала. Вот это ты и будешь рассказывать на суде… Есть смысл сказать, что вы выпили за вашу крепкую женскую дружбу. А потом обсудили заем денег и отдачу под это дело кафе. Скорее всего, тебе даже поверят. — Вот здесь Глебов обернулся. Просто не мог удержаться. Он посмотрел на Наташу и увидел перекошенное судорогой лицо. Вот именно так все и должно быть. Он не ошибся. Он снова не ошибся.

— А вторая? — почти спокойно спросила Амитова, закидывая ногу на ногу. — Ты говори, говори. А я пока покурю. — Она вытащила из сумки пачку длинных черных сигарет, которые в ее пальцах смотрелись как палочки из китайского ресторана. Курила Амитова редко. В минуты особого душевного волнения. — А вторая? — спросила она, некрасиво затягиваясь. Дым, видимо, попал ей в глаз, она прищурилась и стала трясти головой.

— А вторая, Наташа, совсем уж нехорошая, просто страшно какая нехорошая.

Она была похожа на кошку, которая вот-вот бросится в бой. Глебову показалось даже, что Наташа прижала уши и завиляла задом. Неужели? Неужели она…

— Ты оставила там свой телефон. В квартире у Афины…

— Не может быть. — Амитова была спокойна, когти втянуты в мягкие подушечки лапок.

Удар пролетел мимо цели. Глебов понял это. Была еще одна причина… Была.

Но чтобы предать ее гласности, стоило хорошенько подготовиться.

— Предположим, что я посещала эту дуру. Кстати, мне вот лично ее совсем не жалко. Так вот — предположим. Не дело было накануне. И задолго. По поводу телефона… — Она замолчала, поиграла ямочками. Если бы она вела себя так на переговорах с народом, то Глебов был бы уверен в успехе предприятия. Нет, определенно там, в парламенте, Амитовой просто не будет равных. — А по поводу телефона, дядя Витя, выходит, что ты его видел? А? То есть — был там после меня… И не рассказывай мне, что у тебя информаторы…

Глебов усмехнулся. В данном случае речь действительно шла всего лишь об информации. Не так прост был дядя Витя, и кому уж, как не Наташе, об этом знать… Он легко и непринужденно переменил тему разговора:

— Получил твою запись, будем монтировать для эфира.

— Ой, если б я знала, что это так хлопотно, ни за что бы не согласилась. — Наташа тоже легко сменила тональность. Только во взгляде тлели угли. Страшные угли затаенной злобы. Она запомнит этот разговор. Он за него заплатит. — Очень трудно. А что там по конкурентам?

— Потом, Натальюшка, потом. Ты ножки-то присыпь, и правда, страшно смотреть, как мучаешься, — нежно посоветовал Виктор Федорович.

— Ну, другие куда больше мучаются. И не присыплешь, главное дело, ничем. Так? Правильно я говорю? — скорбно подхватила Натальюшка.

Кто бы мог подумать, что она может быть таким живым собеседником. Виктор Федорович прикрыл глаза и наслаждался звуком ее голоса. Ах, давно у него не было таких партий, таких удачно разыгранных ходов. Ему даже не было страшно. Все шло по плану.

— Увидимся, детка, — сказал Виктор Федорович, глядя на часы. — У меня посетители.

— Слушай, Глебов. — Она уже стояла в дверях и искала, куда сунуть окурок. В кабинете Глебова не было пепельниц. Из принципиальных соображений. — Слушай, если тебе скучно, морочь мозги Жанне. Она у нас девка терпеливая. А я и зашибить могу.

— Как Афину? — спросил Виктор Федорович, не открывая глаз.

Она пропустила сказанное мимо ушей и тихо, но убедительно добавила:

— И не пиши нам писем. Потому что милиция уже взялась за дело. И будет очень обидно, когда ты, уважаемый человек, сядешь на лавку для подсудимых в качестве маньяка…

Ну, это мы еще посмотрим. Посмотрим. Глебов удовлетворенно улыбался.

Как медленно сегодня тянется время. Нужно было работать. Он дотронулся до небольшой черно-белой фотографии, где Лялечка-старшая была снята со всеми своими подругами. Она была похожа на яркий тропический цветок, который чудом расцвел в дикой неприметной степной траве.

— Ты моя хорошая, — сказал он ласково. — Прости, если что не так. Скоро увидимся. — Приступ сентиментальности больно сдавил горло. Виктор Федорович достал из кожаного футляра любимую ручку и решительно обвел улыбающуюся рожицу Афины черной траурной рамкой. — А ты, деточка, для меня всегда будешь живой. Жаль, что мы так и не успели поговорить…

«А следующей будет Даша, — вдруг подумал он. — А вот третьей… Которая, девочка моя, была третьей?.. С этими куклами мы с тобой разберемся».

В дверь требовательно, вызывающе так, постучали.

— Да, проходите. — Глебов приосанился и провел ладонями по вискам. — Ручку вниз, — посоветовал он тому, кто дергал дверь. — А, это ты? Садись, будем работать.

Глебов открыл блокнот и нашел страницу, где его четким округлым почерком было выведено: «Невропаст».

— Ты сделал все так, как я просил? — Глебов посмотрел на посетителя, как скульптор на глыбу мрамора. Нужно было определить, в каких местах отсекать ненужное… Или стоит заменить этот кусок сразу — на что-то более вдохновляющее. — Все? Или были накладки?

Петров-Водкин понял все без слов. Одного взгляда Кирилла ему было достаточно для того, чтобы понять — здесь лучше действовать повесткой. На нормальную человеческую речь эта семья реагировать отказывалась. Да и что такого он сказал? Чего ради так картинно закатывать глазки и оседать на заплеванную лестничную площадку? Хоть бы помыли. Вот Леночка всегда мыла и следила за графиком исполнения этой процедуры во всем подъезде.