– Зачем вы меня заперли?! – закричал Бука, колотя кулаками по крепкому стеклу. Голос звучал глухо и безжизненно. Наверное, его слышали по ту сторону – он видел динамики, встроенные в стену, над «клетками». Но крики пленника не вызвали никакой реакции: лаборанты даже не глянули в его сторону: они просто развернулись – и направились к дверям. Щелкнул замок – и свет медленно погас, остался тлеть лишь крохотный светильник на дальней стене. Что и говорить – самое время придаваться отчаянию. От новой волны разрушительный страхов спасла усталость: сработали защитные механизмы его странного организма. Не прошло и минуты, как Бука, свернувшись на покрытии из теплого упругого пластика, закрыл тяжелеющие веки и тихо выпал из реальности.
Очнулся он мгновенно. Не проснулся – а именно очнулся, настолько этот сон был похож на обморок. Не сразу удалось вернуть себе чувство реальности, понять, где он находится, что означают эти стеклянные стены и ослепительный свет, бьющий снаружи. Он сел на полу – потому что больше сидеть здесь было не на чем, поморгал, болезненно щурясь на свет.
Там, по ту сторону прозрачной двери, медленно концентрировалась человеческая фигура. Сначала показалось, что это тот самый незнакомец, лихо распорядившийся его судьбой в стенах Института: этот человек тоже был в белом халате, в очках. Только когда в лучах ярких светильников сверкнула гладкая лысина, Бука понял, что это кто-то другой. А через пару секунд он узнал его.
– Антонов?! – изумленно проговорил Бука.
– А кто же еще? – донеслось сверху, из упрятанного за мелкоячеистой сеткой динамика. Наверное, стеклянный бокс был герметичным, и, похоже, создан специально для содержания подопытных мутантов, к которым, наверное, сходу причислили и его.
Первой мыслью было то, что Попугай, с его подачи, действительно вышел на его старого знакомого, чтобы выторговать лучшую цену. Но маловероятно, чтобы опытный наемник повелся эту корявую уловку. А потому Бука спросил, все еще не переставая удивляться неожиданной встрече:
– Но как ты узнал, что я здесь?
– Я отслеживал связанную с тобой информацию, – сказал Антонов. – И, как видишь, не зря. Как только поступил сигнал – сразу сюда рванул. Хорошо, что у меня один из проектов завязан на этом филиале – иначе, не пустили бы.
– Я же совсем забыл, что ты – гений, – ухмыльнулся Бука.
Антонов приложил палец к губам. Бука прикусил язык: тема гениальности, применительно к его старому приятелю, была довольно скользкой, потому как была связана с мрачными секретами Института, ревностно охраняемыми заказчиками тех или иных научных исследований.
– Ну, что, ты вытащишь меня отсюда? – быстро спросил Бука.
– Все не так просто, – сунув руки в карманы халата, сказал Антонов. Он сделал шаг в сторону бокса, вплотную приблизившись к стеклу. Осмотрел «клетку», снова уставился на приятеля. – Ну, из-за этой двери, допустим, я тебя вытащу. Проблема в том, что делать после? Сигнал об открытии бокса поступит на пульт охраны – и дальше что?
– Что же делать? – помрачнев, поинтересовался Бука.
– Надо подумать, – сказал Антонов. Подкатил к двери легкий стул на колесиках, уселся. – Тебе повезло, что здесь нет твоих заказчиков: их сейчас их направили на сдерживание Зоны. Так что у нас есть некоторое время. Правда, я не представляю, как это может тебе помочь…
– Это я привел за собой Зону, – тихо сказал Бука.
– Я догадался, – сказал Антонов, протирая очки платком. – И думаю, те, кто тебя заказал – тоже.
– Боюсь, что Зона придет и сюда, – добавил Бука.
Антонов замер, помолчал некоторое время. Сказал:
– Да, это проблема.
Снова помолчал, надел очки и внимательно посмотрел на Буку.
– Надо бы тебе выбраться из здания, пока не началось… – медленно сказало он.
– Вижу, ты не за меня, за Институт переживаешь, – хмуро сказал Бука.
– Ты даже не представляешь, что может случиться, если сюда придет Зона, – сказал Антонов. – Вспомни Агропром, что стало с его лабораториями. А здесь масштабы посерьезнее.
– Я понимаю, просто к слову пришлось… – тихо сказал Бука. – Ладно, давай, вытаскивай меня отсюда…
– Ладно, – медленно произнес Антонов. – Есть одна идея. Только для твоего спасения придется похерить собственный проект…
Он снова замолчал, и было видно, что это решение далось ему непросто. Встал, отвернулся, заложив руки за спину, снова принялся прохаживаться. Бука некоторое время наблюдал за ним, затем не выдержал и спросил:
– И что же это за проект такой?
Ученый мог бы и не отвечать на такой щекотливый вопрос. Но Антонов прекратил свое мерное хождение, посмотрел на Буку и сказал коротко:
– Концентрированная энергия. Электра.
– Это то, что там, в зеркальном зале? – оживился Бука.
– В том числе и это, – сдержанно сказал Антонов. – Ты не о том сейчас думаешь.
– Я вообще ни о чем не думаю, – пожал плечам Бука. Пнул кедом стекло двери. – От меня сейчас ничего не зависит. Я просто стою и жду, что ты решишь.
– Я уже решил, – сказал ученый. Взгляд его стал твердым, движения быстрыми и четкими. Коротко оглядевшись, он отошел в сторону, и вернулся с портативным телевизором в руке. Поставил его стул перед дверью, вытянул антенну, включил, настроил на какой-то канал. – Придется тебе немного посидеть в одиночестве. Развлекайся новостями.
– Ну, спасибо, – нервно усмехнулся Бука. – А веселее нет ничего?
– Дело не в веселье – стоит отслеживать ситуацию в окрестностях Зоны. Сейчас все каналы только об этом трещат. Вдруг появится важная информация?
Антонов ушел, Бука остался наедине с крохотным экраном телевизора. Некоторое время шел блок рекламы. Бука пялился в мелькающую картинку и не мог толком понять происходящее на экране. Конечно, он был не на столько дик, чтобы вообще не иметь понятия о телевидении. Только смотреть в Зоне нечего: телек ловит нестабильно, сплошь помехи, да отрывистые картинки из чужой, трудно представимой жизни. Во всяком случае, Бука никогда не понимал смысла этого занятия. Правда, однажды, в мертвых кварталах неподалеку от бара «Сталкер», наткнулся на одну брошенную квартиру – он уже и не помнил, что его занесло туда. В памяти осталась лишь жутковатая сцена: две неподвижные фигуры – мужчины и женщины – застыли перед древним, советских еще времен, «ящиком», по которому, как ни странно, шла вполне устойчивая передача. Тогда он тоже не въехал, о чем говорил диктор в квадратных очках и строгом костюме. Запомнились только режущие слух фразы про какую-то «пятилетку» и «битву за урожай». Тогда его потрясло это выражение: он пытался представить себе это кровавое сражение – и не мог состыковать с собственным представлением об урожае. Эта нестыковка мучила его довольно долго, пока он не забыл странную передачу и ее зрителей – безмолвных, бесчувственных зомби. А теперь, надо же – вспомнил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});