Читать интересную книгу Железом и кровью - Михаил Ланцов

Винценто, итальянский охотник, заинтересовался научной деятельностью, и стал одним из самых активных и деятельных подопечных Морриган. Занимался он в первую очередь механикой и физикой. Настолько увлечённо, что, как и брат, часто забывался и ночевал прямо на рабочем месте, корпя над какой-нибудь книгой, тщательно и скрупулёзно переводя её и осмысливая. Собственно при изучении древнегреческого языка он нашёл себе вторую жену, гречанку Анастасию, что в своё время освободили из рабства в Сугдее. Она с таким же, как и он, энтузиазмом изучала древние трактаты. Сначала была дружба, которая перешла в некое подобие платонической любви, а через полгода Анастасия неожиданно для всех окружающих забеременела. После чего под вдохновляющим вправлением мозгов Эрика Винценто официально с ней обвенчался и узаконил свои отношения. Таким образом была образована первая семья из протоучёных, так как называть учёными их пока язык не поворачивался – уровень не тот. Но в будущем, несомненно, они из этой парочки получатся, так как их энергия и увлечённость были столь велики, что вызывали зависть и восхищение коллег. Но и это ещё не всё: пара оказалась замечательным союзом и в том плане, что они дополняли друг друга, ибо её тянуло к математике, а его – к физике. Получалась практически небольшая рабочая научно-исследовательская группа комплексного физико-математического толка.

Помимо них были и другие люди, что прибились к Эрику позже. Этнический и социальный разброс тех людей, что делали с князем его большое дело, оказался очень велик. С одной стороны, это очень плохо, так как получалось множество потенциальных конфликтов. С другой – это позволяло потихонечку создавать новый смешанный этнокультурный и экономический центр очень солидного масштаба. Можно даже сказать, получалось вполне неплохо, даже с имперскими замашками.

Что касается религии, то с каждым шагом её положение на территории княжества всё более уничижалось. В месте, где пересекалось такое количество разных культурных традиций, пускать дела клириков на самотёк было бы самоубийством. Это привело к тому, что к январю 1209 года на территории княжества не осталось никаких действующих культовых сооружений. То есть священники всех конфессий были серьёзно стеснены в своих возможностях. Основной их бедой было то, что строить что-то в городах им запрещалось, а в пригороде, как правило, располагались хозяйственные земли, которыми нельзя было пожертвовать ради культа. Конечно, делались робкие попытки строить церкви далеко в горах, но там практически не было прихожан, которым оказалось просто лень ходить в такую даль да по крутым горкам. Даже католический монастырь, что в обмен на королевскую корону получил папа, и тот строился уже практически год, но так как всеми доступными средствами срывались работы или поставки строительных материалов, то получилось сделать только небольшую часть фундамента главного здания и обнести строительную площадку забором. Самым умилительным было то, что князь умудрялся выставить виновником срывов строительных работ монастыря епископа, о чём и писал Иннокентию. Поначалу это давало эффект – бедный Гонорий не знал, за какие дела хвататься, ибо его вконец задергали из-за грамотной игры Эрика. Он стал раздражителен, плохо спал, сильно похудел. Однако в январе 1209 года приехал эмиссар папы римского с ревизией. Мужик он оказался неглупый, а потому достаточно быстро разобрался, что к чему. За этим визитом последовал отзыв епископа на консультацию в Рим. Судя по обстановке, назревал серьёзный кризис в отношениях с католической церковью. В мае того же года вернулся Гонорий, да не один, а с многочисленной свитой. С ним, по донесениям Феодора, из Италии прибыло порядка ста человек, сразу же включившихся в работу по подрыву авторитета князя в среде подданных. Их основной задачей, по всей видимости, было организовать выступление на религиозной почве, чтобы вынудить князя пойти на уступки якобы под напором собственного народа.

Увы, более-менее адекватной службы государственной безопасности, способной противодействовать агентам католического церковного аппарата, у князя не было. Поэтому в середине июня 1209 года Гонорий поднял достаточно организованное восстание. На главную площадь Боспора пришло около трёх тысяч человек, то есть больше половины всех католиков государства. Предотвратить подобный демарш у Эрика не получилось, поэтому оставалось только подготовиться к подавлению бунта. Для этих целей оба батальона и артиллерийская рота были тайно сконцентрированы в непосредственной близости от центральной площади, куда, как заранее стало известно, должны подойти бунтовщики. А когда те, добравшись, начали скандировать лозунги религиозного характера, к ним верхом с небольшой свитой выехал сам князь и занял верхние ступеньки крыльца уже практически достроенной академии, что возвышались на два метра над землёй. К нему вышел Гонорий и стал, пользуясь популистскими лозунгами и прочими пиар-ходами, разыгрывать концерт. Эрик же выжидал и лишь изредка задавал вопросы или вставлял комментарии с целью поддержать шоу и направить его в нужное русло. Но вот на двадцатой минуте епископ сорвался и перешёл на обвинения, а местами и на оскорбления, пытаясь выставить князя злодеем и религиозным отступником перед толпой верующих. Этого-то наш «германец» и ждал. Улыбнувшись самой милой улыбкой Гонорию, он повернулся к одному из сопровождающих его людей и кивнул. Тот поднял горн, и спустя минуту к площади подошли войска, заняв заранее определённые позиции. Народ притих, ибо оказался ошарашен подобным поворотом событий. А Эрик подошёл к епископу, взял его за шиворот и, встряхнув, поставил на колени перед собой. После не спеша и громогласно начал свою речь:

– Этот человек собрал вас на площади, чтобы я, ваш господин, усомнился в вашей преданности мне. Он, жертвуя вами, хотел шантажом получить деньги и власть. И это его давнее желание, которое я уже не раз пресекал. Люди, подумайте, что вы творите! Вы собрались в эту толпу и стали требовать от меня наделить властью человека, который вывел вас на бунт против своего господина. Вы понимаете, что он привёл вас на убой, как тупой скот?! Многие из вас прибыли сюда добровольно, за лучшей долей. О чём вы думали, когда решались выступать против меня? О чём вы думали, когда позволяли этому человеку меня публично обвинять в совершенно немыслимых преступлениях? Вы понимаете, что за выступление против своего господина я должен вас всех покарать? Дабы другим неповадно было. Да не просто так, а вместе с семьями вашими. Что?! Зароптали? Вы думали, я маленький ребёнок, что испугается бредящей толпы? Ваше счастье, что я знал о заговоре и что вот это ничтожество, – Эрик встряхнул Гонория, – привёз с собой всего около сотни людей из Рима, чтобы смущать честные умы моих верных подданных и подбивать их на преступление. Среди вас есть полезные и толковые люди, которые своими руками делают нашу жизнь лучше, поэтому, в первый и в последний раз, я даю вам шанс осознать свою ошибку и раскаяться. Выдайте тех, кто смущал ваши умы, и я прощу вас. Если же нет, то вас ждёт судьба предателей и бунтовщиков.

Эрик замолчал. Наступила пауза. На второй минуте в толпе начались крики и движение – из неё стали выталкивать людей, которых, по кивку князя, оперативно брали под ручки, вязали и уводили. На пятой минуте всё затихло. Всего было сдано восемьдесят четыре человека.

– Хорошо. Я рад, что вы поняли меня правильно. Теперь вы свободны и можете возвращаться к своим делам и семьям. Что же касается этого человека, – Эрик вновь встряхнул епископа, – то из уважения к Римской католической церкви я сохраню ему жизнь. Однако если в течение трёх суток он не покинет земли княжества, то будет повешен на городских воротах Боспора в назидание смутьянам.

Эрик изо всех сил пнул Гонория, и тот покатился по ступенькам. Никто из тех, кого епископ привёл на площадь, к нему не подошёл, ибо все испугались княжеского гнева. В общем, спустя полчаса всё было завершено. Эрик выиграл эту битву, однако война ещё продолжалась. Покинув княжество, епископ отбыл в Константинополь, откуда стал руководить своей подрывной деятельностью. Обстановка нагнеталась. В конце концов терпение Эрика лопнуло, и в первых числах августа буквально за несколько дней была накрыта вся агентурная сеть епископа, ибо взятые на площади агитаторы сдали всю информацию, которой владели. В итоге насчитали двести пятьдесят пленников, которых собрали на центральной городской площади, где при большом скоплении народа состоялся суд. Гонория как непосредственного руководителя подрывной деятельности приговорили к смерти заочно, рядовым агитаторам по итогам судебного слушания постановили отрубить головы, а священников сжечь заживо. Чинить казнь в городе не стали, дабы не поганить его, и вывели осуждённых за его пределы, где, после того как те вырыли себе могилы, их казнили. Последними убивали священников – на то, как они будут умирать в огне, собралось посмотреть много народу, поэтому это действо пришлось украсить речью о том, какие плохие эти негодяи в рясах.