Я внимательно рассмотрел свой камандал. Ну, по крайней мере, я уже нашел свой Грааль, подумал я. Осталось только наполнить его нужной жидкостью.
— Есть деньги, это хорошо. Нету деньги — это нехорошо, — сказал мне из-за спины Сохан Гири, исчерпав за один раз весь свой запас английских слов. Я обернулся к нему. Этот баба был родом из Танакпура, что на границе с Непалом. Он носил пятнистую оранжево-зеленую армейскую плащ-палатку прямо на голое тело. Сев рядом со мной у дхуни, Сохан Гири продолжил разговор на хинди.
— Когда вы, белые люди, пришли сюда в первый раз, то были богатыми, сильными и важными. Вы были сахибами, правителями и даже вице-королями, — сказал он. — А что теперь? Только посмотри на себя. Ты просишь милостыни у нищих, не носишь обуви и спишь на набережной! Что это с тобой случилось? — И он скривил нос в притворном отвращении.
Я объяснил ему, что те "белые люди" пришли завоевывать и править, а "мы" пришли учиться.
— То есть, раньше вы приходили за нашей землей и богатствами, а теперь приходите за нашими знаниями! А что вы дадите взамен? Или вы просто украдете их, а потом сбежите? — спросил он и засмеялся.
Как оказалось, Сохан Гири просто решил подшутить надо мной. Он не мог оставаться серьезным больше минуты.
— Забирайте, забирайте все, — сказал он. — Мы с радостью и любовью отдадим вам знание!
Хотя это была просто шутка, которая очень понравилась остальным сидящим у дхуни молодым садху, мне пришлось признать, что Сохан Гири прав. Я пришел и просто потому, что я белый мальчик, потому, что по слухам улицы "Ам-рики" мостят золотом (ну, или по крайней мере, позолоченными камнями), поставил себя в привилегированное положение, решив, что тайные знания, собиравшиеся в течение десяти тысяч лет, отдадут мне по первой же просьбе.
Покурив чилим, я отправился на набережную Маникаран, чтобы посмотреть, как сжигают мертвых. Острый запах горящей человеческой плоти... Люди, отправляющиеся в рай. Здесь переходная природа существования видна так четко, как никогда. На погребальных кострах все одинаково равны и одинаково бесправны, здесь нет споров, есть лишь бесконечное изменение. Кто осмелится противостоять Смерти, когда она приближается к тебе с косой в руке?
Мне нужно что-то сделать, подумал я. Пусть маленький шаг, но в нужном направлении. Совершить ритуал, пуджу... Я достал из сумки с желаниями маленький мешочек, в котором хранились все мои деньги, и сосчитал их девяносто две рупии и шестьдесят пять паисов. Мне нужно раздать деньги, продолжил я свое размышление. Отдать их все! Почему? Потому что это последняя нить, связывающая меня с обычным миром. Я больше не хочу быть отщепенцем, эксплуататором, грабителем, крадущим знания.
Самыми распространенными обетами среди садху являются посты, которые соблюдают не ради здоровья, но как доказательство преданности и отказа от мирского. В понедельник дают обеты Шиве, во вторник — Хануману. Помимо этого есть обеты оставаться на одном месте или в течение двенадцати лет держать поднятой одну руку, а также обеты молчания. Каждый человек имеет причины, по которым он берется выполнить тот или иной обет, и обычно он что-то просит у богов взамен.
Я тоже хотел помощи богов. Я был благодарен за то, что мне удалось найти Хари Пури Баба, и верил, что он поделится со мной древними знаниями. Однако я ничем не оплатил столь щедрый дар. Я чувствовал, что в ответ должен сделать какое-то подношение, дакшину. Но как же мне оплатить ее? Только ли на физическом уровне, деньгами? Разве шести долларов и семидесяти пяти центов достаточно, чтобы оплатить такую дакшину? Даже если это мои последние деньги? Инш'алла! Как мало я знаю...
Я медленно побрел к набережной Дашашвамед. Нищие в изумлении смотрели на босого белого мальчика в оранжевой набедренной повязке, который точно сошел с ума, потому что раздавал банкноты в пять и десять рупий так, словно это были монетки по пять и десять паи-сов. Он что, не видит между ними разницы? Прокаженные и вдовы получили милостыни на пять или десять рупий больше в тот день, когда я выполнил свой обет. Последней подошла старая женщина с палочкой, звеня несколькими мелкими монетками в оловянной кружке. Извините, деньги закончились. Я стал рыться в сумке желаний в надежде, что не заметил какой-нибудь запрятанной банкноты, но нашел лишь свой паспорт. Но ведь паспорт это тоже привязанность, верно? Женщина уже ушла, поняв, что ничего от меня не получит. Слава богам, в моем незрелом разуме сохранилось хоть немного здравого смысла, поэтому я решил не выкидывать паспорт.
Вместо этого я решил принять еще один обет: не прикасаться к деньгам. На какой период? Кто знает? По меньшей мере, несколько месяцев, пока не закончится Кумбха. Пойду в Аллахабад пешком и буду есть только то, что мне будут предлагать. Я раздал все свои вещи, сохранив только самое необходимое: одеяло, камандал, сумку, дневник, немного конопли, "Бхагавад Гиту" издательства "Гита Пресс" и паспорт. Я зашел в воду по грудь, поднося свой обет отказа от мирского Шиве и Матери Ганге и прося их о помощи и поддержке. На следующий день еще до того, как взошло солнце, я покинул Каши.
ГЛАВА 8
Когда Сурья-солнце уже приблизилось к границам небесного дома Макара-Крокодила, находящегося примерно там же, где и созвездие Водолея, и занимающего, согласно западной астрологии, тридцать процентов эклиптики, когда Сома-луна уже вошла в дом Карката-Краба, а Брихаспати-Юпитер неспешно пересекал обиталище Вришака-Скор-пиона, я вступил на мост Джунси, чтобы войти в жертвенные земли Праяга. Небо стало картой сокровищ, которая указывала на время и место появления амриты.
Стоя на мосту, я увидел самое вдохновляющее зрелище в жизни: бесконечное количество людей, собирающихся на великую религиозную ярмарку Кумбха Мела в Аллахабаде-Праяге. Разноцветные муравьи расползались в разные стороны, наполняя палаточный городок, раскинувшийся на треугольнике сухой земли меж двух великих рек Северной Индии: Ганги и Джамуны. Верхом треугольника было слияние двух рек в невидимую реку Сарасвати. Мне сказали, что это самая древняя священная земля на Земле. Я спустился вниз в сопровождении по меньшей мере сотни тысяч пилигримов. От толкотни и разнообразия цветов моя голова кружилась. В воздухе повисла тонкая пыль, поднятая тысячами ног.
Моя первая Кумбха. Кубок Мира, чемпионат США по бейсболу или даже Марди Гра бледнели в сравнении с ней. Я видел собственными глазами один миллион человек одновременно. Они ходили, сидели на песке под навесами или в палатках, слушали религиозные прения, смотрели на баба, разглядывали дешевые украшения, что-то покупали, купались или просто пытались найти знакомых. Целый миллион, а ведь вечеринка еще не началась! Верующие и любопытные продолжали круглосуточно втекать в Мелу, подобно реке Ганге.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});