Читать интересную книгу Пусть к солнцу - Корбан Эддисон

Ахалья порывисто прижала ее к груди.

— Сам Рама хранил тебя, Цветочек, — сказала она. — Он не дал этим людям причинить тебе зло.

— Не Рама, — поправила Зита. — Это был баба. Он обещал всегда защищать меня.

Она закрыла глаза и представила себе лицо отца. Сильный, волевой подбородок, волосы с проседью, начинающие редеть на макушке, мудрые, добрые глаза, в которых всегда словно бы играли золотые искорки. Когда Зите было пять лет, он сказал, что всегда защитит ее. И с тех пор она ни разу не усомнилась в том, что так и будет.

— Ты права, — согласилась Ахалья и погладила сестру по волосам. — Конечно, это был баба.

Глава 8

Если ты не видал дьявола, посмотри на самого себя.

Джалаладдин Руми

Мумбай, Индия.

Первая неделя работы в CASE стала для Томаса своеобразным погружением в дело. Рабочий день начинался в восемь тридцать с общего собрания, которое проводил Джефф Грийер. Главы отделов отчитывались о текущих делах — готовящихся операциях, новых зацепках, сборе документов для передачи того или иного дела в суд, о том, как идут дела у тех девочек, которых удалось спасти. Никто не рисовал радужных перспектив и не представлял обстоятельства в черном свете. Независимо от того, шла речь об удачах или неудачах, все старались сохранять спокойствие и не терять головы.

В первый же день Томас понял, что работа в CASE не имеет ничего общего с тем, как представляли себе работу в общественных организациях он и его коллеги по «Клэйтон». Трудиться приходилось гораздо дольше, требовался гораздо более высокий уровень профессиональной подготовки, чем можно было бы ожидать, а дела были невероятно сложными и запутанными. Кроме того, это было опасно. У CASE было мало друзей в Бомбее, но зато полно врагов, и почти все они были могущественными. Большей части сотрудников уже приходилось сталкиваться с угрозами сутенеров или торговцев живым товаром, а некоторым даже не однажды.

В некоторых отношениях работа в юридическом отделе напоминала Томасу «Клэйтон», но любое сходство заканчивалось, когда начинался собственно закон. Особенности индийской юриспруденции поначалу показались Томасу темным лесом, а профессиональный язык изобиловал странными фразами и давно устаревшими терминами, оставшимися, по всей видимости, еще со времен английского господства в Индии. Он не выпускал из рук карандаш и постоянно делал заметки, но они скорее сбивали его с толку, чем проливали свет.

Заметный прорыв произошел, когда Саманта Пендерхук попросила Томаса просмотреть бриф, написанный одним из индийских адвокатов CASE. В деле фигурировал сутенер, который организовал подпольный публичный дом в трущобах Джогешвари. У него был подельник, поставлявший в бордели девушек и девочек из отдаленных деревень на севере Индии. Он обещал им, что устроит их на работу официантками или нянями в Бомбее. На момент операции, проведенной полицией совместно с CASE, в публичном доме находилось пять девочек. Все пять были несовершеннолетними. Двум едва исполнилось тринадцать. Улик против сутенера было более чем достаточно, и все более чем солидные. Тем не менее дело висело в суде уже четыре года, а сутенер по-прежнему разгуливал на свободе.

Дело Джогешвари служило наглядной иллюстрацией кризиса бомбейской судебной системы. Находясь в полиции, сутенер признал выдвинутые против него обвинения, но признательные показания не были подшиты к делу, потому что полицейские оказались коррумпированными. Осмотр места происшествия был произведен невнимательно и противоречил показаниям одного из понятых, что дало основания адвокату сутенера поставить под сомнение достоверность осмотра и показания полицейских констеблей.

Вдобавок к этому непосредственно судебный процесс являлся просто образцом неэффективности. Пострадавших вызвали для дачи показаний лишь спустя шесть месяцев после произведенного захвата, но государственный обвинитель был вынужден ждать целых два года, прежде чем смог вызвать в суд самого сутенера. К тому времени ни судья, ни обвинитель уже толком не помнили, что говорили потерпевшие. Единственные записи были сделаны судебным секретарем на ее древнем компьютере, причем она использовала свою собственную систему стенографии. К несчастью, «показания» категорически не совпадали с теми записями, что сделал во время слушания дела адвокат CASE.

Кроме всего прочего, возникла проблема языкового барьера. Все девочки были родом из штата Уттар-Прадеш, причем из района, расположенного на самой границе с Непалом, и говорили на диалекте авадхи. Поиски переводчика заняли у CASE два месяца. Когда в конце концов девочек привели к присяге, выяснилось, что переводчик плохо слышит. Несмотря на то что стоял почти вплотную, он постоянно перебивал девочек и заставлял их по нескольку раз повторять одно и то же, что сильно сбивало их с толку.

Дело Джогешвари оказалось сплошной катастрофой. Прочитав бриф, Томас направился прямиком в кабинет Саманты. Она разговаривала по телефону, но махнула ему, приглашая зайти.

Когда Саманта повесила трубку, Томас показал на бриф:

— Это что, шутка?

Она улыбнулась:

— Нет, не шутка. Я говорила, что полицейская и судебная система Бомбея может свести с ума кого угодно.

Томас постарался сдержать ярость.

— Четыре года назад этот сутенер торговал маленькими девочками, продавал их своим приятелям из трущоб, а сегодня его адвокат утверждает, что тот ни в чем не виноват, на основании того, что полицейские не смогли связно изложить на бумаге протокол осмотра места происшествия, секретарь не так расслышал показания потерпевших, а показания сутенера были выбиты из него полицией? И это при том, что в деле фигурируют еще пять свидетелей, а при операции присутствовали двое понятых, утверждающих, что он признался во всем совершенно добровольно! Что же это такое, суд для кенгуру?

— Да, это абсолютный цирк, — согласилась Саманта. — Поэтому нам так редко удается довести дело до обвинительного заключения. Даже если доказательства железные, злоумышленник пускается в бега, или потерпевший отказывается от показаний, или адвокат обвиняемого пудрит мозги судье и затягивает процесс до тех пор, пока папка с делом не начинает покрываться плесенью.

— Если вся система никуда не годится, зачем мы вообще это делаем?

Саманта показала на кресло напротив своего стола.

— Садитесь.

Томас сел.

— Разумеется, вам знакомы слова Бёрка. Единственное, что необходимо для торжества зла, — чтобы добрые люди не делали ничего. Это выражение уже стало штампом, одним из тех, что так любят употреблять политики или митингующие с плакатами. И несмотря на это, Бёрк был прав. Бомбей — настоящий воровской притон только потому, что люди сидят сложа руки и не делают ничего, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Когда здесь появилось отделение CASE, все говорили, что мы закроемся максимум через год.

Она помолчала и развела руками:

— Что ж. Мы все еще тут. И, я надеюсь, с божьей помощью нам удалось кое-что сделать. Сутенеры нас боятся. Полицейские теперь думают дважды, прежде чем согласиться принять взятку. Девочки, которых держали едва ли не в клетках и насиловали по пятнадцать раз в день, постепенно приходят в себя. Немного, но все же кое-что. И это только начало. Вам нужно ответить себе на один-единственный вопрос: хотите ли вы быть частью всего этого?

Она откинулась на спинку стула и положила руки на стол.

— Наверное, Джефф сказал вам, что, если уж вы приняли решение, назад пути нет. Он всем так говорит. Но это мой отдел. Как только вы захотите выйти из игры, в любой момент, я свяжусь со штаб-квартирой. Я прекрасно помню о том, что за работу вам не платят.

Саманта хотела всего лишь пошутить, но ее слова задели Томаса. Она не знала, что, если бы не трус Марк Блейк и не угрозы «Уортон Коул», он сидел бы сейчас в Вашингтоне и зарабатывал 325 долларов в час. Работа CASE была достойна всяческого уважения, но его привели сюда отнюдь не высокие моральные принципы. Этим он отличался от прочих сотрудников. Да, торговля людьми возмущала его до глубины души, но у Томаса был свой собственный карьерный план и четкая цель — Федеральный окружной суд. Разумеется, он останется. Но только потому, что это единственный способ заслужить, так сказать, прощение высших сил.

— Насчет меня не беспокойтесь, — сказал Томас и встал. — Я в деле.

— Я так и думала. — Саманта широко улыбнулась. — Тогда вот вам испытание. Доведите бриф по делу Джогешвари до ума. Пусть оно «запоет». Пусть у судьи просто руки начнут чесаться от желания поскорее отправить этого подонка в тюрьму на Артур-роуд.

В субботу вечером Динеш пригласил Томаса поужинать с ним и парой его друзей где-то в Бандре. Все они оказались молодыми неженатыми «белыми воротничками», в свое время получившими образование в Британии. Они поели на террасе «Соул Фрай», популярного заведения, где готовили традиционные индийские блюда, но с некоторым нестандартным подходом.