Читать интересную книгу Искушение - Александр Зиновьев

– Он счел величайшей исторической несправедливостью то, что правящие негодяи, бывшие при Сталине его подручными палачами, украли у него дело его жизни.

Бесшумная катастрофа

Партград, помимо исправительно-трудовых лагерей, был окружен множеством предприятий, портящих природу, – атомное предприятие Атом, химический комбинат, асбестовые и целлюлозные заводы и т.п. Спасала трясина, занимавшая четвертую часть области. В ней топили отходы этих предприятий. По расчетам ученых, трясина могла ещё пятьдесят лет служить для этой цели без заметных отрицательных последствий. Кроме того, в области ещё оставалось много незагаженных, пригодных для отдыха мест. В речках и озерах ещё водилась рыбешка и можно было купаться. К усиленной радиации в районе Атома привыкли и даже подшучивали над ней, вспоминая дедовскую мудрость: что немцу смерть, то русскому – здоровье.

В 1977 году два молодых инженера из Атома написали письмо в газеты и в руководящие органы Парт-града о том, что на предприятии не соблюдаются элементарные нормы безопасности и что это может привести к катастрофе. На предупреждение инженеров не обратили внимания. Они уехали в Москву. Но и там их игнорировали. Пока они обивали пороги разных учреждений в Москве, в Атоме произошла катастрофа, о которой они предупреждали. Это было в начале лета, в прекрасный солнечный день. Никакого взрыва не было слышно, никакого свечения и атомного гриба не было видно. Небо было ясное, голубое, без единого облачка. В окрестностях Партграда свежей зеленой листвой покрылись деревья и расцвели полевые цветы. День был выходной. Трудящиеся области наслаждались заслуженным отдыхом и ничего не подозревали о том, что в спрятанном в буйной зелени Атоме случилось нечто страшное. Так иногда бывает с людьми, наслаждающимися здоровьем и благополучием и не знающими ещё о том, что в их организме поселилась смертельная болезнь.

О катастрофе узнали, вернее, догадались лишь после того, как район катастрофы был окружен специальными воинскими частями и полностью изолирован от внешнего мира. Солдаты прибыли на странных машинах и в странных комбинезонах, каких раньше никто не видел. Всякие разговоры о районе катастрофы были категорически запрещены. Распространители слухов жестоко наказывались. Все делали вид, будто ничего особенного не случилось. Ни один человек из зоны катастрофы не появлялся за её пределами. И туда никого не пропускали.

После этой катастрофы в университете возникла группа зеленых, поставившая себе целью борьбу за охрану окружающей среды. Возглавил группу молодой преподаватель физического факультета. В группу вступили десятки студентов и аспирантов. Уговорили вступить и Чернова. Группа подготовила и распространила бюллетень, из которого было очевидно, что область загажена на все сто процентов и не пригодна для жилья, если руководствоваться строгими медицинскими критериями, и что природные ресурсы области на грани полной гибели и истощения. Бюллетень вызвал переполох в руководстве области. Слух о нем дошел до Москвы. Оттуда приказали немедленно прекратить это безобразие. Активистов группы уволили из университета и подвергли различным административным наказаниям. Несколько человек осудили на различные сроки заключения.

Макаров

Чернова пощадили как инвалида и талантливого математика. Но объявили выговор по комсомольской линии и провели с ним воспитательную беседу. Беседовал с ним член парткома университета профессор Макаров.

– Наше отношение к явлениям жизни зависит от того, с каких позиций мы на них смотрим, – говорил Макаров. – Если смотреть с позиций большой истории и судьбы страны, получим одни оценки. Если же взглянуть с более узкой точки зрения, т.е. с точки зрения судьбы отдельных людей и виновников тех или иных ошибок, получим другие оценки. С окончанием второй мировой войны борьба между Западом и Советским Союзом не прекратилась. Началась холодная война, имевшая целью разгром нашей страны, не удавшийся в прошедшей горячей войне. Запад имел атомное оружие. Наша страна должна была его иметь тоже, иначе мы не выстояли бы в борьбе с Западом. Конечно, мы многое делали халтурно. Жертвы были огромные. Но что бы Вы стали делать на месте нашего руководства? Вот в Ваших руках вся полнота власти. Действуйте!

– Я не отрицаю государственной необходимости развития нашей науки и техники, промышленности, атомных исследований и прочего, – говорил Чернов. Но надо же все это делать серьезно, добросовестно, как следует, а не халтурить, не заниматься очковтирательством!

– Вы думаете, что наше руководство умышленно делало все плохо, халтурно?

– Нет. Но…

– Легко рассуждать, когда тебе самому не приходится делать дело. Мы имеем определенные человеческие ресурсы, технологические средства, организацию дела. На улучшение всего этого нужны, Чернов, века. Одними приказами и призывами тут ничего не сделаешь. Западная цивилизация существует тысячелетия. Запад обладает огромными ресурсами. Мы фактически ведем беспрецедентную историческую борьбу с противником, который превосходит нас во много раз экономически, технологически, по человеческому материалу. Или мы выстоим ценой огромных жертв, либо с нами Запад сделает то, что он собирался сделать с нами руками немцев. Вы, Чернов, уже не маленький. Хотя Вы и плюете на марксизм, азы мировой политики должны понимать и без него. А главное, что я Вам советую, не связывайтесь ни с какими группами, течениями, движениями и т.п. В наших условиях все они так или иначе превращаются в нечто безнравственное и отвратительное, с какими бы хорошими намерениями они ни возникали.

Разговор с Макаровым посеял в душе Чернова смятение. Кто прав? Где истина? Другой разговор с Макаровым состоялся после экзамена по марксизму-ленинизму. Юрий ни разу не был на лекциях и лишь пару раз появился на семинаре. На экзамене он не мог ответить ни на один вопрос. Но Макаров настоял на том, чтобы ему поставили оценку хорошо.

. – Я знаю, что Вы гениальный математик, – сказал Макаров при этом. Марксизм и вообще философия Вам ни к чему. Я не могу Вам поставить оценку отлично, так как меня обвинили бы за это в преступном либерализме, Вам бы устроили бы переэкзаменовку и закатили бы плохо. Но если Вы не против, я хотел бы с Вами поговорить особо.

Чернов дождался конца экзаменов. Макаров предложил пройтись пешком по проспекту Ленина. Сначала Макаров расспрашивал Чернова о его жизни и интересах. Потом рассказал кое-что о себе. В юности он тоже увлекался математикой. Но в 1939 году призвали в армию. Там стал заместителем политрука роты. В войну – политрук. Был в окружении. Был дважды ранен. Одним словом, было не до математики. После войны демобилизовался из армии в чине капитана. Учился на историческом факультете университета, по кафедре истории КПСС.

– Я понимаю Ваши умонастроения в отношении марксизма, Чернов, – сказал Макаров. – То, что я Вам скажу сейчас, я буду говорить не как член КПСС и не как преподаватель марксизма-ленинизма, а просто как умудренный жизненным опытом человек. Сейчас к марксизму почти все относятся критически. Даже идеологические работники и пропагандисты марксизма. Для этого, конечно, есть основания. Но беда в том, что никто, включая теоретиков марксизма, не знает толком и не понимает марксизм как интеллектуальное явление. О марксизме знают понаслышке, судят о нем по речам и сочинениям партийных работников и плохо образованных преподавателей. Это все равно, как если бы об учении Христа судили по уровню деревенских попов. Попробуйте как-нибудь между делом почитать произведения Маркса в подлиннике. Почитать не спеша, не для экзамена, а для интеллектуального развлечения хотя бы. Будут вопросы приходите ко мне в любое время, поговорим.

После этого разговора Чернов начал читать произведения Маркса, Энгельса и других мыслителей прошлого, включая русских: Герцена, Чернышевского, Плеханова, Ленина. К своему удивлению он увидел, что они были совсем не такими глупыми и отсталыми, как было принято говорить о них в среде студентов. Скорее наоборот, они не зря имели славу великих мыслителей. Макаров был прав, когда говорил, что в сфере социального мышления человечество деградировало сравнительно с прошлым веком.

Но этот порыв Чернова продолжался недолго. Изучение мыслителей прошлого требовало времени и усилий больше, чем математика. Это было ему не по силам. И он отложил это на будущее.

Зрелость

Университет он окончил в 1980 году. В аспирантуре его не оставили под тем предлогом, что он якобы был аполитичен и даже симпатизировал диссидентам. Ни один из преподавателей не вступился за него, хотя в частных разговорах все признавали его самым талантливым студентом за все годы существования факультета. От него избавились с облегчением: а вдруг из этого калеки и в самом деле вырос бы новый Лобачевский!