Наконец, существует «сверхсветовое» пространство-время. Этот мир состоит из частиц, скорость которых превышает скорость света. Они называются тахионами.
Для Режи Дютея три этих мира соответствуют трем уровням сознания человека. Уровень чувств, который постигает материю, уровень локального сознания, являющийся световой мыслью, то есть тем, что движется со скоростью света, и уровень сверхсознания, мысли, движущейся быстрее света. Дютей считает, что сверхсознания можно достичь во сне, с помощью медитации и некоторых наркотиков. Но он говорит также о более широком понятии: Знании. Благодаря подлинному знанию законов Вселенной наше сознание ускорилось бы и достигло мира тахионов.
Дютей думает, что «для существа, живущего в сверхсветовой Вселенной, существовала бы полная спонтанность всех элементов, составляющих его жизнь». Таким образом, понятия прошлого, настоящего и будущего смешиваются и исчезают. Присоединяясь к выводам Дэвида Бома, он считает, что со смертью наше «сверхсветовое» сознание достигает другого уровня более развитой энергии: времени-пространства тахионов. В конце жизни Режи Дютей с помощью дочери Брижит разработал еще более смелую теорию, согласно которой не только прошлое, настоящее и будущее собраны здесь и сейчас, но и все наши жизни, предыдущие и будущие, протекают одновременно с нашей нынешней жизнью в сверхсветовом измерении.
Эдмонд Уэллс,
«Энциклопедия относительного
и абсолютного знания», том 5
42. БЕРЕГ
Ничего общего между двумя берегами голубого потока. С противоположной стороны почва черная, цветы черные, ирисы черные, а листья темные.
– Я могла бы спеть что-нибудь для воодушевления, – предлагает Эдит Пиаф.
– Нет, спасибо.
Внезапно раздается хриплое рычание, исходящее из огромных легких, которое заставляет нас содрогнуться. У нас плохое предчувствие.
– Что будем делать? – спрашивает Мэрилин.
– Возвращаться, – предлагает Эдит Пиаф.
В этот момент я слышу жужжание у себя над головой. Моя сморкмуха.
– Осторожно, шпионка! – восклицает Мата Хари, которая быстрым жестом ловит херувимку и держит ее в ладони.
– Надо ее раздавить, а то она нас выдаст, – говорит Эдит Пиаф.
Я напоминаю:
– Ее невозможно убить. Это химера, она бессмертна.
– Но мы можем закрыть ее где-нибудь, откуда она не сможет улизнуть, – уточняет Рауль.
Он хватает за крылья сморкмуху, все волосы которой уже взъерошены. Она потрясает кулаком, как будто угрожая нам, а из разинутого рта, показывающего язык бабочки, раздается сверхвысокий писк.
– Возможно, она издает ультразвук, как некоторые животные, чтобы предупредить кентавров, – указывает Мата Хари.
Куском льна, оторванным от тоги, она на всякий случай затыкает херувимке рот. Такое отношение еще больше выводит ту из себя, она корчится и извивается, пытаясь освободиться. Я вмешиваюсь:
– Отпустите ее. Я ее знаю.
Не слушая меня, Рауль привязывает нитку от своей тоги к ее ноге. Существо с трудом взлетает, вытягивает ногу и морщится, чтобы показать, что мучается от привязи.
– Она должна знать, что там, впереди, и хочет нас предупредить, – говорю я.
– Если только она не опасается, как бы мы не обнаружили, что же там, – отвечает Рауль недоверчиво.
Я пожимаю плечами и вытягиваю палец, как жердочку. Сморкмуха тут же садится на него. Я вытаскиваю у нее изо рта кляп.
– Нельзя постоянно жить в страхе. Иногда нужно рискнуть и поверить.
Восхитительная маленькая химера делает недовольную мину и подбородком показывает на нить, все еще держащую ее в плену. Я отвязываю ее. К удивлению друзей, она не улетает.
– Я знаю, что даже если ты не можешь говорить, ты нас понимаешь, сморкмуха. Ты хочешь нам помочь? Ты нам нужна. Если согласна, кивни головой.
Херувимка качает головой сверху вниз.
– Отлично. Ты хочешь предупредить, чтобы мы не ходили дальше?
Она утвердительно кивает.
– Ты знаешь, что мы не можем вернуться.
Она начинает делать знаки, показывая на веревку и берег.
– Похоже, она хочет сказать, что может укрепить веревку на другой стороне...
– Нет, ты правда думаешь, что она сделает это для нас? – удивляется Эдит Пиаф.
Но херувимка уже улетела, ничего не взяв с собой.
– В любом случае, эта веревка слишком тяжела для бабочки, – с пониманием говорит Мэрилин.
– Ну что ж, делать нечего, только оставаться здесь и ждать кентавров, – говорит Рауль. – Мы пропали.
– А почему не продолжать идти дальше? – спрашивает Эдмонд Уэллс. – Пропадать, так пропадать, хотя бы узнаем, что там.
Снова хриплое рычание, и теперь еще звук тяжелых шагов, от которых дрожит земля.
– Я могу спеть, чтобы удалить угрозу, – говорит Эдит Пиаф, дрожа всем телом. – В прошлый раз это подействовало.
– Нет, спасибо, ни к чему.
Мы напряженно ждем, когда под шум крыльев появляется спасение в виде сморкмухи, вернувшейся в сопровождении косоглазого грифона. Она указывает ему на веревку с куском сучка. Крылатый лев с клювом орла поспешно хватает их и летит к другому берегу, чтобы закрепить именно так, как я объяснил херувимке. Его косоглазие мешает точности движений, но с помощью сатиров на другом берегу палку быстро укрепляют в земле. Фредди поднимает веревку повыше, чтобы сирены не могли ее достать. Он прикрепляет деревянную рукоятку, снабженную привязанной к дереву бечевкой, чтобы она могла вернуться обратно.
– Ну вот, тирольская переправа снова налажена.
Раввин отправляется первым, чтобы проверить надежность всей системы. Он тихо скользит над голубым потоком, недосягаемый для водяных тварей, которые пытаются его схватить.
– Все нормально, – кричит он нам с другого берега, укрепляя тирольскую переправу.
Мэрилин Монро тянет за бечевку, чтобы вернуть рукоятку, отправляется следующей и перебирается невредимой. За ней следуют Мата Хари, Эдмонд Уэллс, Эдит Пиаф, Рауль и, наконец, я.
Тем временем сирены объединили усилия. Мне навстречу в центре потока встает целая живая колонна. Они взобрались одна другой на плечи, чтобы подняться повыше. Мою ногу внезапно сжимает мертвая хватка.
Эта очаровательная рыба пытается утащить меня в воду. Херувимка садится ей на глаза, чтобы отвлечь внимание.
Крест Рауля еще действует, и точный выстрел освобождает меня от вражеского захвата.
Я наконец тоже добираюсь до другого берега.
– Спасибо, Рауль.
Херувимка жужжит, чтобы напомнить о своей роли в моем спасении.
– Спасибо тебе, сморкмуха. Мы чудом спаслись.
А сатиры уже повторяют хором:
– Мы чудом спаслись. Мы чудом спаслись.
И дергают нас за тоги.
– Что вам еще? – интересуется Рауль.
– Что вам еще. Что вам еще.
Раввин исследует тирольскую переправу.
– В следующий раз нужно будет укрепить веревку еще выше и поджимать ноги, тогда сирены нас не достанут, – замечает он.
– А пока не будем оставлять ее на виду, – советует Эдмонд Уэллс. – Не стоит привлекать внимания кентавров. Снимем ее.
Я весь вымок. Я рассматриваю черную листву на противоположном берегу, откуда еще раздается злое рычание. Находящееся там животное, кажется, разочаровано, что пропустило свидание с нами. Его рыки уже перекрываются грустной мелодией сирен, то ли чтобы поприветствовать наш уход, то ли чтобы пожалеть о своей неудаче.
43. МИФОЛОГИЯ: СИРЕНЫ
«Сирены» означает «привязывающие веревкой», потому что их пение считается способным приковать к себе мужнин. Эти дочери реки Ахелоя и нимфы Кассиопеи имеют лицо, руки и грудь женщины, которые продолжаютсядлинным рыбьим хвостом. Афродита якобы покарала их за то, что они не отдали свою девственность богу.
Благодаря своему волшебному пению сирены очаровывали моряков, которые неожиданно сбивались с курса. После кораблекрушения сирены пожирали их тела. У них различные имена, но больше всех знаменита Партенопа, которая, согласно легенде, была выброшена на берег Адриатического моря напротив Капри и положила начало городу Неаполю.