Читать интересную книгу Операция «Караван» - Дмитрий Янковский

Я перевел луч прожектора так, чтобы он осветил ворота нашего барака, а затем махнул перед ним рукой. Это был условленный сигнал Алексу, мы заранее договорились, что он по нему должен делать.

Через пять секунд темноту разорвала яркая вспышка. Это Алекс швырнул гранату под ворота нашего барака. Грохнуло. Створку ворот сорвало с петель. В воздухе заклубилась пыль. Одна секунда, вторая, третья… Мы не могли начать стрельбу первыми, иначе охранники сразу смекнут, какое пулеметное гнездо и какую вышку мы заняли. Нужно было не спешить, не нервничать, а дождаться выхода на сцену заключенных.

И тут Алекс, умница, проявил инициативу. Он запустил в небо красную осветительную ракету, позаимствовав ее у бывших хозяев гнезда. Инициатива небезопасная, ведь мы в точности не знали принятых в зоне сигналов тревоги. Но зачем еще, если не для поднятия тревоги, нужны охранникам красные ракеты?

Прошли еще три утомительно долгих секунды. Но наш сигнал все же приняли. Из караульного помещения раздался нарастающий рев сирены. Все, теперь, как минимум временно, Алекс обеспечил себе безопасность. Ведь кому придет в голову, что сигнал тревоги подан теми, кто является ее причиной? Скорее это воспримут наоборот, мол, уж в этом пулеметном гнезде точно свои.

Наконец из барака начали ломится заключенные. Конечно, по ним сразу открыли огонь со всех вышек и из ближайшего пулеметного гнезда. Мы с Алексом тоже пустили в ход пулеметы, только не против толпы, а как раз по огневым точкам противника.

Алекс в несколько секунд подавил ближайшее пулеметное гнездо, я помог ему сверху, для гарантии, а потом, одного за другим, начал отстреливать пулеметчиков на вышках. На каждого потребовалось по короткой очереди. В общем, заключенные сильно не пострадали из-за краткости драматического момента.

Потом Алекс начал орать, привлекая внимание бегущих. Когда те пришли в себя и остановились, он быстро объяснил им, что к чему и рекомендовал занять следующее пулеметное гнездо. Часть толпы занялась этим, остальные рассыпались по лагерю. Кто к ограждению, кто занимать пулеметные вышки, кто ввязался в драку с подоспевшими из караулки охранниками. Кто-то открыл второй барак, началась еще большая суматоха. Нас это уже не очень волновало.

Алекс метнулся в наш барак, вывел оттуда Урмана, и они оба кинулись ко мне. Ограждение подорвали гранатой.

Мы переоделись в одежду охранников, посчитав, что глупо голышом переть через болото, затем взяли три винтовки, боекомплект и ножи.

— Все, надо уносить ноги, — скомандовал я.

Тремя гранатами Алекс пробил нам дорогу в оставшихся рядах ограждения, Урман закрывал уши перед каждым взрывом.

Через пять минут мы окончательно покинули лагерь, оставив позади трескотню перестрелки и шум возбужденной толпы. Ночь развернула над нами черный пиратский флаг, как бы показывая, что теперь мы окончательно поставили себя вне закона. И обратного пути уже не было.

Никогда раньше я не считал свободу чем-то отягощающим. А сейчас… Сейчас я просто не знал, что с этой свободой делать. Конечно, оставаться заключенным в зоне тоже не вариант, но что дальше?

Четыре года назад я зарабатывал деньги, участвуя в смертельных стрелковых дуэлях. И у меня была идея. Идея преподнести человечеству океан в подарок. И вот же как все обернулось! Я не хотел верить в то, что человечеству мой подарок не нужен. Чушь. Но проклятые бюрократы, дьявол бы их забрал, просто выполняли свою работу и соблюдали букву закона. А моя идея противоречила букве закона. Сама идея, вот в чем беда.

Люди открестились от океана и старались делать вид, что его как бы и нет вовсе, что они запросто могут без него обойтись. И все это лишь от того, что за береговой чертой притаился ужас, ставший уже генетическим.

Работало простое мышление, мол, не трогай биотехов и они не тронут тебя. Подождем. Они ведь не вечны. А у человечества, если брать его целиком, бездна времени. Я их понимал. Вот только у меня лично не было бездны времени. И мне не хотелось отсиживаться крысой в норе. И мне не хотелось делать никакого вида. А бюрократам на это плевать.

Нет, закон законом, но дело не только в этом. Люди ненавидят, когда их носом окунают в их собственное дерьмо. А биотехи были именно дерьмом, дерьмом всего человечества. Ошибкой, порожденной непомерным, индюшиным самомнением. Мы, дескать, цари природы! Да уж, цари… На два километра к берегу подойти боимся…

Но это все так, эмоции. Суровая же правда состояла в том, что после побега всем нам придется заняться чем-то другим. Не океаном, не Большой Охотой и не операцией «Караван». Вот только чем? Возвращаться в криминальный бизнес, рисковать жизнью на дуэлях? Или грузчиком на завод? Хотя, грузчиком на завод тоже теперь не выйдет. Я теперь беглый каторжник, а это ни водой не смоешь, ни дезодорантом не зальешь.

Прошлепав километров пять по болоту почти в полной темноте, мы решили сделать привал. В основном из-за Урмана. Мы с Алексом кое-как отмылись от сажи, хотя смысла в этом не было никакого. Говорить не хотелось. Говорить хотелось еще меньше, чем когда мы висели над океаном без всякой надежды на возвращение. Тогда с нами было хотя бы чувство выполненной задачи. А теперь что?

Я снова скис. Мне не хотелось ни разговаривать, ни куда-то идти. Я подумал, что можно вообще на все плюнуть. Правда. Устроить жилище в лесу, поближе к океану, куда никто не сунется, добывать пропитание охотой. Огород завести… Я физически чувствовал, как во мне умирает идея Большой Охоты. Она таяла, как кусок сахара. Ну действительно, к чему тратить столько усилий на то, что не нужно тем, для кого ты это делаешь?

А ведь оно действительно не нужно, я все сильнее это чувствовал. Точнее никто, кроме нас самих, не собирался чем-то ради этого поступаться. Вот если бы подарок сам бы упал человечеству в руки, в этом случае его бы приняли. Но чем-то платить… Нет уж, увольте.

Хотя… Хотя вранье это все. Я сидел по пояс в воде под черным безлунным небом Суматры и врал сам себе. Врал безбожно. Я всегда старался убедить и себя, и других, что Большая Охота нужна человечеству для освобождения от биотехнологической угрозы. Но на самом деле Большая Охота прежде всего нужна была мне самому.

И дело даже не в мщении за гибель родителей, за гибель Кочи… Просто я не мог жить, как овощ на грядке. Вот и все. Что меня толкало вперед? Неуемная гордыня? Желание оставить след в истории? Возможно и так. Как-то раз Коча выдал мне фразу, которая крепко въелась в память. Что-то мы зацепились с ним языками за тему смысла жизни, а он возьми и скажи:

— Жизнь совершенно бессмысленна, Хай. Можно на эту тему даже не умничать. Жизнь совершенно бессмысленна. В ней есть только тот смысл, который мы вносим в нее сами.

И он был прав. Никто ровным счетом не хочет жить бессмысленной жизнью. И каждый придумывает себе собственный смысл. Любовь, семью, материнство, долг перед родителями, деньги, славу, власть, служение богу, спокойствие, внутреннюю гармонию, безопасность… И все их смыслы ничем не хуже моего. Ну вот совершенно. Только почему я не мешаю им зарабатывать деньги, растить детей, любить, дарить друг другу подарки на именины, а они мне мешают? Почему мешают мне насытить мою жизнь моим собственным смыслом?

Ну, вперся мне такой смысл, типа, долг перед биологическим видом под названием «человек разумный». И не просто вперся. Я точно знал, что человечество может вернуть себе океан. Я мог бы это доказать. Если бы мне хоть немножечко помогли. Если бы мне не мешали хотя бы!

— Пойдем… — Алекс вывел меня из задумчивости.

В прорехах облаков забрезжили звезды. Как-то Коча назвал их Глазами Небесных Зверей. Мол, звери эти притаились во тьме окружающего Землю пространства и глазеют на нас с вожделением хищников. Ждут, когда можно кинуться и утащить очередную жертву в логово.

И каждая смерть, по его словам, это победа Небесных Зверей. При всей наивности такого первобытного подхода, мой друг и тут был прав. Нас от бездонного ледяного космоса отделяет лишь тонкая пленка земной атмосферы. По сравнению с размером Земли она не толще пленки мыльного пузыря. И тут кипит наша хрупкая жизнь. А там, дальше, за атмосферой, смерть и холод. Вотчина Небесных Зверей.

И они глазеют на нас по ночам, напоминают, что время коротко, что мы не вечны, что рано или поздно сам ты окажешься в когтях Небесного Зверя. И за это краткое время надо что-то успеть. Просто что-то. Насытить жизнь своим собственным смыслом. Но мне упорно не давали такой возможности.

Подул ветер. Душный влажный ветер Суматры. Он как метлой гнал облака на запад, постепенно расчищая небо. Но на душе у меня безоблачнее не становилось. Я поднялся на ноги и побрел по болоту вслед за друзьями. А что мне еще оставалось?

Прошедший год был трудным. Но за всеми трудностями видна была перспектива. Пусть придуманная, но я ее видел и стремился к ней. У меня бала цель, и я непрерывно работал над получением средств к ее воплощению. А теперь что? Теперь я чавкал ногами по болоту и едва сдерживал слезы. Мой путь дошел до конечной точки. И надо было искать или придумывать новый.