Читать интересную книгу Варшавские тайны - Николай Свечин

Лыков уже все понял, кроме одного. Поэтому он перебил пана Тадэуша:

— Так что у вас за вопрос, в конце концов?

— В конце концов? — удивился тот. — В каком смысле?

— Ну, это такой оборот речи у русских.

— Никогда не слышал!

— Пан Тадэуш. Что вы хотели у меня спросить?

— Да, то так. Это очень-очень важно. Все может испортить, вот! Скажите, у пана Егора нет нажэтшоны?

— Кого-кого? — опешил Лыков.

— Ну, будущей жоны?

— Вы хотите сказать — невесты?

— То так. Невесты. Гонорату это беспокоит. Очень.

— Пан Тадэуш, но ведь Егор русский! Как вы это видите?

— Ну и что? Он говорит по-польски лучше большинства поляков. Умный — то сразу видно. Мало пьет шампан и совсем не пьет вудку. Извините, то бывает у русских…

— А вы не боитесь осуждения со стороны ваших?

— Фуй! Лишь бы было хорошо Гонорате. Остальное — пустяк. А такой человек, как пан Егор, сумеет понравиться полякам. Постепенно, но сумеет. Я уверен.

— Хм… Ну хорошо, я отвечу на ваш вопрос. Насколько я осведомлен, никакой невесты у Егора нет. Жалованье пока ему этого не позволяет.

Крухляковский улыбнулся до ушей и похлопал ладонью по стене:

— Вот это я отдам в приданое своей любимой цурке! Себе оставлю только рэстаурацью. Мужу Гонораты не понадобится жалованье!

— Егор вряд ли захочет уйти со службы. А уж жить на средства жены… Насколько я сумел его понять, он человек гордый и будет содержать себя сам.

— О, понимаю! — Пан Тадэуш сделал строгое лицо. — Я такой же! Никогда ни у кого не одалживал, все своими руками… Так пан Егор еще и гордый? Очень хорошо. Как настоящий поляк! Очень хорошо. Тем быстрее наши его примут. Но идемте, идемте в дом. Мне надо сказать цурке на ушко прекрасную новость!

На другой день Егор выглядел смущенным. Вчера они с Лыко вым засиделись у Крухляковских допоздна. Гонората обрабатывала парня весьма настойчиво. Она с ахами и вздохами выслушала рассказ о его подвиге. Обнаружила между делом общих знакомых. Пригласила гостя на пирог «через недельку». Тонко польстила Лыкову, угадав в нем высший для Егора авторитет. Барышня действовала умно и изобретательно. Коллежский асессор пытался улизнуть, бросив помощника на съедение, но поймал его умоляющий взгляд и остался. Чета Крухляковских подыгрывала дочке по мере сил. Пан Тадэуш назвал доход, который ежемесячно собирает с жильцов (восемьсот рублей!), и повторил, что он пойдет цурке в приданое. А пани Ванда намекнула, что это еще не все подарки будущему зятю…

Когда полицейские на последнем извозчике разъезжались по домам, Егор признал: барышня интересная. Но уж больно обеспеченная по сравнению с ним, голодранцем. Лыков в ответ рассказал ему историю своей женитьбы. Как он несколько лет не решался предложить руку богачке Вареньке Нефедьевой. Как угодил потом в Забайкалье и сцепился там с уголовным «губернатором» края по кличке Бардадым.[38] Разгромил его заимку и обнаружил в ней потайную комнату, в которой чеканили фальшивую монету из ворованного золота. Комната была набита этим металлом, как пещера Али-Бабы… Лыков сдал находку по команде и получил треть ее стоимости — сто тысяч рублей. Вскоре после этого он выехал в Нижний Новгород свататься.

— Учись, Егор! — назидательно закончил свой рассказ коллежский асессор.

— Чему же я здесь могу научиться? — удивился парень. — У нас в Варшаве пещер Али-Бабы нет. И я не вы. История эта не про меня…

— Пещер, наверное, нет. А вот история про тебя. Я имел в виду, что надо быть настойчивым. Предприимчивым. Не отступать. И тогда воздастся.

— Ага! Через десять лет службы повысят из коллежских регистраторов в губернские секретари!

— Конечно, если станешь сидеть сиднем. И не окончишь университета.

— Алексей Николаевич! Какой мне университет? Я существую жалованьем! Мне невозможно учиться, денег на это нет.

— Экстерном учись, как я.

— Опять как вы! Но я же не вы, во мне нет вашей силы и энергии!

— Кто тебе сказал про энергию? Сам так решил? Заранее записал себя в неудачники? — рассердился Алексей.

— Но я здесь один, никому нет до меня дела…

— Значит, надо сидеть сложа руки и рефлексировать? А по-моему, успех дается только с боем. И это нормально. Иначе и не бывает. Ты не кривись, а слушай! Дело не в обстоятельствах, а лишь в тебе самом. Пойми: жизнь требует постоянных и настойчивых усилий. Неустанных! Банально, конечно. Но справедливо. Вот ты служил два года без чина. Чего-то ждал, кое-как учился полицейскому делу. Навыков особых нет, агентуры своей нет. Зато есть оправдание, что тебе не помогали. Случайно появился я, ты проявил инициативу и вот уже на заметке у обер-полицмейстера. Скоро получишь чин. И не во мне дело, а в твоей инициативе. Лыков уедет, но для тебя ничего не должно измениться. Ни-че-го! Понимаешь? Учись, колотись, развивайся, тащи сам себя за волосы вверх. Никого не бойся. И так живи всю жизнь. Тогда тебе будет все равно, как к тебе относится очередной начальник. Ты станешь таким специалистом, что всегда найдешь место, которого достоин.

Иванов задумался и не нашел тогда что возразить. Теперь он, подумав ночь, сочинил, похоже, целую речь. Но Алексей пресек ее с первых слов:

— Некогда лясы точить, поехали на Бураковскую!

— Зачем?

— Хочу там все обыскать.

— В притоне Яна Касъера? Там уже паслось наше отделение! Вверх дном перевернули. Что вы рассчитываете найти после этого?

— Сам не знаю. Но… Давай обсудим.

Лыков усадил помощника на стул, закрыл дверь и пояснил:

— Меня смущает находка часов Емельянова.

Егор тихонько ойкнул, но промолчал.

— Очень уж кстати она случилась, — продолжил мысль сыщик. — И словно бы дала ответы на все вопросы. Но улика одна-единственная, и связь Гришки со смертью пристава строится лишь на ней.

— Вы считаете, что часы подбросили? — насторожился помощник. — Но кто и зачем?

— Я допускаю это. Требуется найти дополнительные доказательства связи Худого Рта с убийством Емельянова. Вот их и будем искать в притоне. Возьмем в участке понятых и нагрянем неожиданно. Вдруг что найдем?

Через полчаса они уже въезжали в знакомые ворота. Два дня назад здесь гремели выстрелы, кричали и дрались люди. Сейчас все было тихо, как на погосте. Комнаты прибраны, никаких следов погрома. Только окно, разбитое Егором, не успели еще застеклить и затянули парусиной.

Полицейских встретил зять Яна Касъера, некий Малиняк. Он хорошо помнил Лыкова по налету и держался угодливо. Дочки старого взломщика, одетые в тряпье, с постными скорбными лицами жались по углам. Коллежский асессор велел всем, кто есть в доме, собраться в большой гостиной. С прислугой набралось пять человек. Егор остался их караулить. Лыков в сопровождении Малиняка и понятых принялся тщательно осматривать строение от подвала до чердака. Дом был большой, и обыск затянулся. Алексею не попадалось ничего, что указывало бы на связь хозяина с убийцами офицеров. Он не отчаивался и не халтурил, смотрел внимательно. Наконец в нужном чулане под рукомойником внимание сыщика привлекла мыльница. Заурядная вещь, дешевая поделка из «польского серебра». Лежит на своем месте. Но Лыков давно выработал в себе привычку доводить все до конца. Поэтому он выбросил обмылки, поднес предмет к свету и перевернул. На днище мыльницы чем-то острым, видимо ножом, были выцарапаны две буквы: «Яш».

— Что это? — спросил коллежский асессор.

Малиняк съежился еще больше:

— Не зна. То зна пан Новец.

— Я забираю ее с составлением протокола обыска.

Алексей облазил все до последней застрехи, но не нашел более ничего интересного. Однако находка в чулане стоила потраченного времени. «Яш»… Как уж там фамилия пропавшего подпоручика? Яшин. Не его ли вещь? Вот и новый поворот в розыске! А заодно причина, чтобы не уезжать из Варшавы.

Яшин, Яшин… В суете, которой отличался этот розыск, у Лыкова не дошли до него руки. В день приезда случился скандал с офицерами. На следующий день обнаружили труп Сергеева-третьего. Ночью полиция пошла на штурм «мельницы». Гришка Худой Рот словил пулю, а в его портках оказались часы пристава Емельянова. И все вроде бы склеилось. Молодец, Лыков! Сделал дело, езжай домой! И не придерешься. Но вот теперь эта вещица из мельхиора, возможно, перевернет картинку. Черенков не нашел в свое время оснований для розыска. Нет трупа — нет и дела. А если мыльница даст ниточку и выведет на новые улики? Вонифатий Семенович — разумный человек, он захочет узнать правду. Вдруг было три убийства, а не два? Пусть откроет дознание. А там видно будет…

Быстро составив протокол, Алексей распустил публику. Когда полицейские вышли на улицу, он показал мыльницу Егору.

— Не зря приехали. Смотри!

— Ух ты! «Яш». Это чья-то подпись?

— Полагаю, что подпоручика Яшина.