контужена, с постели не встать. Придумай чего-нибудь, ладно?
– Марго, я… – Лика попыталась остановить подругу, но безуспешно.
– Не смогу я, Лика. Ну не заставляй меня. Да, я тварь, сволочь, но… но… но хотя бы не в этот раз. Не вместе со всеми, ладно? Я потом как-нибудь схожу, ладно? Одна. Кстати, если им нужны деньги, у меня есть…
– Сядь! – Лика решительно потянула за руку вскочившую Маргариту. – Сядь, Марго, успокойся. Никто тебя не заставляет идти на похороны. И к Олесе я сама схожу. И деньги у них есть, ты чего? Вельяминов – великий боярин, он своим детям состояние оставил.
– Ну ладно, – Маргарита тихонько всхлипнула, вытерла уголки глаз. – Ладно тогда. Всё равно паршиво, – пожаловалась она.
– Знаю, – кивнула Лика, наливая пива в кружку Маргариты и плеснув глоток себе в чашку. – Ну давай, за Сергея. Я его меньше, чем ты, знала, но все говорят, что хороший был человек.
– Хороший! – сумрачно подтвердила Маргарита, поднимая кружку. – Чёртовы мераяны! Ответите ещё за Серёгу, мир его праху!
Они чокнулись с Ликой, выпили. Стало легче. Словно бы действительно что-то отпустило, что держало все эти недели и ни на секунду не позволяло расслабиться.
«Напьюсь! – решила Маргарита. – Сегодня можно. Лика присмотрит за мной, и чёрт с ней, с царицей, и её докладом!»
– Дуняша! – заорала она в полной уверенности, что служанка за дверью. – Принеси пива ещё. Или покрепче чего. И себе кружку захвати. Не люблю я одна бухать! – виновато улыбнулась Лике. – Раз тебе нельзя, хоть с Дуняшкой напьёмся.
Назавтра Маргариту вызвали к царице. К счастью, не с самого утра, и она сумела всё-таки и поспать немного, и привести себя в порядок, и даже выхлебать наспех чашку чая, приготовленного Дуняшей.
В кабинет её провёл Митька, взиравший с незнакомым почтительным обожанием. Маргарита догадывалась, откуда взялось это обожание, и хмуро усмехалась про себя, думая: ладно, не видел меня вчера в пьяных соплях и слезах. По-другому бы смотрел сейчас, а не как на героя войны.
У Марьи её ждали привычный хмурый Коломна, сдержанный Ферзь, настороженный Наум Жуков и, как всегда, самодовольный Баюн. Он нагло улыбался, потягиваясь, и у Маргариты возникло привычное непреодолимое желание дать коту пинка или затрещину.
– Садись! – Марья кивнула на кресло напротив.
Маргарита робко присела на краешек. Раньше в кабинете царицы ей кресло не предлагали.
– Рассказывай.
– Что? – растерялась Маргарита, мечась взглядом с Коломны и Наума на Марью. – Что рассказывать?
– Что случилось в Лотках. Давай с самого начала, подробно и ничего не пропуская. Я хочу знать всё.
Маргарита подумала было сослаться на уже отосланное письмо или на Наума, но решила, что не стоит. Раз Марья хочет знать – пусть знает. Может, и вытянет из этого что-нибудь толковое.
– Ну, – Маргарита глубоко вздохнула, – ну, в общем, так…
Она рассказала всё, что помнила, то и дело оглядываясь на Наума в поисках молчаливого подтверждения: да, так всё и было. Царица иногда останавливала её, спрашивая и уточняя что-то. Маргарита честно старалась докладывать по существу, не приукрашивать и не преувеличивать. Она спиной чувствовала внимательный взгляд Ферзя, и ей было важно, что он подумает и как отреагирует на случившееся. Лениво жмурившийся на солнце кошак снимал излишний пафос и напряжение, и Маргарита посматривала на Баюна всякий раз, когда чувствовала, что говорить становится слишком трудно.
Когда она закончила, несколько секунд слышалось лишь постукивание точёных ногтей царицы по крышке стола. Баюн, урча, подлез ей под руку; Марья рассеянно потрепала его за ухом.
– Вы никого больше в Лотках не видели? – царица переводила взгляд с Наума на Маргариту. – Послов каких-нибудь? Неожиданных гостей?
Маргарита растерянно переглянулась с Наумом.
– Да нет вроде. Но я же не знаю…
– Никого не было, государыня, – Наум решительно качнул головой. – Мы после боя прошерстили весь город. Если и был кто, то до нас утёк.
Марья помолчала, задумчиво барабаня пальцами.
– А что вдова и дети Товтивила? Говорили что-нибудь?
Наум пожал плечами.
– Ничего такого… Я не хотел их допрашивать до вас, государыня. Не моё это дело.
– Пожалуй, – согласилась Марья. – Я с ними ещё поговорю. Вот только…
– Да, – вспомнил Наум, – было кое-что. Про царевича говорили.
Маргарита заметила, как напряглась Марья и выпрямился Коломна. Даже Баюн заинтересованно повернулся, сверкнув жёлтым взглядом.
– Говорили? И что именно говорили?
– Да как сказать? – Наум замялся, подбирая слова. – Вспоминали его проезд, плакали, что в этот раз не было. Говорили даже… простите, государыня…
– Говори, говори, – поторопила Марья.
– В общем… в общем, жалели, что не он сейчас на троне. Не допустил бы такого безобразия, как вы… И Россошь бы вернул, как договаривались, и жили бы мирно. Я бы, конечно, заткнул их, но это ж баба тупая, да и детей как-то бить… не моё…
– Вот как! – зловеще произнесла Марья. – Иван, значит, и тут поспел.
Она переглянулась с Коломной. Дьяк устало вздохнул, развёл руками, словно смиряясь перед неизбежным.
Маргарита ничего не понимала.
– Иван? При чём тут Иван?
– При том, что Товтивил никогда бы не посмел поднять бунт сам по себе, без поддержки и покровительства. Он трус. И если он решился, значит, кто-то ему что-то пообещал.
– Иван?! – не поверила Маргарита.
– Очевидно.
– Но зачем ему?
Марья помолчала, поправила стопку листов, подвинула чернильницу, подставку для перьев. Маргарита терпеливо ждала.
– Ладно, Кошкина, – Марья подняла взгляд. – Я тебя посылала не за этим, но что ты могла – сделала. Пока свободна. Жуков, ты тоже. Можете идти.
– Стойте, стойте, – заволновалась Маргарита. – Погодите, вы чего меня гоните? Я тоже хочу знать. Что там с Иваном?
– Кошкина, не забивай себе голову, – нетерпеливо произнесла Марья. – Иди уже. У тебя подружка беременная, займись ею.
– Беспредел какой-то! – разозлилась Маргарита. – Я там шкурой своей рисковала, Вельяминов погиб. Можно хоть знать, за что?
– А тебе легче с этого станет? – спросила Марья, внимательно посмотрев на неё.
– Да! – вызывающе ответила Маргарита. – Да, блин, легче. Если это Иван во всём виноват…
– То что?
– То… то… – Маргарита запнулась, сердито покраснев. – Неважно. Я просто хочу знать. А там видно будет.
Марья усмехнулась, подумала.
– Ладно. Оставайся, если хочешь. Жуков, ты можешь идти.
Наум поклонился, вышел, стуча сапогами по мрамору.
Ферзь, напротив, приблизился к столу, встав так, что теперь Маргарита могла его видеть.
– Сколько ты сможешь собрать войск за две недели? – спросила Марья.
– Конницы или пехоты? – уточнил Ферзь.
– Конницы. У нас нет времени пешком добираться.
– Полторы тысячи. Самое большее.
Марья переглянулась с Коломной.
– Хватит, чтобы вернуть и удержать Лотки, – отозвался дьяк. – Может быть, округу и подступы. Но не более…