Не спуская глаз с робота, Мартин поднёс к губам стакан с содовой.
— Ffff(t)! — воскликнул робот немного погодя и начертал на своём металлическом лице глуповато-блаженную улыбку.
— Такого ферментированного мамонтового молока я ещё не пивал, — согласился Мартин, поднося к губам десятый стакан содовой воды. Ему было сильно не по себе, и он боялся, что вот-вот захлебнётся.
— Мамонтового молока? — сипло произнёс ЭНИАК. — А это какой год?
Мартин перевёл дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он вспомнил, что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота и расстраивает его память — это и происходило прямо у него на глазах. Однако впереди оставалось самое трудное…
— Год Большой Волосатой, конечно, — сказал он весело. — Разве ты не помнишь?
— В таком случае вы… — ЭНИАК попытался получше разглядеть своего двоящегося собутыльника. — Тогда, значит, вы — Мамонтобой.
— Вот именно! — вскричал Мартин. — Ну-ка, дёрнем ещё по одной. А теперь приступим.
— К чему приступим?
Мартин изобразил раздражение.
— Вы сказали, что наложите на моё сознание матрицу Мамонтобоя. Вы сказали, что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление к среде в данной темпоральной фазе.
— Разве? Но вы же не Мамонтобой, — растерянно возразил ЭНИАК. Мамонтобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?
— Большая Волосатая, — немедленно ответил Мартин, и робот поскрёб свой сияющий затылок.
— Дёрните ещё разок, — предложил Мартин. — А теперь достаньте экологизер и наденьте мне его на голову.
— Вот так? — спросил ЭНИАК, подчиняясь. — У меня ощущение, что я забыл что-то важное.
Мартин поправил прозрачный шлем у себя на затылке.
— Ну, — скомандовал он, — дайте мне матрицу-характер Мамонтобоя, сына Большой Волосатой…
— Что ж… Ладно, — невнятно сказал ЭНИАК. Взметнулись красные ленты, шлем вспыхнул. — Вот и всё, — сказал робот. Может быть, пройдёт несколько минут, прежде чем подействует, а потом на двенадцать часов вы… погодите! Куда же вы?
Но Мартин уже исчез.
В последний раз робот запихнул в сумку шлем и четверть мили красной ленты. Пошатываясь, он подошёл к торшеру, бормоча что-то о посошке на дорожку. Затем комната опустела. Затихающий шёпот произнёс:
— F(t)…
— Ник! — ахнула Эрика, уставившись на фигуру в дверях. — Не стой так, ты меня пугаешь.
Все оглянулись на её вопль и поэтому успели заметить жуткую перемену, происходившую в облике Мартина. Конечно, это была иллюзия, но весьма страшная. Колени его медленно подогнулись, плечи сгорбились, словно под тяжестью чудовищной мускулатуры, а руки вытянулись так, что пальцы почти касались пола.
Наконец-то Никлас Мартин обрёл личность, экологическая норма которой ставила его на один уровень с Раулем Сен-Сиром.
— Ник! — испуганно повторила Эрика.
Медленно нижняя челюсть Мартина выпятилась, обнажились все нижние зубы. Веки постепенно опустились, и теперь он смотрел на мир маленькими злобными глазками. Затем неторопливая гнусная ухмылка растянула губы мистера Мартина.
— Эрика! — хрипло сказал он. — Моя!
Раскачивающейся походкой он подошёл к перепуганной девушке, схватил её в объятия и укусил за ухо.
— Ах, Ник! — прошептала Эрика, закрывая глаза. — Почему ты никогда… Нет, нет, нет! Ник, погоди… Расторжение контракта. Мы должны… Ник, куда ты? — Она попыталась удержать его, но опоздала.
Хотя походка Мартина была неуклюжей, двигался он быстро. В одно мгновение он перемахнул через письменный стол Уотта, выбрав кратчайший путь к потрясённому кинопромышленнику. Во взгляде Диди появилось лёгкое удивление. Сен-Сир рванулся вперёд.
— В Миксо-Лидии… — начал он. — Ха, вот так… — И, схватив Мартина, он швырнул его в другой угол комнаты.
— Зверь! — воскликнула Эрика и бросилась на режиссёра, молотя кулачками по его могучей груди. Впрочем, тут же спохватившись, она принялась обрабатывать каблуками его ноги — с значительно большим успехом. Сен-Сир, менее всего джентльмен, схватил её и заломил ей руки, но тут же обернулся на тревожный крик Уотта:
— Мартин, что вы делаете?
Вопрос этот был задан не зря. Мартин покатился по полу, как шар, по-видимому, нисколько не ушибившись, сбил торшер и развернулся, как ёж. На лице его было неприятное выражение. Он встал, пригнувшись, почти касаясь пола руками и злобно скаля зубы.
— Ты трогать моя подруга? — хрипло осведомился питекантропообразный мистер Мартин, быстро теряя всякую связь с двадцатым веком. Вопрос этот был чисто риторическим. Драматург поднял торшер (для этого ему не пришлось нагибаться), содрал абажур, словно листья с древесного сука, и взял торшер наперевес. Затем он двинулся вперёд, держа его, как копьё.
— Я, — сказал Мартин, — убивать.
И с достохвальной целеустремлённостью попытался претворить своё намерение в жизнь. Первый удар тупого самодельного копья поразил Сен-Сира в солнечное сплетение, и режиссёр отлетел к стене, гулко стукнувшись об неё. Мартин, по-видимому, только этого и добивался. Прижав конец копья к животу режиссёра, он пригнулся ещё ниже, упёрся ногами в ковёр и по мере сил попытался просверлить в Сен-Сире дыру.
— Прекратите! — крикнул Уотт, кидаясь в сечу. Первобытные рефлексы сработали мгновенно: кулак Мартина описал в воздухе дугу, и Уотт описал дугу в противоположном направлении.
Торшер сломался.
Мартин задумчиво поглядел на обломки, принялся было грызть один из них, потом передумал и оценивающе посмотрел на Сен-Сира. Задыхаясь, бормоча угрозы, проклятия и протесты, режиссёр выпрямился во весь рост и погрозил Мартину огромным кулаком.
— Я, — объявил он, — убью тебя голыми руками, а потом уйду в «Метро — Голдвин — Мейер» с Диди. В Миксо-Лидии…
Мартин поднёс к лицу собственные кулаки. Он поглядел на них, медленно разжал, улыбнулся, а затем, оскалив зубы, с голодным тигриным блеском в крохотных глазках посмотрел на горло Сен-Сира.
Мамонтобой не зря был сыном Большой Волосатой.
Мартин прыгнул.
И Сен-Сир тоже, но в другую сторону, вопя от внезапного ужаса. Ведь он был всего только средневековым типом, куда более цивилизованным, чем так называемый человек первобытной прямолинейной эры Мамонтобоя. И как человек убегает от маленькой, но разъярённой дикой кошки, так Сен-Сир, поражённый цивилизованным страхом, бежал от врага, который в буквальном смысле слова ничего не боялся.
Сен-Сир выпрыгнул в окно и с визгом исчез в ночном мраке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});