— За что же он на тебя начал матерно ругаться, сынок?
— Так он не меня матерно обложил, отец, а своего младшего политрука. Михась Ильич мне даже повторил одно из высказываний старшего политрука, которое было самое приличное.
— И что енто за высказывание?
— Старший политрук сказал, что «Родине нужны герои и знающие люди, такие как призывник Скоробогатов, а бабы почему-то рожают самовлюблённых дураков навроде Шмулевского».
— Со словами старшего политрука трудно не согласиться. Вот только я одного не понял, в чём состояла радостная весть?
— Так старший политрук озвучил командирам своё мнение, что «призывнику Скоробогатову Ивану Демидовичу, присваивается воинское звание младший лейтенант запаса. С пометкой, по призыву на действительную военную службу, направить в разведку, рангом не ниже полковой». Понимаешь, отец, мне не сержантское звание на сборах присвоили, а сразу лейтенантское. Я как услышал об ентом, сразу же начал благодарить Михась Ильича и трясти его руку. Увидев, что он скривился от боли, я спросил «что с ним?», вот тогда-то он мне и признался, что у него на правой руке соскочил громадный чиряк. Именно поентому я его в нашу больничку и сопроводил. А там уже Арина Родаславна ему руку-то и вылечила. Она быстро вскрыла чиряк, вычистила всё от гноя и удалила стержень чиряка, а далее, непонятным способом заживила рану. Младший командир удивлённо смотрел на свою правую руку, где на месте чиряка у него виднелся не шрам, а молодая розовая кожа. Михась Ильич сердечно поблагодарил Арину Родаславну, а потом сбегал до своей машины и принёс нашей целительнице какие-то консервы. Та приняла подарок с лёгкой улыбкой на лице. Видать ей понравились слова благодарности, которые от чистого сердца сказал младший командир.
— Ежели Арина с улыбкой приняла подарки, значит она действительно изменилась, — сказал я сыну и налил нам в кружки свежего горячего взвару…
Жизнь в поселении начала налаживаться и входить в привычный ритм. Добыча мяса и рыбы только за первую неделю, после возвращения артельщиков, увеличилась вдвое. Видать, мужчины соскучились за два месяца по привычному делу на военных сборах.
У меня вновь появилось время посетить дальний урман и знакомую сопку. Мне захотелось своими глазами увидеть, что там происходит. Сообщений Урчаны о том, что «там появилось много чужих, которые роняют большие деревья и жгут огонь в разных местах», мне было недостаточно.
Район дальнего урмана. В Алтайском Белогорье.
Свежий лесной воздух и вступающая в свою силу осенняя пора, начинающая менять окраску дальнего урмана, как всегда навевали у меня прекрасное настроение. Когда до ягодной полянки нам оставалось пройти по лесной тропинке каких-то десятка два саженей, красавица Урчана резко остановилась и принюхалась.
«Что случилось, Урчана?», — мысленно спросил я рысь.
«Впереди опасность. Ветер до меня донёс сильные запахи чужаков. Двое чужих затаились на краю поляны в дальних кустах. От них веет злобой».
«Понял тебя, красавица. Спрячься, а я пойду проверю, кто тут на нас с тобой охоту устроил».
«Хорошо».
Переведя свой защитный кокон в режим невидимости, я начал обходить стороной лесную тропинку ведущую к ягодной полянке с родником. Когда я почти добрался до дальнего кустарника дикой смородины, о котором меня предупреждала Урчана, то сначала до меня лесной ветерок донёс запахи давно не мытых тел, а потом, из ближайших кустов послышались тихие голоса.
— Ну, что ты там притих, Француз? — спросил старческий голос. — Кого ты там узрел, погоню из мусоров али ещё кого?
— Да непонятка какая-то, Клест, — ответил ему более молодой голос. — Сначала кто-то по тропе неслышно шёл в нашу сторону, а потом вдруг растворился в воздухе и исчез. Не нравится мне вот такой расклад, особенно на чертовщине замешанный.
Подойдя вплотную к кустам, я увидел двоих, седого старика в деревенской одежде и парня, который был одет как городской щеголь. Видать, молодой парень всем своим видом старался оправдать данное ему прозвище «Француз». Всё бы ничего, вот только обрез из винтовки, который держал в руках молодой, мне очень не понравился, ибо он целился в сторону лесной тропинки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А я тебя предупреждал, Француз, — сказал седой старик, растирая свою ногу, — что этот урман нужно стороной обходить, но ты же мне не поверил, что тут чертовщина всякая творится.
— Клест, ты хоть и авторитетный вор, но мне голову туманить чертовщиной не надобно. Это вам, ворам, стволы в руки брать не по масти будет, а я любого с винтаря завалю, даже чёрта.
— Мы стволы в руки не берём, так как нам головой полагается думать, в отличие от других, а вот ты зря чёрта помянул. Это тебе аукнуться может. Ты тут присмотри за тропинкой, а я по нужде ненадолго отойду.
— Не ожидал я, что такого авторитетного вора, какая-то чертовщина до нужды доведёт. Иди, справляй свою нужду, а меня не пытайся запугать, пуганый уже…
Дальше я не стал слушать парня, а просто нанёс ему удар прикладом «Винчестера» в голову. Тот без сознания распластался на земле, а обрез выпал из его рук. Убрав оружие в потаённый карман кокона, я снял невидимость на защитной одежде.
Увидев как я появился прямо из воздуха, вставший вор опешил, и похоже даже забыл про свою больную ногу.
— Ну здравствуй, Клест, — поздоровался я со стариком. — Что опять нога к перемене погоды ныть начала? Я смотрю, ты так и не научился, за столько лет, подбирать себе напарников.
— И тебе здравия, мил человек, — немного пришёл в себя старик. — Вот только я не помню, чтобы мы раньше встречались. Я тебе даже больше скажу, за всю прожитую жизнь, меня память никогда не подводила. Как меня звать, ты мог и сейчас услышать. А вот твои слова насчёт выбора напарников и упоминание про мою больную ногу заставляют задуматься. Может подскажешь, где наши пути-дорожки пересекались?
— Отчего же не подсказать, старому знакомцу, подскажу. Наши пути-дорожки пересекались, когда ты отправился с дружками на дело, и на лесной тропе свою ногу подвернул, пока Калёный искал старую гать через болото. Видать, с тех давних пор, тебя судороги и тянущие боли в ноге постоянно мучают перед переменой погоды. А насчёт выбора напарников, ты наверное уже и сам смог догадаться. Что выбор Рваного, в старые времена, что выбор Француза нынче, мне говорит лишь одно, что разбираться в людях ты так и не научился, Клест. Последний Иван не понял бы такого безалаберного подхода к делу. Вот ты только что мне сказал, что тебя «память никогда не подводила», а как же так получилось, что ты совершенно забыл сказанное Калёным? Ведь он же предупреждал, когда вы грелись у костра, и вынутого из ловушки зайца жарили, что «Тут недалеко Ведьмовская деревня средь урмана стоит, а живут в ней, лишь ведьмы и колдуны. Чужих людей они вообще не празднуют, и в своих урманных лесах видеть не желают». Ну как, теперь вспомнил?
— Погоди, мил человек. Дай минутку, чтобы порядок в мыслях навести. Ежели ты сказал про Калёного и Рваного, не забыв напомнить о том, где и когда я свою ногу повредил, да ещё и Ивана Иваныча мимоходом упомянул, то напрашивается лишь один вывод! Что я сподобился лицезреть перед собой Князя Ведьмовской деревни, который порученное дело вместо нас сделал. Я прав?
— Прав, Клест. Память тебя действительно не подвела. Так что, со свиданьицем. Ты как, ещё по нужде хочешь сходить али прошло уже всё?
— Да мне и не требовалось до ветру, вообще-то. Это я для Француза сказал, чтобы пока он тут лежит, мне удалось бы подальше уйти. Недалеко мужики лес валят, вот и не хотелось мне, чтобы они нас вместе видели.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Странно мне слышать, Клест, что ты своего напарника бросить решился. Чем он тебе так не угодил?
— Да не напарник он мой. Залётный мокрушник, причём мутный какой-то. Есть у меня мысль, что кто-то его хотел ко мне поближе подвести. Этот Француз за мной увязался, после того, как наш конвой в Барнауле начисто пером порешил.