Эти решения были продиктованы обстоятельствами военного времени и рано или поздно должны были дать горькие плоды. Но тогда никто об этом не думал. В текущем общем переустройстве мира любое сотрудничество с гитлеровцами как с силами разрушения и зла вызывало жестокое сопротивление. (Напомним, что в США интернировали в концлагеря десятки тысяч граждан японского происхождения.)
Но вместе с тем перед Сталиным снова встал неразрешимый вопрос федеративного устройства его унитарного по сути государства. Он должен был задуматься о возвращении к собственной старой идее: единое государство с обширной культурной автономией для народов. Может быть, он бы и вернулся, если бы не создание к тому времени Организации Объединенных Наций, в которой СССР как соучредитель изначально оказывался в одиночестве против западных стран и их союзников.
Идея придать советским республикам статус участников международных отношений и через это получить дополнительные голоса в ООН принадлежала Молотову. Она казалась очень удачной, и никто не заметил в ней скрытой угрозы. Не увидел ее и Сталин. Во всяком случае, идея «автономизации» промелькнула только в ликвидации и преобразовании нескольких республик и ушла на дно. С этого момента кремлевское руководство загнало себя в ловушку: оно больше не могло бороться всеми средствами с национализмом и было вынуждено демонстрировать перед Западом доказательства суверенности союзных республик. Как можно было справиться с тенденцией, которая с февраля 1944 года была юридически закреплена в республиках возможностью создавать собственные армии, быть субъектом международного права?
В новом Гимне СССР, исполнявшемся с 1 января 1944 года вместо «Интернационала», была дана предельно понятная установка: «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки Великая Русь».
Однако начавшееся по инициативе из Москвы ускоренное строительство в национальных республиках академий наук, киностудий, театров оперы и балета и т. д. несло скрытые угрозы, так как искусственно и преждевременно формировало национальную интеллигенцию, не проникнутую духом единого государства.
Следует согласиться с выводами известного историка: «Та же нация, в свою очередь, недостаточно образованная, не имеющая должного профессионального опыта, не располагавшая хоть какими-либо реальными достижениями, могла подтверждать свое существование только при строгом соблюдении одного непременного условия — создания и применения для себя особых, откровенно заниженных по сравнению с общими критериев оценки своего творчества. Ну а последние были возможны лишь при условии признания в каждой союзной республике фактического приоритета национального языка в ущерб общегосударственному, русскому, что и исключало возможность беспристрастного, объективного сравнения. Такое положение неизбежно, естественно становилось той питательной средой, в которой вызревали ростки национализма, усиливались центробежные силы, скрытно приводило к ослаблению единства и прочности СССР»493.
Таким образом, «Великая Русь» загоняла себя в тупик национализма, плодя противников созданного ею государства. И подчеркнем, пробуждала русский национализм.
Еще один национальный вопрос, на сей раз — еврейский, был использован Сталиным в то время в качестве «секретного оружия». Известно, что в советской элите было много евреев. Значительная их часть утратила свое влияние после падения Троцкого и политических процессов 1937 года, но очень многие верой и правдой служили режиму. В действующей армии они занимали далеко не последнее место, 270 генералов были евреями, а по числу награжденных орденами и медалями евреи на 15 января 1943 года находились на четвертом месте после русских, украинцев и белорусов.
В начале войны кремлевское руководство положительно восприняло идущую из кругов еврейской интеллигенции мысль использовать для помощи СССР влиятельные еврейские круги на Западе, особенно в США. Тогда выделение из всех народов СССР только одного и делегирование его представителям особых функций не казалось националистическим по своим корням. В августе 1941 года состоялся радиомитинг «представителей еврейского народа», он передавался на США и другие союзные страны. В нем участвовали С. Михоэлс, П. Маркиш, И. Эренбург, С. Маршак, С. Эйзенштейн и др. Успех был большим: на Западе стали образовываться еврейские организации по сбору средств для Красной армии. Тогда и усилилась в Кремле мысль о необходимости создания в СССР постоянного Еврейского комитета.
Идея не новая. Так, в 1930-е годы была создана Еврейская автономная область «для усиления пограничного режима на Дальнем Востоке путем создания там своего рода заслона, а совсем не как шаг к созданию еврейского государства»494.
Идея принадлежала Сталину и заключалась в создании преграды на пути китайских и белогвардейских террористов «в виде поселений, жители которых настроены враждебно к белоэмигрантам и особенно к казачеству».
Агрессия гитлеровской Германии, в которой антисемитизм был одной из составляющих государственной идеологии, подтолкнула вернуться к замыслам создания еще одного «Биробиджана».
В сентябре — октябре 1939 года в Восточной Польше были арестованы два лидера еврейского социалистического Бунда, Генрих Эрлих и Виктор Альтер. Их арест проходил на фоне борьбы НКВД на вновь присоединенных территориях против националистического, в том числе и бундовского подполья. Обоих обвинили в связях с польской контрразведкой, в принадлежности к буржуазно-националистическому подполью и критике внешней политики СССР, в том числе договора Молотова — Риббентропа. Однако в связи с нападением Германии на СССР ситуация изменилась и приговоренные к десяти годам заключения бундовцы были освобождены в сентябре 1941 года. С ними встретился Берия и предложил создать и возглавить антигитлеровский комитет: Г. Эрлих — председатель, актер С. Михоэлс — заместитель, В. Альтер — ответственный секретарь. По совету Берии они написали в письме Сталину свои предложения по этому вопросу.
Однако Эрлих и Альтер стали слишком торопить события, что закончилось для них трагически.
В октябре 1941 года их эвакуировали вместе с дипломатами и советскими чиновниками в Куйбышев. Там они стали обсуждать с представителями западных дипломатических кругов планы реализации своего нового дела, в частности — создание в США еврейского легиона и отправку его в Россию на германский фронт. Тесные контакты у них сложились с послом Великобритании Криппсом и послом Польши С. Котом. Поляк дал им поручение разыскивать интернированных в СССР польских военнослужащих. Эта подозрительная активность переросла в намерение выехать за рубеж и возглавить там представительства Бунда (Эрлих — в США, Альтер — в Англии) при польском эмигрантском правительстве. К тому же они во всеуслышание объявляли, что смогут либерализировать советский режим, «пробив первую брешь» (их выражение).
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});