Сейчас, сидя у костра, Харкорт припомнил, что, когда они ходили по долине, он испытывал какое-то странное чувство. Вся эта местность казалась не вполне реальной. Там, за завесой тумана, где поджидала Нечисть, все было ясно и просто. Сюда Нечисть вступить не решалась, а под ногами даже не шуршали лежащие толстым ковром сухие листья. Пламя костра отчасти ослабляло ощущение нереальности, а освещенные им валуны и неподвижные фигуры горгулий, стоявших на часах, выглядели вполне реальными, так что странный мир этой долины как будто немного отступил, но отступил совсем недалеко, на какие-нибудь несколько шагов.
— Мне кажется, у нас две проблемы, — говорил тем временем Децим, — Точнее, одна проблема и один вопрос. Проблема в том, как нам отсюда выбраться. А вопрос в том, как мы вообще здесь оказались и куда намерены отсюда двигаться.
— По справедливости, Чарлз, — сказал аббат, — теперь, пожалуй, пора им все сказать. Иоланда, я уверен, кое-что уже поняла, но ни Нэн, ни Децим…
— Да, ты прав, — согласился Харкорт, — Давай расскажи им все.
В самом деле, какой теперь смысл хранить тайну дальше? Иоланде, наверное, следовало бы знать ее с самого начала. А теперь, когда все они связаны круговой порукой, оказались в одной и той же ловушке, окруженные Нечистью, об их замысле должны знать и Нэн, и Децим, и, пожалуй, даже коробейник.
Аббат уселся поудобнее и приготовился рассказывать.
— Это длинная история, — заговорил он. — Я начну с самого начала, а вы понемногу поймете, в чем дело.
Как это похоже на Гая, подумал Харкорт. Начать с самого начала и раскручивать историю не спеша, чтобы ничего не упустить. Сам он, конечно, рассказал бы ту же историю совсем иначе. Впрочем, он не исключал, что у аббата получится лучше.
Все слушали аббата с большим вниманием, не шевелясь и не задавая вопросов. Рассказ длился невероятно долго — аббат не пренебрег ни одной мельчайшей подробностью.
— Вот как было дело, — сказал он в конце концов, — Теперь я рассказал вам все.
Некоторое время все сидели молча, потом Децим сказал:
— Насколько я понимаю, вы точно не знаете, где находится это поместье, в котором надеетесь найти призму, а возможно и Элоизу.
— Мы знаем только одно, — ответил аббат, — Оно лежит где— то к западу отсюда и, видимо, не так уж далеко. Думаю, что совсем рядом.
— Да, в этом вся суть, — подтвердил Харкорт. — Оно не может быть далеко отсюда, но где именно, мы не знаем. А ты? — обратился он к коробейнику, — Ты не знаешь? Там, в своей пещере, ты рассказал нам очень мало, и почти все мы знали раньше…
— Ничем не могу вам помочь, — ответил коробейник. — Но возможно, кое-кто из присутствующих может.
— Кое-кто? Это ты про Нэн?
Нэн вскочила.
— Я ничего не знаю, — заявила она. — Я слышала про эту призму, но все, что сегодня рассказал нам аббат, для меня совершенная новость. Я и понятия не имела…
— Леди Маргарет, — тихо сказал коробейник, — не хотите ли вы покончить со своим маскарадом? Я уже несколько часов как понял, кто вы на самом деле. Ведь когда-то давным-давно я был с вами знаком. Вы помните, как мы познакомились?
— Помню, — ответила Нэн. — Это было на празднестве.
— Мы тогда говорили о чародействе. Уже тогда вы им очень интересовались. Все хотели обнаружить в нем какую-то логику.
— Верно, — подтвердила Нэн, — Но ты мне ничем не помог. Насколько я помню, ты только смеялся надо мной.
— Время от времени до меня доходили слухи, — сказал коробейник, — о полоумной ведьме, которая живет в лесу и лечит Нечисть. Мне и в голову не приходило, что это можете быть вы — прекрасная, обворожительная дама, с которой я давным— давно был слегка знаком.
Я подумывал разыскать эту ведьму, потому что нам есть о чем поговорить, но всякий раз что-то мешало.
— Все это очень мило, — сказала Нэн, — только я ведь уже не та. Совсем не та. Я уже не прекрасна и не обворожительна, даже если когда-то такой и была. Я старуха. Ты, конечно, опытный чародей, но даже ты не должен был ни о чем догадаться.
— Я увидел перстень у вас на пальце, — сказал коробейник. — Рубин, горящий ярким пламенем. Такой камень не скоро забудешь. В тот единственный раз, когда я вас видел, у вас на пальце был этот же перстень. И теперь, заметив его, я стал присматриваться, нет ли других примет, которые говорили бы о вашем высоком происхождении. Ваша горделивая осанка — когда никто на вас не смотрит. Некоторые изысканные обороты речи…
— Можешь не продолжать, чародей. Я ничего не буду отрицать. Но я не могу понять, зачем тебе понадобилось сорвать с меня маску. Не вижу, какая тебе от этого польза. Тебе не станет лучше, а мне — хуже, да и зачем бы тебе желать мне зла? Будь моя воля, я бы так и осталась полоумной старой ведьмой.
— Довольно, — сказал Харкорт коробейнику ледяным тоном. — Не могу понять, зачем ты это сделал. Она была довольна тем, как живет, и…
Коробейник поднял руку и сказал, обращаясь к Нэн:
— В тот день, когда я с вами познакомился, вы были с дочерью. С прелестной крошкой…
— Она умерла, — сказала Нэн. Голос ее был совершенно бесстрастен, в нем не слышалось ни надежды, ни веры, — Я убеждена, что она умерла. Она убежала с трубадуром, которому взбрело в голову, что своими чудодейственными песнями он способен околдовать Нечисть.
— Вы искали ее?
— Искала. Я расспрашивала всех, кого могла. Даже Нечисть. Но Нечисть только глумилась надо мной.
Я убеждена, что она со своим трубадуром убежала на Брошенные Земли. С этим пустоголовым повесой, который надеялся околдовать Нечисть. Я убеждена, что она здесь побывала.
— Она все еще здесь, — сказал коробейник. — И она, и ее трубадур, которому почти удалось околдовать Нечисть. Она лежит здесь рядом со своим трубадуром, и с нашим таинственным святым, и с множеством древних чародеев, с которыми нынешние и сравниться не могут. Которым я в подметки не гожусь. Им, чьи кости истлели, но дух могуществен, вечен и неподвластен смерти, под силу преодолеть барьер между смертью и жизнью, протянуть руку и коснуться нас с вами…
Он на мгновение умолк, потом воздел руки над головой, и из его растопыренных пальцев с легким потрескиванием посыпались маленькие молнии.
— Им, — провозгласил он, — и только им, известен ответ, который мы ищем.
И ответ прозвучал. Откуда-то из тьмы, окружавшей костер, донеслась стройная мелодия. В воздухе разлилось ослепительное сияние, из которого сыпались молнии и раздавались раскаты грома, и все, кто его увидел, упали замертво.
Глава 25
Костер погас, и в темноте слышался чей-то плач. Сияние исчезло вместе со вспышками молний и раскатами грома. В темноте Харкорт мог различить только темные силуэты деревьев на фоне усыпанного звездами неба. Он почему-то сразу понял, что это совсем не те деревья, которые росли среди валунов в зачарованном месте, укрывшем их от Нечисти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});