Замечание осталось без ответа и игра продолжилась, прерываемая лишь сменой ставок, добрым глотком местной браги или трескучим звуком, когда кто-то из сидящих рядом портил воздух. Постепенно Викар начал замечать, что стал вместе со всеми оглядываться на вновь пришедших, смотря на тех таким же недружелюбным взглядом, что и остальные. Будто подчиняясь некому врожденному, стайному инстинкту. Недвижимыми оставались двое: гигант, созданный демонами и черноволосый. Надо сказать, что последний отличался от местной, поголовно обряженной в шкуры и простую броню братии, не меньше, чем от них отличался, к примеру, Ялазар. Было нечто необычное в его внешнем виде. С одной стороны, он казался нездешним, но с другой, все вокруг относились к нему, как старому знакомому, завсегдатаю Хрустящего Черепа.
Темные волосы, перехваченные на макушке тугой веревкой, заплетенные в высокий хвост. Под ними виднелись завитки татуировок, однако лицо не носило на себе никаких знаков и лишь легкая щетина украшала его. Шрам, тянущийся с затылка к правой брови, похожий на застарелую рану от попытки скальпирования. Необычные глаза, напоминающие те океаны мрака, что были у Баала, но с яркой, серебристой радужкой. Их взгляд будто пронзал плоть, находя потаенные мысли, видя, кто есть человек на самом деле.
Из-за спины выглядывал изогнутый, словно змея, тугой лук, вырезанный из ребра какого-то чудища, колчан на полсотни стрел с синими, обсидиановыми наконечниками оттягивал пояс. С другой стороны оказался приторочен кривой меч в добротных ножнах.
Одет же мужчина был ещё более необычно. Полная, кожаная броня с капюшоном, защищающая не только тело, но и ноги до колен, укрепленная толстыми, костяными пластинами по всей поверхности и таким же поясом, с зачарованным руническим замком трёхгранником. Так же слаженные высокие сапоги и раздвоенный на спине мягкий плащ, некогда бывший прекрасной тканью, но ныне, не более чем выцветшая, рваная ветошь, а из-под пояса выглядывали остатки древнего татбарда. Но самым причудливым было то, что закрывало его лицо и что явно делали мастера, не чета местным. Маска, состоящая из тонких, наползающих друг на друга охватов, которая могла сниматься, образуя защитный горжет в бою, но в тоже время, способная закрывать лицо с глазами от вьюг и песчаных бурь. Устройство удивительно простое, полукруглые пластины крепились по краям к ряду боковых колец, удерживающих всю конструкцию и скрепа-гребешок, цепляющая верхнюю скобу маски к тугой косе, венчающей макушку. Это тебе не полированный, рогатый череп с бечёвкой под подбородок, который носило больше половины сидевших вокруг.
- Мрачный, ты ходить-то будешь? - недовольно поинтересовался заросший, словно бирюк, мужик напротив Вика. Парень в начале даже подумал, будто это обращались к нему, с такой кислой рожей он сидел, но вскоре заметил, что облепленное слипшимися от сильной жары мокрыми волосами лицо, повернуто как раз к объекту его собственного интереса.
- Да вот жду, когда сопляк уже на меня налюбуется. Нервирует. - негромко, совершено без эмоций, ответил серебряноглазый, впившись взглядом в Вика, отчего тому стало не по себе.
- А ты мухлюй меньше, тогда и глазеть на тебя не станут, сыч хитрожопый. - хохотнул второй из игравших, изредка подкидывавший пробегавшим мимо служаночкам монетку и те приносили ему ещё чарку отвратительного, зелёного пойла.
- Во-во. - поддакнул первый. - Как шельмовать, так ты тут как тут, а как тебя за задницу пощупать кто захочет, так ты сразу возмущаться. Играй давай, не трепи нервы и так вам, гадам, сорок монет уже отдал.
- Я играю честно и не виноват, что вы, тупицы, мне проигрываете каждый день.
- Ага, расскажешь парторгу, какой ты святой, Торунг, а нам не надо, сами такие же. - разразился сиплым, простуженным хохотом орк и его тут же подхватили остальные. Лишь Сэзэрит все так же оставался безучастен к происходящему и только много позже, когда уже знакомая, одноногая девчушка обратилась к нему, он соблаговолил пошевелиться.
- Вальвасор Мельхиседек, ваша просьба исполнена. - с огромной почтительностью произнесла служанка, ставя перед стальным гигантом череп, исчерченный таинственными знаками, внутри глазниц которого были видны парящие капли. - Проклятый вашей кровью, как вы и требовали, отправлен за ворота, на растерзание зверям.
- Для вас же будет лучше, если это так. - Викар не услышал, но почувствовал каждой косточкой своего тела, каждой стонущей мышцей, ментальный ответ сэзэрита. Здоровый глаз заслезился, а голова наполнилась шепчущими голосами и вспышками неразборчивых видений. Видимо то же самое почувствовали и все находящиеся рядом, принявшись морщится или схватившись за виски. Тонкий мир на секунду смешался с реальностью, будто око инфернала, обычно подвластное воле молодого человека, вдруг сработало само по себе, открывая подноготную Кеплера. Потоки стихий и эфира выглядели так, будто по ним прошел сильнейший спазм, заставив их сжаться от боли, а мелких духов и инферналов просто стер в порошок. Неудивительно, что сэзэрит предпочитал сохранять молчание, ведь даже отзвуки его метальной речи доставляли огромный дискомфорт всем вокруг.
К счастью, тот кого назвали Мельхиседеком больше не проронил ни слова, лишь поднял резной череп к решетчатому забралу и из глазниц артефакта, по воздуху, потекли струйки крови, тут же втягиваясь сквозь узкие, смотровые щели, внутрь глухого шлема. Викара снедало жгучее желание рассмотреть удивительную вещь, судя по отзвукам в тонком мире и искуснейшей резьбе на кости, сейчас совершался некий сакральный ритуал, но оравший во всю глотку инстинкт самосохранения, все же заставил его отвести взгляд. Лучше он позже сам прочтет об этой жутковатой расе в Атласе Крига, чем сейчас лишится головы.
Наконец, когда последняя капля алой влаги пропала из виду, гигант облегченной выдохнул и убрал череп в свисавшую сбоку небольшую суму. Было видно, что ему стало намного лучше и даже угольки глаз, до того неподвижные, словно у мертвеца, теперь внимательно следили за игравшими в Рунир мужчинами.
Внезапно, рядом с молодым человеком опустился поднос с парой, исходящих паром и сочащихся кипящим жиром, кусков мяса. Чуть сбоку от них лежала горка какой-то зеленоватой жижицы, видимо бывшей чем-то вроде овощей или грибов, и источавших такой зловоние, что аппетит у Вика тут же пропал. Он благодарно кивнул одноногой рабыне и виновато улыбнувшись, коря себя за недавнюю вспышку злости по отношению к ней, полез за пазуху за бронзовой монеткой. Меньше у него не было, а за еду нужно было чем-то платить, но девушка быстро замахала руками, отказываясь от денег.