советника владыки или врагом двух Великих Домов — очень простой выбор. С ним справилась бы любая дура.
Герцог Айден кивнул и сделал жест в сторону двери.
— Ваша светлость намного умнее северной инфанты, — сказала Мира, не двигаясь с места.
— И что же мне следует понять? Письмо с вашей исповедью отдано на хранение преданному человеку, вроде Ребекки Литленд?
— Почти. Я описала все, что мне известно, и отправила в Клык Медведя на собственное имя. Если со мною случится нечто… нелицеприятное, то письмо достанется родным, наравне со всеми остальными моими бумагами.
Тон герцога сделался ледяным:
— Но вы больны, леди Глория. Что будет с письмом, если хворь убьет вас?
Мира холодно усмехнулась:
— Поверьте, такой исход расстроит меня не меньше, чем вас.
— Вы поступили легкомысленно! Вы подвергаете меня опасности!
— Ваша светлость, что тут сказать? Клянусь сделать все от меня зависящее, чтобы не умереть от хвори. Можете положиться на меня в этом вопросе.
Герцог снова по-кошачьи чихнул.
— Вы и близко не похожи на мать, леди Глория… Прощайте. Наш договор вступил в силу.
Мира поклонилась и открыла дверцу.
Глава 38. Монета
24 июня 1774 года от Сошествия Праматерей
Лабелин
Морис Эльвира Дороти, герцог Лабелин, властитель Южного Пути, был невообразимо толст. Жирные складки шеи переваливались за ворот рубахи, кадык прятался под третьим подбородком. Щеки были красны и обвисали, как у мастифа, отчего рот печально изгибался к низу. Мясистый нос напоминал сливу, мелкие глазки сложно было назвать иначе, чем поросячьими. Хармон-торговец никогда прежде не видел столь жирного лорда и, при иных обстоятельствах, поразвлекался бы, воображая, как герцог взбирается на коня или, того веселее, сражается на турнире. Но сейчас ситуация ничуть не располагала к веселью.
— Почему нам пришлось разыскивать вас? — спросил тонкогубый барон Хьюго Деррил, сидящий справа от герцога.
— Ваша светлость… — начал Хармон и тут же был прерван бароном:
— Вы говорите со мною, а не с его светлостью!
— Милорд, я нижайше прошу прощения…
— Вы оглохли?
— Простите, милорд?
Хьюго Деррил грохнул по столу обеими ладонями и взревел:
— Вы оглохли, торговец?! Я требую не извинений, а объяснений! И молите богов, чтобы я счел их весомыми!
— Да, милорд. Я вас понял, милорд.
Голос барона мгновенно опустился до холодного полушепота. Столь резкая перемена звучала жутко, как и то, что лорд неизменно говорил торговцу «вы».
— Меж нами было условлено, что по первому моему требованию вы явитесь и принесете Предмет. Я сообщил об этом его светлости, и его светлость пожелал лично прибыть в Лабелин, чтобы осмотреть ваш товар. Его светлость находился в столице. Он проделал триста миль поездом ради встречи с вами. И он был вынужден ждать целую неделю, поскольку вы исчезли без следа. Итак, поясните мне, почему людям его светлости пришлось вас разыскивать?
Хармон глубоко вздохнул. Говорить кратко и по сути. И убедительно, да помогут мне боги.
— Милорд, случилось непредвиденное. Я подвергся нападению. Неизвестные злодеи двенадцать дней удерживали меня в плену, последствия чего вы можете видеть на моем лице.
Барон Деррил слегка повел бровью. Он видел последствия.
— И что же?
— Я находился в темнице, милорд, и не имел возможности прибыть на встречу. Но в том нет моей вины, милорд!
— Несомненно, есть. Вы поскупились нанять подобающую охрану. Не пожалей вы нескольких эфесов, его светлость не потерял бы неделю на ожидание. По-вашему, неделя жизни его светлости дешевле нескольких эфесов?
— Ни в коем случае, милорд. Я целиком признаю свою ошибку, милорд.
— Это не только ошибка, торговец, но и оскорбление.
— Ни в коем случае, милорд…
— Намерены спорить?
— Нет, милорд.
Герцог Лабелин молчал, глядя поверх головы Хармона. В комнате было еще три человека: один, в ливрее с дельфинами, сидел слева от герцога; двое мечников стояли за его спиной. Все хранили равнодушное молчание, кроме барона Деррила.
— Когда люди его светлости нашли вас, обоз двигался на север — то есть, в сторону, противоположную Лабелину. Разъясните мне смысл этого обстоятельства.
— Мои люди глупы, милорд. Они спутали направление.
— Как вы накажете их за эту ошибку?
— Я вычту из их жалования, милорд…
— Пх! Это жадность, а не наказание. По двадцать плетей каждому — вот верная мера. Я легко могу устроить это.
— Милорд, прошу…
— Вы не имеете права просить. Отвечайте на вопросы. Где находился Предмет в то время, пока вы были в плену?
— Злодеи держали его у себя.
Это были первые слова, на которые среагировал сюзерен: он встряхнул щеками и вперил в Хармона взгляд свиных глазок.
— Злодеи держали Предмет у себя… — повторил барон. — Надо понимать это так, что он и сейчас у них? Вы потеряли товар?
И вот он — тот миг, которого до дрожи боялся Хармон Паула Роджер. Он знал заранее, что момент придет неизбежно, и выбор все равно придется делать, а значит, лучше выбрать заранее и подготовиться… Но он все не решался, тянул до последнего — выбор был слишком страшен.
Можно сказать правду. Да, Светлая Сфера все еще у злодеев, и Хармон понятия не имеет, где их искать. В этом случае Хармон, вроде как, невиновен. На него напали, силою отняли святыню, его морили голодом и грозили пытками. Он — жертва, а не преступник, он заслуживает сострадания, а не угроз! Как будто, да. На первый взгляд, так. А теперь раскрой рот и скажи об этом герцогу, который проделал триста миль и прождал неделю ради взгляда на Светлую Сферу! Скажи ему в глаза, что ты потерял то, ради чего великий лорд примчался из самой столицы! Эти люди до полусмерти забили конюшонка, который всего лишь не почистил коня. Что они сделают с тобою, как полагаешь?
Есть, конечно, и другой вариант…
— Язык проглотили? Вам был задан вопрос. Где товар?
Хармон набрал воздуха.
— Товар при мне, милорд. Освободив меня, мои люди сумели отбить у злодеев и товар.
— Так покажите его!
Торговец вынул сверток и с крайней осторожностью положил на стол перед герцогом. Пухлой белой рукой Лабелин развернул тряпицу.
Хармон боялся дышать, пока два лорда долго — немыслимо, мучительно долго! — молча глядели на копию Светлой Сферы. Потом герцог поставил вещь на ребро. Бросил человеку сидящему слева:
—