Читать интересную книгу Отряд; Отряд-2; Отряд-3; Отряд-4 - Алексей Евтушенко

– То есть, тех, кто будет готов, ты прямо сейчас можешь загрузить в катер и отвезти в Пирамиду?

– Ещё чего, в Пирамиду! Обойдётесь. Туда, откуда вы явились, и доставлю. Потом активируем выход и прости–прощай. Приятно было познакомиться, как говорится, скатертью дорога, пишите письма.

– Как это – скатертью дорога? – не понял Рийм.

– Это когда дорога такая ровная, гладкая и чистая, как скатерть на столе, – пояснил Женька. – Вы на Дрхене вашей за столами едите?

– Ну.

– А чистой материей столы застилаете? Скатерть называется.

– Женя, я знаю, что такое скатерть, прекращай. Я просто стараюсь понять это выражение – «скатертью дорога» – оно издевательское или, наоборот, вполне себе дружелюбное?

– А это уж, как кому покажется, – ухмыльнулся Женька. – Слушай, Рийм, хватит болтать, я уже на снижение пошёл, некогда мне с тобой. Давайте там принимайте решение и ждите. Минут через двадцать буду. И учтите: режим прежний, никаких самовольных выходок. А то знаю я вас, лихих десантников. Сожгу всякого, кто без разрешения приблизится к катеру. Это понятно?

– Абсолютно.

– Очень хорошо. Тогда до скорой и радостной встречи.

До конца вахты оставалось два часа.

Аня как раз покормила Лизку и та, как обычно после еды, спокойно уснула, когда в машинный зал вошёл ефрейтор Карл Хейниц и смущённо затоптался на пороге.

Глядя на него, Аня всегда испытывала странное чувство несоответствия видимого облика и реального содержания. Проще говоря, не могла она никак представить себе этого на вид застенчивого и очень воспитанного юношу в мундире с закатанными рукавами, шагающего в цепи по украинскому полю где–нибудь в июле сорок первого года и от живота поливающего свинцом едва отрытые неглубокие окопы, в которых скорчились в предчувствии близкой гибели красноармейцы с одной винтовкой на двоих и последним магазином патронов…

С самого начала их знакомства она понимала, что данный образ, конечно же, навеян какими–то старыми киношными и литературными штампами, которые она невольно впитала к своим восемнадцати годам. И тем не менее. Аня даже как–то набралась смелости и прямо спросила Карла, ходил ли он в пехотные атаки на Восточном фронте. На что, помнится, веснушчатый ефрейтор окинул её слегка удивлённым взглядом и показал на свою грудь, где красовался «Знак отличия участника пехотных штурмовых атак» – венок из дубовых листьев с имперским орлом наверху, держащим в когтях свастику, и винтовкой Маузер К98 с примкнутым штыком, наискось венок пересекающую.

– И что это значит? – спросила она тогда. – Я не сильна в ваших наградах и знаках отличия.

– Это значит, – пояснил Хельмут Дитц, который оказался рядом и услышал разговор, – что наш Карл неоднократно участвовал в пехотных штурмовых атаках и проявил в них мужество и храбрость. У меня, кстати, тоже есть такой знак. Но Карл скромен от природы, и потому вряд ли что–то тебе об этом расскажет. К тому же ты русская… А почему ты спрашиваешь?

Аня рассказала, чем, помнится, в конец засмущала бедного ефрейтора.

– Это ерунда, милая Аня, – пренебрежительно махнул рукой Дитц. – Можешь мне поверить. Истинная сущность солдата проявляется только в бою. Ну и в опрятном внешнем виде, разумеется. Солдат–неряха не бывает храбрым.

Он подумал, о чём–то вспомнил и добавил:

– За редчайшими исключениями.

Позже Аня поняла, что белобрысый саксонец, обер–лейтенант Хельмут Дитц был прав. Скромняга Хейниц оказался умелым, храбрым, а когда нужно, и безжалостным солдатом.

– Привет, Карл! – махнула Аня рукой. – Заходи, чего встал на пороге?!

Ефрейтор прошёл, сел рядышком в выросшее из пола ему навстречу кресло, улыбнулся.

– Скучаешь? – осведомилась Аня.

– Здесь трудно заскучать. Столько всего интересного. Как твоя вахта?

Она рассказала об открытии канала на Дрхену.

– Значит, киркхуркхи эти нас покинут?

– Кто ж их знает, наверное.

– Как это – наверное? Что по этому поводу говорит Маша?

– Маша говорит, что решать будет Мартин. Он командор. То есть, в том смысле, что делать с теми, кто выразит желание остаться здесь. Но вообще–то киркхуркхи, якобы, давно хотели убраться домой. Не смотря на то, что у них там, вроде бы, полный ядерный Армагеддон.

– Да, это было бы удобнее всего. Как вы, русские, говорите… Пропал из глаз – ушёл из сердца?

– Почти, – засмеялась Аня. – С глаз долой – из сердца вон. Но в данном случае, по–моему, эта пословица не совсем подходит. Разве киркхуркхи в нашем сердце?

– В нашем вряд ли, а вот Мартин и его люди к ним как минимум привыкли, а как максимум даже прониклись некой симпатией.

– Ты думаешь? Странно, они же, вроде, враги…

– Мы с вами, русскими, тоже были врагами. А что теперь? Впрочем, ладно, не в этом дело. Я собственно чего зашёл… Скажи, ты этого нашего хранителя Пирамиды не видела сегодня?

– Оскара, что ли?

– Ну да, – подтвердил Хейниц. – А разве есть кто–то ещё?

– Ну… не знаю. Вон Локоток, например, – Аня кивнула на человечка–трансформера, словно мальчишка забор, оседлавшего край Лизиной коляски. – Он тоже хранитель Пирамиды, насколько я понимаю.

Карл посмотрел на Локотка.

– Эй, – позвал ефрейтор негромко.

Человечек повернул на голос безглазое и безгубое лицо.

– Где Оскар, не знаешь?

Локоток оторвал правую руку от края коляски и указал пальцем в пол.

– Вот так, – прокомментировала Аня. – Наш Оскар где–то внизу. А зачем он тебе?

– Да так, – сказал Хейниц. – Хотел кое о чём его расспросить. Отчего–то мне казалось, что он чаще всего здесь торчит, в машинном зале.

– Вроде бы да, обычно. Но сегодня его тут не было. А чего мучиться? Спроси у Цили Марковны.

– Да не получается у меня, Ань, – вздохнув, признался Карл. – Наверное, что–то не так делаю. Это ты, дитя нашего будущего, с компьютерами всякими легко обращаешься, потому что чуть не с рождения к ним привыкла. А мне они загадкой какой–то кажутся. Умом–то я, вроде, понимаю, как это всё устроено, но вот полностью осознать и научиться обращаться с ними легко и непринуждённо не могу. Да и когда бы я научился, интересно? Нам последний год всё больше стрелять приходилось, а не за компьютерами сидеть. Сама знаешь.

– Извини, – сказала Аня, – я не подумала. И забыла.

– Что ты забыла?

– Что для тех, кто умеет обращаться с компьютером, данное умение кажется само собой разумеющимся. Ну, вроде как умение читать или считать. Забывают люди, что и читать, и писать, и с компьютером обращаться их тоже когда–то учили.

– По–моему, это глупо, – подумав, заметил Карл.

– Конечно, глупо, – согласилась Аня. – Глупо и кичливо. Но есть такая фишка. То есть, была в моё время. Особенно у тех, кто занимался компьютерами профессионально. Любили некоторые из них глянуть свысока и продемонстрировать своё, якобы, превосходство. Ладно, давай вместе попробуем спросить, ага? Заодно и поучишься, как это делается. Ты ж очень способный, я знаю, на лету схватываешь…

Однако узнать у Цили Марковны, где в данный момент находится Оскар, не получилось и у Ани. На заданный разными способами один и тот же вопрос и ответ был один и тот же: «Сведениями данного характера не располагаю. Извините».

– Очень странно, – пришла к выводу Аня после четверти часа безуспешных попыток. – Тебе не кажется?

– Кажется, – сказал Хейниц. – Поэтому я к тебе и пришёл. Думал, это у меня не получается правильно спросить, не умею. – Он усмехнулся и подмигнул Ане. – Оказывается, не у меня одного, а?

– Погоди, – нахмурилась Аня. – Не подкалывай. Это и правда очень странно. Ведь Циля Марковна, по идее, должна знать обо всём, что происходит в Пирамиде, так?

– Мне так казалось. У неё же всюду датчики и сенсоры. И не простые, а буквально на молекулярном уровне встроенные и функционирующие полностью в автоматическом режиме.

– Да… А ты у Маши Князь спрашивал? Или у Оли Ефремовой? Они всё–таки здесь дольше нас.

– Нет, сразу к тебе пошёл.

– Почему? – удивилась Аня.

– Потому что обе спят, – сообщил Карл. – Я не стал будить, неудобно.

Аня посмотрела на часы.

– Ясно, – сказала она. – Маше меня через сорок минут уже менять. По графику. Вот и спросим.

Атмосферный катер, способный без особых трудностей вместить и доставить в любую точку планеты семьдесят пять человек (или киркхуркхов) с кучей снаряжения, опустился на траву легко и бесшумно, словно кленовый лист, слетевший с дерева тихим ясным днём середины октября где–нибудь в Подмосковье.

Отличная всё–таки машина, подумал Женька и выключил двигатель. Собственно, плохих машин, механизмов или, скажем так, артефактов любого рода я в Пирамиде не встречал. Всё сделано на высочайшем уровне. Такое впечатление, что неведомые нам прежние хозяева Пирамиды достигли своего рода идеала в техническом развитии. Дальше, что называется, небеса одни. И представить невозможно. Потому как уже не человеком нужно быть, чтобы такое представить, а каким–то высшим существом. Или нет? Вон лейтенант этот… как его… Велга что–то рассказывал о встрече их отряда с какими–то Высшими. Но я так до конца и не понял, отличаются они чем–то от нас, простых смертных, или нет. А времени расспросить подробнее не было. И сейчас нет.